Рафаэль Михайлов - Тайной владеет пеон

Мальчишки забились в беседку, сооруженную из старых рельсов: она стояла между вокзалом и лесом; обвивающий ее плющ служил туристам укрытием от солнца. Но сейчас даже плющ не спасал.

Путевой обходчик долго не понимал, зачем ребятам понадобился фонарь. И вообще зачем уходить в темень?

— Нечего в молчанку играть, — рассердился он. — Сидите до утра. И без писка!

Пять минуг они просидели молча. Потом Хосе встал:

— Спасибо за все, сеньор.

Ребята пошли к двери.

— Ладно, — уступил обходчик. — Но возвращайтесь сюда. — Дал старый фонарь, подтолкнул их к двери да еще каждому всучил по красному плоду в форме звезды. — Карамболь и еду и питье вам заменит, — про­ворчал он. — А фонарь вернуть!

Наверно, страшно пробираться в кромешной тьме в мертвый город. Но еще страшнее подумать, что чью-то шутку ты принял за серьезное приглашение, что камен­ные громады снова посмеются над тобой.

Не шелохнувшись стоят деревья-исполины. Спят памятники. Пустует площадь. А небо придвинуто к земле так близко, что кажется, протяни руку — и ты коснешься черного бархата; пошевели его — и посып­лются звезды, подставь ладонь — и почувствуешь лас­ковое прикосновение золотого дождя.

— Хосе, — шепчет Наранхо, — как мы узнаем, что уже девять?

— Нам не надо знать, — отвечает Хосе. — Пусть они знают. Мы можем ждать полночи и ночь.

Они садятся у своей стелы прямо на землю, еще горячую от дневного жара, прижимаются друг к другу и, чтобы не заснуть, освещают фонариком то одно де­рево, то другое. Так проходит около получаса.

— Погасите фонарь! — раздается приятный моло­дой голос. — Очень ослепляет.

Хосе быстро прикрывает стекло фонаря ладонью. В темноте трудно разглядеть того, кто отделился от деревьев и подошел к стеле. Минутная пауза. Пришед­ший вглядывается в ребят.

— Сеньор, — окликает он своего спутника, — здесь мальчишки и никого больше. Мы можем походить и поспорить об этих руинах, не боясь, что нам помешают.

У Наранхо вырывается возглас разочарования: тот самый юноша, с которым он говорил у стелы! А спут­ник его — тот же бородач. Не обращая внимания на застывших ребят, юноша и старик обходят стелу и продолжают начатый спор о ее истории.

— Надо уходить, — шепчет Наранхо. — Напута­ли мы.

— Ты очень быстрый, Наранхо, — с насмешкой го­ворит Хосе. — Подумай, — зачем им смотреть стелы ночью, когда есть день?

— Днем здесь люди, шум...

— Десять человек на огромной площади не ме­шают один другому.

— Значит, ты думаешь?..

— Думает ученый. Хосе — пеон. Пеон привык ждать.

Юноша и старик отошли, снова приблизились.

— Сейчас девять часов, — громко сказал юноша.— Точные люди могли успеть в срок. Они не успели. Бу­дем выбираться.

— Я знаю точных людей, — обратился Хосе к На­ранхо, но так, чтобы его услышали незнакомцы. — Их ждали на пять дней раньше. Они опоздали. Они теперь жалуются на других.

Юноша подошел поближе и зажег спичку, чтобы осветить лица мальчишек.

— Что вы здесь делаете? — спросил он.

— Читаем вывески на камнях,— довольно смело ответил Хосе.

— А я-то думал, кто это царапает на стелах, — за­смеялся юноша. —И буква «К» ваша?

— Да.

— От какого же она слова откололась?

— От слова Кон... Юноша остановил его:

— Такими словами не швыряются... Поезд из Пу­эрто, — сказал он со значением, — выходит утром, в столицу приходит вечером.

Хосе почувствовал, что незнакомец сказал пароль и ждет условленного ответа.

— Не ждите от нас пароля, сеньор, — грустно ска­зал Хосе. — Человек, который его знает, тяжело заболел.

— Сеньор Молина, — окликнул незнакомец своего спутника, — подойдите сюда. Непредвиденное затруд­нение.

Через несколько минут Андрес и Молина легко убе­дили мальчиков, что они и есть те самые, с которыми должен был встретиться еще один человек. Имени его им даже не назвали. Хосе скупо рассказал, что случи­лось с их другом и где он сейчас.

— Что же делать? — заволновался Молина.

— Утром мы к нему пойдем, — начал было Хосе.

Андрес перебил его:

— Вот что, мой дорогой Хосе, — будь не так темно, мальчики увидели бы на его лице сконфуженную улыб­ку, — нам, быть может, придется работать вместе. До­говоримся с самого начала: никто ничего не делает и никуда не идет без разрешения старшего.

— Старший у нас другой, команданте...

— Пока он болен, старшим буду я. Уясните это хо­рошо, или мне придется расстаться с вами и найти себе других помощников. И не сметь выходить из будки обходчика! Ни на минуту.

— Откуда вы знаете? — удивился Наранхо.

— Когда человек живет долго под чужим име­нем, — засмеялся Андрес, — он невольно становится наблюдательным. Вы даже не дали себе труда огля­нуться, подойдя к будке.

Наранхо сказал «да». Хосе колебался. Андрес не дал ему времени на раздумье.

— Хосе,—строго сказал он, — разве там, откуда ты пришел, каждый делал, что хотел? Или ты думаешь спасти команданте, если будешь тянуть не за тот узел, что тяну я?

И Хосе сдался.

А человек, которого они боялись назвать по имени, даже по кличке, ради которого находились здесь, в мертвом городе, начинал приходить в себя. Карлос Вельесер уже несколько часов пытался восстановить в памяти цепь событий, разорванную лихорадкой. Не­сколько раз к нему обращалась девушка, которая за­ботливо поправляла подушки и поила его лекарством. Он догадывался, что находится у нее в доме, следил за ее ловкими движениями, за каштановой прядью волос, которая выбивалась из-под косынки и которую девушка то и дело подбирала. Она стояла к нему в профиль. По резко очерченному подбородку, по надменным и зам­кнутым линиям губ Карлос угадал в ней волю и скры­тую силу. Девушка неожиданно повернулась, и Карлос не успел закрыть глаз.

— Это нечестно! — заявила она. — Я шесть суток выхаживала вас, а вы не хотите даже подать знак, что пришли в сознание.

— Шесть суток? — Карлос попытался сесть, но голо­ва его упала на подушку; он застонал. — А как же?.. Шесть суток...

— Сеньор, вы больной, а я — сестра милосердия, — сказала Тереса. — Если вы начнете метаться, я не дам за вашу жизнь и сентаво.

— Когда я смогу встать? — спросил Карлос.

— Тогда же, когда я смогу заснуть, — улыбнулась Тереса. — Это будет зависеть от вас.

Карлос внимательно на нее посмотрел.

— Вы не спали все шесть суток? Так легко и сва­литься.

Она переставляла лекарства на тумбочке и не от­ветила.

— Как вас зовут, сестра?

— Тереса, сеньор Нингуно.

— Почему вы меня так называете? — Удивился Карлос

— Так вас представили ваши мальчишки. Они та­кие замечательные, сеньор Нингуно.