Марк Твен - Принц и нищий [Издание 1941 г.]

Под влиянием рассказа о горестных приключениях Майлса у короля развязался язык, и он выложил перед изумленным слушателем все свои недавние невзгоды. Майлс слушал и говорил себе:

«Какое, однако, у него богатое воображение! Положительно, это недюжинный ум, иначе он не сумел бы, будь он здоров или болен, сплести такую пеструю и правдоподобную сказку, что называется, из воздуха, из ничего. Бедный, безумный ребенок! Пока я жив, у него будет друг и убежище. Я не отпущу его от себя ни на шаг; он будет моим баловнем, моим маленьким товарищем. И мы его вылечим — о, непременно! И тогда он прославится, а я с гордостью буду говорить: да, он мой, я подобрал его, когда он был бездомным бродягой, но я тогда уже видел, какие в нем великие задатки, и предсказывал, что свет когда-нибудь услышит о нем. Смотрите на него: разве я не был прав?»

А король говорил вдумчиво, мерным голосом:

— Ты избавил меня от стыда и обиды, быть может, спас мою жизнь и, следовательно, корону. Такая услуга требует щедрой награды. Скажи мне, чего ты желаешь, — и, насколько это в моей королевской власти, твое желание будет исполнено.

Это фантастическое предложение вывело Гендона из задумчивости. Он уже хотел было поблагодарить короля и переменить разговор, сказав, что он только исполнил свой долг и не желает награды; но ему пришла в голову мудрая мысль, и он попросил позволения сосредоточиться на несколько минут, чтобы обдумать это милостивое предложение. Король с важностью одобрил его мысль, заметив, что в таких серьезных делах лучше не торопиться.

Майлс подумал несколько минут и сказал себе:

«Да, это надо сделать. Иным способом этого было бы невозможно добиться, а между тем опыт только что прошедшего часа показал, что продолжать таким образом было бы и неудобно и томительно. Да, я предложу ему это. Как хорошо, что я не отказался от такого удобного случая».

Он опустился на колено и молвил:

— Моя скромная услуга не выходит за пределы простого долга подданного, но раз вашему величеству угодно считать ее достойной награды, я беру на себя смелость просить о следующем. Около четырехсот лет тому назад, как известно вашему величеству, во время распри между Джоном, королем Англии, и французским королем было решено выпустить с каждой стороны по бойцу и уладить спор поединком, прибегнув к так называемому суду божию. Оба короля да еще король испанский прибыли на место поединка, чтобы судить об исходе боя; но, когда вышел французский боец, он оказался до того страшен, что никто из английских рыцарей не решился помериться с ним оружием. Таким образом спор, — и важный, повидимому, — должен был решиться не в пользу английского короля, потому что у англичан не оказалось борца. Между тем в Тауэре был заключен лорд Де-Курси, самый могучий боец Англии, лишенный своих владений и звания и давно уже томившийся в тюрьме. Обратились к нему; он согласился и прибыл на поединок во всеоружии; но как только француз завидел его огромную фигуру и узнал его славное имя, он пустился бежать, и дело французского короля было проиграно. Король Джон вернул Де-Курси все его титулы и владения со словами: «Проси у меня, чего хочешь; твое желание будет исполнено, хотя бы оно стоило мне половины моего королевства». Де-Курси склонил колени, как я теперь, и ответил: «В таком случае, государь, предоставь мне и моим потомкам привилегию оставаться с покрытой головой в присутствии короля, покуда в Англии будет существовать королевский престол». Просьба его была уважена, как известно вашему величеству, и за эти четыреста лет род Де-Курси не прекращался, так что и до сего дня глава этого старинного рода невозбранно остается в присутствии короля в шляпе или шлеме, не испрашивая на то никакого особого позволения, — чего не смеет сделать никто другой. [19] Лорды Кингсэл, потомки Де-Курси, до сих пор пользуются этой привилегией. И вот, основываясь на этом примере, я прошу у короля одной только милости и привилегии, которая будет для меня более чем достаточной наградой, а именно: чтобы мне и всему моему роду раз навсегда разрешено было сидеть в присутствии английского монарха!

Он опустился на колено.

— Встань, сэр Майлс Гендон! Я посвящаю тебя в рыцари, — с важностью произнес король, ударяя его по плечу его же шпагой, — встань и садись! Твоя просьба исполнена. Пока существует Англия, это почетное право останется за тобой.

Его величество отошел в задумчивости, а Гендон таки повалился на стул у стола, думая про себя:

«Это была отличная мысль. Она выручила меня из беды, ноги мои страшно устали. Не приди мне это в голову, я был бы вынужден стоять еще много недель, пока мой бедный мальчик не вылечился бы от своего помешательства». Спустя некоторое время он продолжал: «Зато теперь я стал рыцарем царства Грез и Теней! Весьма странное звание для такого положительного человека, как я. Я не смеюсь, — боже, сохрани, нет! — ибо то, что не существует для меня, для него является действительностью. Да и для меня это в одном отношении важно: это показывает, какая у него добрая и благородная душа… Но что, если он вздумает и при других величать меня этим громким титулом? Вот забавный контраст между моим рыцарским званием и моей жалкой одеждой! Ну, да все равно! Пусть зовет меня, как хочет, как ему угодно. Я буду доволен!»

Исчезновение принца.

После еды обоими товарищами овладела тяжкая дремота.

— Сними с меня эти лохмотья! — сказал король.

Гендон раздел его без всяких возражений и уложил в постель, потом обвел взглядом комнату, говоря себе с грустью:

«Он опять завладел моей кроватью. Что же я буду делать?»

Маленький король заметил его недоумение и проговорил сонным голосом:

— Ты ляжешь у двери и будешь охранять меня.

Через минуту он уже забыл все свои тревоги в крепком сне.

«Бедняжка! Ему, право, следовало бы родиться королем! — с восхищением пробормотал Гендон. — Он играет свою роль в совершенстве».

И он растянулся на полу, у двери, очень довольный, говоря себе:

«В продолжение этих семи лет у меня было еще меньше удобств; жаловаться на теперешнее свое положение значило бы гневить бога».

Он уснул на рассвете, а в полдень встал, раскрыл своего крепко спавшего питомца и в одно мгновение снял с него мерку веревочкой.

Король в эту минуту проснулся. Открыв глаза, он пожаловался на холод и спросил у своего друга, что тот делает.

— Я уже кончил, государь, — сказал Гендон. — У меня есть дело в городе, но я скоро приду; усни опять: ты нуждаешься в отдыхе. Дай, я укрою тебя с головой, — так ты скорее согреешься.