Евгений Осокин - Тайна Зыбуна

— Так и назовем — Зыбуния, — предложил Санька. Он уже проголодался и спешил.

— Чушь! — безапелляционно заявил Володька.

— Ничего не чушь! Есть же такой остров в тихом океане — Океания?

— Океания — это звучит! И она обитаема.

— И ты сочини новую гипотезу: столько-то тысяч лет назад здесь от горячих ключей было тепло, как в Африке, и жило могущественное племя гип-гип или там-там…

— А что? И это надо проверить.

— Знаете? — осенило Хасана. — Назовем гряду Гипотезией! А, Санька!

— Поставим у озера флаг, — подхватил Володька, — зароем под ним фляжку с письмом: когда, кем открыта, и все такое.

— Напишешь! Бумаги-то нет! — буркнул Санька. Он решил, что те просто вышучивают его.

— На бересте! Пошли!

Обняв Хасана и Саньку, Володька потянул их к озеру. Он запел, импровизируя:

Санька подтягивал. Ему даже расхотелось есть.

— Знаете? — остановился Володька, когда ребята взобрались на самый высокий холм у озера. — Это будет гимн Гипотезии!

Взгляд Саньки упал на кости, белевшие в траве на соседней каменистой площадке. Нет, он не хочет оставлять здесь свой скелетишко.

— Поись бы…

Его уже не вдохновлял даже гимн гипотезцев. Что это за страна, которая не может накормить трех своих открывателей! Не достойна она ни флага, ни гимна!

— Надо идти обратно, — уже тоном старшего сказал Хасан.

— С одной банкой? — обернулся к нему Санька. — Голодовки пионерскими ступенями не предусмотрены.

— Это что, острота? — разулыбался Володька. — Когда съедим консервы — будем петь гимн Гипотезии:

Впрочем, открытие новых земель необязательно. Даже пионерам третьей ступени. Я закрываю Гипотезию!

Володька вошел в свою роль…

Внешне, казалось, поведение и отношения ребят оставались прежними, и все-таки каждый чувствовал, что во многом друг на друга, да и на самих себя они смотрят иначе, чем несколько дней назад. Хасан Саньку и то видел другим. Вспомнив о совместной охоте, он теперь поверил, что Санька может стать хорошим охотником, но только, наверняка, не захочет. Выучится на летчика. Хасан легко представил Саньку даже в космосе. Володька, конечно, станет геологом. А вот для него, Хасана, жизнь тайги полна волнующих звуков и запахов, маленьких тайн, и разгадывание их увлекает, радует. Каждый шаг в тайге — новая страница огромной и вечно живой книги. А наука, техника — это что-то тоже хорошее, но для разума, а не для сердца. Мир техники для сердца Хасана оставался немым….

— Что это? — остановился Володька. — Гудит что-то.

Санька зажмурил глаза, прислушался.

— ЛИ-четыре. Идет на нас, — прошептал Санька, и ребята невольно присели.

— Это, наверно, папа возвращается с Черного Чутыма, — предположил Володька.

— Ну да! — рассмеялся Хасан. — Черный Чутым вон где, а это какой-нибудь…

Но какой — не все ли равно?

снова начал было Володька. Его никто не поддержал. Петь не хотелось. Хотелось есть.

Степан всю ночь пролежал в кустах. Ребят он услышал сразу, едва над кустами взошло солнце. «Нашли! — решил он. — Прыгают! Как телята… дорвавшись до свежей травки», — подумал он, торопливо вынося вперед лежавший у ног «зауэр три кольца». Вызванный в воображении образ телят как-то расслаблял, напоминая собственное детство, и Мажоров нахмурился, скривил губы, потом выругался — нехорошо и зло.

Санька и Володька обнялись и, раскачивясь в такт словам, пели:

Войдя в ельник, Володька попросил у Хасана ружье, сказал:

— Мне всегда везло, авось хоть зайчишку…

Хасан молча снял ружье с плеча, облегченно вздохнул. Ребята примолкли. Затаил дыхание и Степан. В наступившей тишине явственно донесся гул мотора: по краю тайги от Юрт шел вертолет. «Значит, ищут их, сопляков», — понял Степан.

Заметили вертолет и ребята.

— Слушайте — приостановился Володька, — а вдруг это все-таки нас ищут? Ведь мы же никого не предупредили!

Санька, приложив ладонь ко лбу, внимательно следил за просветами в пихтаче, в которых медленно проплывал вертолет, похожий на объевшуюся стрекозу.

— Подумаешь, генерал! — не оборачиваясь, съязвил он. На вертолете искать его будут! Наши и без предупреждения знают, где мы. — И вздохнул: — Вот вздуют только, когда вернемся…

— Знают — потому и ищут нас здесь, — упрямился Володька. — Давайте запалим костер!

Последняя фраза, сказанная погромче, донеслась до Мажорова. Он понял, что надо во что бы то ни стало помешать этому: дым сразу привлечет внимание летчика. Он решил: как только ребята остановятся — выйдет из засады и перестреляет их в упор там, где они попытаются разжечь костер. Неожиданное препятствие ожесточило Степана, и он взял ружье наизготовку и стал осторожно пробираться вперед.

Наконец, меж кустов и елей Степан стал видеть ребят: то одного, то другого. Еще немного и… но почему их трое? Кто третий? Откуда? Степан растерялся: чтобы убить третьего, понадобится перезарядить ружье. А Степан теперь даже не знал, сколько ружей у ребят. Определить это, когда сквозь кусты и подлесок угадываются лишь силуэты, почти невозможно. «Но ведь пока перезарядишь, третий, если не растеряется… Хасан не растеряется. Итак, первым Хасана, вторым — будет видно. Схватится за ружье Санька — его…»

Первым, с ружьем наизготовку, шел кто-то незнакомый Степану. Как ни сдерживал себя Мажоров, мушка плясала. Он ничего не мог поделать с руками. «Надо было перезарядить ружье патронами с картечью. Тогда бы не промахнулся», — с запозданием сообразил Мажоров.

Хасан шел последним. Ружья у него не было. Это уже лучше. Ребята удалялись, и кустарник скрывал то одного, то другого.

Степан понял: не только появление кого-то третьего, на нервы, видимо, подействовали и вертолет (а вдруг летчик услышит выстрелы?), и ружья, взятые «на руку». Раньше он рассчитывал, что в крайнем случае двумя пулями покончит с Хасаном, а если и Санька не струсит, успеет перезарядить… Теперь дело осложнялось. Но главное — эти руки! Несмотря на судорожные усилия, он никак не мог побороть в себе чувство страха, боязнь промахнуться. Промахнись он один раз и… Он ничего не может поделать с руками! Даже когда ребята прошли и он ни в кого не целится! Только сейчас Степан понял, как трудно стрелять по людям, которые тоже с ружьями. Трудно стрелять, когда ты можешь не стрелять, не рискуя своей жизнью. И как он сразу не догадался зарядить ружье картечью!