Эдуард Успенский - Любимая девочка дяди Фёдора

— Вот, — говорит Матроскин, — принесли.

— Что принесли? — удивилась Катя.

— Недостатки дяди Фёдора.

— Спасибо, — сказала Катя. — Вы — настоящие друзья.

Девочка взяла их список и с удивлением стала читать:

1. Очень молодой.

2. Очень любит своих родителей.

3. Слишком обожает природу.

4. Никогда не дерётся.

5. Тащит в дом любую зверюшку. Даже больную.

6. Не любит копить деньги и продавать молоко на рынке.

7. Очень много читает.

8. Чистит зубы каждый день и тратит горячую воду.

9. И это ещё не всё.

Катя прочитала список и говорит:

— Ну, вы меня огорчили! Это не мальчик, это ангел какой-то. Я столько лет на свете живу, почти что девять! А что есть такие замечательные мальчики, даже не знала. Надо будет с ним поближе познакомиться.

Шарик и Матроскин даже расстроились из-за такого результата. Бились они, бились, а чего добились? Хоть ты связывай дядю Фёдора и увози в тайгу глубокую от посторонних глаз.

На другое утро Матроскин в своём ларьке сидел туча тучей. Просто как Ермак, объятый думой. И что интересно, торговля у него совсем не шла. Ни молоко не брал народ, ни открытки с видом Простоквашино с разных сторон.

Рядом с ним на крыльце вялый Шарик сидел.

И надо же так, вдруг опять эта приезжая Катя появилась. До всего ей дело есть. Она вошла в магазин и спрашивает:

— Как торговля идёт?

— Да никак не идёт, — отвечает Шарик. — Можно сказать, что на месте стоит.

— А если торговля на месте стоит, — говорит девочка, — значит, она идёт в обратную сторону. Будем выяснять причины.

— Да что тут выяснять! — кричит Матроскин. — Просто народ заелся!!! Вот и все причины. Им не молоко, а всякую пепси-колу подавай.

— Боюсь, вы не правы, милый Матроскин. Во-первых, вы посмотрите на свою лавочку. Это же не торговая точка, а хижина дяди Тома в его худшие дни! Да такой особняк даже в мексиканских трущобах бы не потерпели!

— Мы по зарубежам не ездим! — пробурчал Матроскин. — Мы люди простые, деревенские.

— Когда люди так говорят, что мы — просто деревенские, это самые хитрые люди, — ответила девочка.

Шарик про себя с ней согласился. И спросил:

— А что во-вторых?

— А во-вторых, покупателям улыбаться надо!

— Рот до ушей, хоть завязочки пришей! — опять ворчит Матроскин.

— Вот именно, — говорит девочка. — Так весь цивилизованный мир торгует.

Матроскина аж передёрнуло:

— Какой такой цивилизованный мир? В нашей деревне мы такого не видели.

— Если стараться не будете, никогда и не увидите. Надо же когда-то начинать, — спорит девочка.

А Шарик говорит:

— А что, усатый? Она права.

— И потом, — сказала девочка, — что это у вас за открытки такие: «Матроскин лежит на печи», «Пёс Шарик гонится за зайцем», «Местный житель дядя Фёдор копает картошку». Нужен размах. Нужно делать такие открытки: «Кот Матроскин лежит на пляже рядом с президентом Танзании», «Кот Матроскин играет в теннис с премьер-министром Лумумбии», «Кот Матроскин пьёт молоко с наследным шахом Брунея», «Кот Матроскин и аравийский шейх Ахмет-хан играют на балалайках».

Матроскин упёрся:

— Это кто же к нам сюда столько президентов и наследных шахов привезёт на балалайках играть? Что, президентам делать нечего?

— Не надо начинать с самых главных президентов, — убеждает девочка Катя. — Можно начинать с некрупных. Президенты сейчас разные бывают. У нас дома сейчас в гостях живёт президент артели «Крупная рыба» из Конакова дядя Вася Удочкин.

Она подумала и ещё сказала:

— Вон сколько у вас иностранцев отдыхает. Это тоже даёт простор для фантазии: «Пёс Шарик гонится за кабаном вместе с иностранным любителем природы, чтобы сфотографировать его». Или: «Местный кабан гонится за иностранным любителем природы вместе с Шариком, чтобы загрызть их фотоаппарат». — И добавила: — Уж про дядю Фёдора надо писать совсем сочно: «Местный житель дядя Фёдор выкапывает очередной клад». Надо, чтобы в открытках размах был, жить хотелось и за кабаном бегать.

Матроскин выслушал это угрюмо. Но всё-таки кое-что понял и принял. И такая кислая улыбочка у него на физиономии всё-таки появилась.

А Шарик по-настоящему улыбаться стал всем прохожим. Ему и в самом деле захотелось жить весело и с размахом. И дело с продажей молока и открыток у них веселее пошло.

Только всё равно Матроскин решил, что ничего хорошего им от этой девочки ждать не придётся.

В тот же вечер они — кот Матроскин и Шарик — отправились к почтальону Печкину. На него и на его колдовскую книгу теперь вся надежда была.

Надо было его попросить, чтобы он отворотное зелье сделал. Чтобы дядя Фёдор от этой девочки отвернулся.

Кот Матроскин сказал:

— Надо бы, чтобы от колдовской печкинской бабушки какая-нибудь польза была.

— И какая же нам будет польза? — спрашивает Шарик.

— А такая. Дадим мы дяде Фёдору зелья, он про эту девочку сразу и забудет.

— Слушай, Матроскин, — говорит Шарик. — А может, эта девочка не такая уж плохая. Видишь, как она нам в торговле помогла. Может быть, потом нам девочка ещё хуже попадётся. Когда нам жениться время придёт.

— Не попадётся! — успокаивал его Матроскин. — К тому времени дядя Фёдор взрослее и умнее станет. Он футболом увлечётся, велосипедом, штангой. И ему будет не до девочек. А если его мама приедет, нам совсем легко станет. Мамы очень не любят, когда их дети влюбляются.

Почтальона Печкина долго уговаривать не пришлось. Он сам давно уже хотел какое-нибудь зелье по книге сделать. Он тоже хотел стать колдуном на полставки, чтобы по вечерам подрабатывать.

Он уже и книжку приготовил, и очки свои в порядок привёл.

И когда Шарик с Матроскиным к нему пришли, он уже был созрелый.

Шарик начал издалека:

— У нас дядя Фёдор влюбился.

— Знаю, знаю. Не слепой. Об этом вся деревня говорит. Я теперь для вас самый нужный человек буду. Только что-то я вас не пойму. Чего это вы его любви так испугались. Я вот, когда молодой был, до пенсии, я в продавщицу Лиду Урусову пять раз влюблялся. Как товар хороший завозили.

— Вы не считаетесь, — сказал Шарик. — От вашей любви никому вреда не было, кроме тёти Лиды. А когда дядя Фёдор влюбляется, это всех задевает.

— Не хватало нам только, чтобы он сегодня-завтра женился! — закричал Матроскин. — Нас тогда, может быть, сразу на улицу выставят. Вы нам лучше про свою бабушку и про свою книгу расскажите.

— А чего тут рассказывать, — говорит Печкин. — Была у меня бабушка Терентьева Светлана Романовна — ответственный сельский работник. А по вечерам она подрабатывала. Для заработка. Кого от сглазу лечила, на кого сглаз напускала. Зубы заговаривала, дёрганье снимала. Могла жениха приворожить.