Рафаэль Михайлов - Тайной владеет пеон

— Твои продавцы молоком здорово поработали, — сказал Габриэль.

— Твои всадники тоже, — лукаво отозвался Роб. — Оказывается, правая рука тореро не только оболтусов в салонах обучает.

— Былая слава обязывает, — захохотал Габриэль и оглянулся: но койка Андреса пустовала. — Эх, жаль, нет нашего студента! Славно повеселились бы.

А студент в эту минуту отвечал перед судом своих товарищей.

Тот, кто решил бы, что тайный шеф полиции Бер Линарес раздумывает над шахматной задачей, навер­няка бы ошибся. Правда, перед советником президента лежало расчерченное на равные квадраты поле, очень схожее с шахматной доской. Но шеф полиции готовил ловушку не для черного короля, а для сотен жителей города.

Гватемала — город квадратов, точно пересекаю­щихся под прямым углом продольных и поперечных улиц — авенид и кальес. Эта старая испанская плани­ровка была завезена завоевателями и напоминает гвате­мальцам о бурной истории страны. Красные стрелки на карте Линареса расходились от казарм и полицей­ского агентства, оцепляли целые кварталы, врывались в частные дома, магазины, учреждения. На ноги была поставлена вся полиция и армейские подразделения. Президент заявил, что молочная реклама не должна остаться безнаказанной.

У Линареса имелся четкий план проведения обысков и арестов, но едва ли не ежечасно он нарушался са­мыми непредвиденными происшествиями.

Забастовал еще один факультет университета.

Студенты между двумя зданиями протянули транс­парант с выразительной надписью: «Армаса мучает бес­сонница; пошли ему небо летаргический сон».

С фронтона американского клуба был сорван флаг со звездами и заменен бело-синим флагом республики с изображением кецаля.

На городском рынке торговки завертывали покупа­телям продукты в листовки — копии «молочных рек­лам».

Наконец, врачи городской больницы отказались об­служивать правительственных чиновников и приспешни­ков Армаса.

За всем этим чувствовалась опытная направляющая рука: Линарес отметил для себя, что вспышки не по­вторяются дважды в одном месте. Красные стрелки на его плане меняли направления, перечеркивались, стал­кивались; как видно, шеф полиции состязался с более быстрой рукой, которая действовала решительнее и сме­лее.

Выслушивая донесения по телефону, Линарес из­редка напоминал своим сотрудникам:

— Доложите, как только возьмете пятнадцатого.

Операция продолжалась.

В этот день Ласаро раньше обычного закончил прием клиентов и направлялся к себе домой. Молодой начинающий адвокат, он незадолго до интервенции вы­играл два — три дела и выхлопотал за счет предпринимателей субсидию для рабочих, получивших увечье. Его эффектная, аргументированная речь привлекла к нему внимание профсоюзных руководителей, и они предло­жили Ласаро представлять их интересы в высших су­дебных инстанциях. Коллеги по профессии прочили Ла­саро славу «кофейного Цицерона» (он чаще выступал по конфликтным делам «кофейных плантаций), а в ра­бочих кругах даже собирались выдвинуть молодого ад­воката в Национальную Ассамблею.

Как-то в разговоре с юристом, в прошлом своим од­нокурсником, который, по сведениям Ласаро, состоял в Трудовой партии, он заметил, что уважает эту пар­тию, что коммунисты ему давно нравятся и он готов изредка выполнять их поручения. Через несколько дней юрист свел его с секретарем районной ячейки, и Ласа­ро дал несколько практических советов о применении статей рабочего законодательства. Коммунисты его бес­покоили не часто, но однажды пригласили на открытое собрание, где Ласаро удачно выступил, разоблачив с цифрами в руках последнюю уловку двух предприни­мателей, которые под предлогом отчислений в больнич­ную кассу понизили расценки в мастерских. «Хозяйчики заработали на каждом из вас по шесть песо в месяц», — подсчитал Ласаро.

Ему предложили вступить в партию, и после некото­рых размышлений Ласаро согласился. Это было в мае, а в июне Кастильо Армас вторгся в Гватемалу. Партия ушла в подполье. Ласаро посоветовали уехать в провинцию, но он предпочел остаться в столице: «Влия­тельная клиентура обеспечит мне безопасность». Довод убедил; с согласия адвоката назначили явку в конторе его шефа.

Около месяца к молодому адвокату не приходили. Ласаро решил было, что о нем забыли, но однажды явился изящно одетый человек и на хорошем англий­ском языке попросил проконсультировать его договор с учениками. Посетителем оказался Ривера. Назвав па­роль, он порекомендовал адвокату собирать информа­цию об экономических мероприятиях Армаса. Он свя­зал его с Андресом: студенту эти сведении могли пона­добиться для листовок.

Многого Ласаро сделать не успел, но кое-что инте­ресное из бесед со своими клиентами выяснил. Когда товарищам требовалось получить экономическую или судебную информацию и связаться со студентами, обра­щались в контору. Вокруг этой явки образовалось небольшое ядро подпольщиков. Само собой получилось что на заседания комитета Ривера приглашал и Ласаро.

Приезд нового руководителя взволновал адвоката и выбил его из привычной колеи. Ему не очень нравился категорический тон этого человека, имени которого ему даже не назвали. Он чувствовал себя оскорбленным еще и потому, что его функции ограничили юридиче­ским миром. Он рассчитывал по крайней мере получить руководящий партийный пост в целом районе. А глав­ное — стала ненужной явка в конторе, которую новый товарищ даже не упомянул, перечисляя места для встречи со связными.

Мимо пронеслись черные лимузины полиции. В со­седнем квартале грохнул выстрел. Шумные, всегда людные улицы пустели. Подходя к дому, Ласаро почув­ствовал слежку; свернул в переулок и был схвачен крепкими руками. Его бросили в машину, и офицер, си­дящий рядом с водителем, сказал в трубку:

— Пятнадцатого взяли. Выезжаем на маршрут.

Затем он отключил рацию и кивнул шоферу. Ма­шина бесшумно снялась с места и заскользила по улицам. Ласаро пытался что-то сказать, возразить, но офицер его нетерпеливо оборвал:

— Если вы не закроете пасть, я заткну ее кляпом.

Ласаро не заметил, как машина выехала в пред­местье. Впрочем, здесь, как и во всем городе, преобла­дали одноэтажные белые дома: только в центре они воз­двигались из камня, а здесь — из глины. Землетрясение 1917 года, разрушившее столицу, продиктовало Гвате­мале неписаный строительный закон: твоя высота — один этаж. И только некоторые правительственные уч­реждения и Палас-отель, выстроенный американцами как вызов силам стихии, возвышались на один — два этажа над своими карликовыми собратьями.

На перекрестке двух улочек машина остановилась рядом с вместительным «фордом», из которого легко выскользнул и подсел к Ласаро сам Линарес. Офицер заменил шофера, шофер и два конвоира вышли.