Эдуард Успенский - Тётя дяди Фёдора

Кореш, конечно, понял. Он медленно так стал разворачиваться. Только совсем не в ту сторону, чтобы от охотников бежать. А совсем в другую сторону, в сторону Шарика.

Шарик ему кричит:

— Эй, эй! Ты куда поворачиваешься! Ты что, Кабаша!!!

А Кабаша ничего и слышать не желает. Он так медленно на Шарика развернулся и побежал. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Шарик кричит:

— Эй ты, свинина, что ты делаешь? Ты что — совсем?

Только что со свинины возьмёшь? Кабан себе паровозом за Шариком летит. А клыки у него острые, и каждый размером с хороший кавказский кинжал. Видит Шарик — погибель его приближается. Кабаша ему уже в хвост дышит. Сейчас его на клыки поднимет! Шарик как прыгнет на ближайшую берёзу. И не успел понять, как на самых её верхних ветках оказался.

Шарик кабану сверху кричит:

— Эй ты, окорок полоумный! Вот сейчас охотники придут, из тебя шашлык сделают, а потом чучело. Спасибо тебе третьей степени!

Только свинина знать ничего не хочет. Потопталась-потопталась внизу под Шариком и ушла куда-то за горизонт.

Тем временем Матроскин собрал все ботинки, кеды и тапочки и стал Мурку и Гаврюшу из сарая выводить. Дядя Фёдор ему помогал.

— А что это Шарика нет? — спрашивает дядя Фёдор.

— Наверное, он кабана в соседний район отгоняет, — отвечает Матроскин. — Да я и без него справлюсь. Мне от Шарика мало пользы бывает. Только раздражение одно.

— А от меня тебе не бывает раздражений? — спрашивает дядя Фёдор.

— Нет, — говорит кот, — от тебя мне, дядя Фёдор, одна радость идёт.

— Значит, вместе поедем.

Сели они вдвоём на Мурку, Гаврюшу на поводок взяли и поехали. Сначала они за околицу пошли с другой стороны деревни. Потом кругами шли. Как только Никитич в сторону леса лосей выслеживать пойдёт, он обязательно на их следы «лосёвые» наткнётся. Так и вышло. Охота началась. Первым из почты Никитич вышел. Глаза в землю опустил и к лесу направился. За ним пятеро охотников с ружьями наперевес. Один другого заспанней.

— Вот, — говорит Никитич, — вижу следы. Лось с лосихой прошли. Лось молодой, лосиха в годах.

— Будем лося стрелять, — говорят охотники. — Пожилую лосиху не будем.

— Они в рощу направились, — говорит следопыт Никитич. — Там сейчас молодой берёзы полно. Они будут её жевать.

Матроскин и дядя Фёдор в это время молодые берёзы не жевали. Они ботинки и кеды к ногам Мурки и Гаврюши привязывали. Привязали и из рощи в поле верхами направились.

— Будем рощу стрелками обставлять, — говорит Никитич. И охотников вокруг рощи повёл.

— Вот, — говорит, — я вижу, из рощи следы выходят. Не знаю, как это понять. Это, наверное, отряд пионеров по следам боевой славы ходил. Следы очень детские.

Расставил он охотников по номерам вокруг рощи, а сам стал в рожок трубить, лосей из леса выгонять. Трубит он, трубит, не хуже электрички, а из рощи никто не выбегает. Только Гаврюша на его горячий призыв откликнулся: как замычит в ответ: «Му-уууууууууууууууууууууууууууу!!»

— Ушли, — сказал Никитич. — Ушли наши лоси. Видно, пионеры их испугали.

— Какие пионеры? — спрашивают охотники.

— Те, которые по местам боевой славы ходят. Помните, мы видели следы детские?

— Да, сейчас пионеров развелось больше, чем лосей, — сказал один охотник. — Шагу не шагнёшь в лесах. Всюду пионеры боевую славу ищут или природу спасают в виде костров.

— Никитич, что делать-то будем? — спросил другой.

— На кабана пойдём, — говорит Никитич. — Там в овраге огромный кабанище скрывается. Я вчера следы видел.

Пошли они к оврагу. По сугробчикам идут, от них пар валит. Но ничего, они идут километр за километром. Охотники — народ упрямый. Один охотничий поэт так сказал:

Видят они — вдалеке на берёзе что-то темнеет.

— Это рысь, — говорит Никитич.

А это Шарик темнел. Увидел он охотников и от радости даже залаял. Один охотник удивился:

— В нашей боевой газете «Красная Звезда» я однажды читал, что были собаки, которые блеяли на посту. Статья это называлась «Козобаки или собакозы». Но чтобы рыси лаяли, я такого не знаю.

— Ой, — говорит старший охотник, — да это не рысь. Это Шарик тамаросемёновский. Эй, Шарик, что ты там делаешь?

— На кабана охочусь, — отвечает Шарик.

— Давай слезай к нам.

— Нет, — говорит Шарик. — Лучше вы ко мне залезайте.

— А что — так удобнее смотреть?

— Нет, безопаснее сидеть.

— Что кабан-то, большой? — спрашивают охотники.

— Очень большой, — отвечает Шарик.

— Килограммов сто будет?

— Я думаю, пятьсот, и ещё двадцать на клыки отведите.

— Что-то мне не очень хочется охотиться, — говорит старший охотник.

— Да и нам что-то не очень, — говорят другие. — Главное: мы погуляли, воздухом подышали, пейзажи хорошие видели. В общем, наприродились по самые уши. Пошли на почту чай пить.

Тогда Шарик к ним слез и тоже на почту отправился чай пить. Очень ему такие охотники понравились. Один Никитич недоволен был. Но он у них не главный. А Тамара Семёновна пир охотникам устроила из их продуктов: просто объеденье. Там и суп был, и чай, и торт со шпротами. Почтальон Печкин и Иванов-оглы ей помогали.

Потом они танцы устроили и народные песни пели до утра. Шарик в таких охотников просто влюбился. Он дяде Фёдору сказал:

— Такая охота мне очень нравится. А вот ружья всякие, и флажки, и капканы я бы запретил.

Вечером папа с мамой на народно-целебную прогулку пошли. Их тётя Тамара научила босиком по снегу ходить. Это жутко полезно для здоровья. Сама она не ходила. Она себе пятки отморозила. Но другим очень рекомендовала.

Дядя Фёдор, Матроскин и Шарик на совещание собрались. Кот Матроскин говорит дяде Фёдору:

— Скоро охотники уедут, Тамара Сёменовна нами займётся. Спасибо ей второй степени.

— Не грусти, — отвечает дядя Фёдор. — Мы от мамы ушли, мы от папы ушли, от почтальона Печкина ушли, а от тёти Тамары мы и подавно уйдём. У меня план есть.

— У меня тоже план есть, — говорит Матроскин.

— Какой же? — спрашивает дядя Фёдор.

— Давайте ей телеграмму пришлём: «Вызываем в Москву на пост министра обороны по пенсионерам». Она сразу умотает. И будет на нашей улице праздник.

— Да! — возражает дядя Фёдор. — А потом она узнает, что её никто не вызывал. Примотает обратно, и будет на нашей улице траур.