Евгений Осокин - Тайна Зыбуна

Едва Мажоров спустился с приозерного холма, Хасан схватился за ружье, ойкнул и растерянно взглянул на Володьку.

— Что? Что? — привстал Володька и вдруг рывком обернулся, одновременно падая на землю: он решил, что сзади в него целится Мажоров.

Санька осторожно переводил взгляд с Володьки на Хасана и тоже начал оглядываться: нигде никого. Что с ними?

Володька понял, что попал впросак. Он сконфуженно поднялся и, объясняя свое поведение, полез в штаны:

— Какая-то жужелица ка-ак цапнет! Вот здесь… — и он усиленно начал тереть мягкое место. — Я подумал — змея!

— Ребята, — зашептал Хасан. — Я потерял бойки!

— Оба? — враз спросили Володька и Санька.

— Ну, уж это треп! — не поверил Володька и взял у Хасана ружье. — Не разыгрывай!

Бойков не было.

— Один, это точно, держался на честном слове, — пояснил Хасан. — Деда давно собирался в Рыльск отвезти ружье к мастеру… А второй сидел крепко.

Володька взял Санькино ружье, осмотрел, как крепятся бойки.

— Чепуха! Второй не мог сам выпасть!

— Да честное слово, ребята, не разыгрываю! — чуть не всхлипнул Хасан.

— Тогда этот Мажоров — неизвестно кто. Поняли? И неизвестно зачем здесь. Это он вынул! Я заметил: смотрел в стволы, а правой рукой ковырялся.

— Не сочиняй, — скривившись, протянул Санька. — Не знали б мы его — другое дело.

— А что ты о нем знаешь?

Да, знал о нем Санька немногое. И верно: друг он или враг?

— Почему у меня не потерялись? Потому, что потерялись патроны. И он знает: патронов двадцатого калибра у нас нет и твое ружье вроде палки.

— Две гильзы-то есть.

— А что гильзы?

В душе Хасан тоже не верил Володьке, но исправный боек действительно не мог выпасть сам. А может, это Володька подшутил и теперь разыгрывает их? С чего бы он так мотанулся? И отвернулся! Прыснул со смеху и отвернулся, разыграл укус!

— Ну, ладно, хватит дурить, — шагнул Хасан к Володьке. — Где бойки?

— Какие бойки? Ты что?

— А то! Еще «не разыгрывай!» Я же видел — ты сам вынул! — напропалую врал Хасан.

С Володьки сразу слетела игривость, и он понял, что если уж Хасан потерял голову, значит, дело худо.

— Да вы что, ребята? Мне не верите? Может, я заодно с Мажоровым?

Не верить было нельзя; для таких шуток сейчас не время.

— А что делать?

Володька достал складешок и стал разряжать патроны Хасана. На недоуменный вопрос Саньки Володька, наверное, впервые без иронии, объяснил, что у него, Саньки, осталось две гильзы двадцатого калибра. Их он и зарядит. Один — дробью, а другой, на всякий случай пулей.

— Лучше картечью! — предложил обрадовавшийся Санька. Даже веснушки на его носу, казалось, стали светлее.

— А есть?

Хасан молча подал новый патрон.

— И чтоб при Мажорове ни гу-гу о том, что Санькино ружье заряжено, — предупредил Володька. — С картечью будет в правом стволе.

— И о бойках будем молчать, — предложил Хасан.

— Почему? — не понял Санька.

— Скорее выдаст себя.

— Это точно, — согласился Володька. — И следить за ним надо всем. И чуть что — не трусить!

«Ежели ты не струсишь — никто не струсит!» — хотел сказать расхрабрившийся Санька, но вовремя сдержался: все-таки это Володька догадался перезарядить патроны.

— А знаете? — Володька даже улыбнулся своей мысли. — Точно: это нас ищут на вертолете, потому Мажоров и боится заставлять нас работать силой. Потому и хитрит. И ничего он с нами не сделает. Поняли? Давайте потребуем у него консервов на дорогу, заплатим ему за них — и пойдем…

— Чем? У нас с Санькой нет ни копейки.

— Да, верно, — вздохнул Володька. — Денег и у меня нет. А за так он и сухаря не даст…

— Слушай, да перестань ты сочинять про человека! — не вытерпел Хасан. — Зверь он какой, что ли? Собирает — уши вянут!

Но Хасан говорит это уже без прежней запальчивости, а так, на всякий случай. Но примолкнувшего Саньку слова его заставили задуматься. Поначалу ему нравилось приписывать Мажорову черт знает что, а возражения Хасана только подливали масла в огонь. Это было вроде игры, хотя временами он искренне верил в свои и Володькины подозрения. Но едва Санька осознал, чем все может кончиться, играть этим не захотелось. Не до таких шуток, когда нет еды и два патрона на оба ружья. Вот почему после доводов Хасана он невольно стал искать в поведении Степана не то, что вызывает подозрение, а доказательств правдивости его рассказа. И странно: доказательства сразу нашлись. В хорошее-то верить куда приятнее…

Он поделился своими мыслями с Хасаном.

— Я так и думал. Наши попросили его, а он и попер. Ему что тайга, что Зыбун, — хмурясь для солидности, говорит Хасан. — Чудной!

Поиски ребят на вертолете спутали Мажорову первоначальный план. Поразмыслив, он решил, что убивать ребят из ружья не следует. Где ни спрячешь трупы, их нетрудно найти. На след могут пустить собаку-ищейку. Все-таки трое ребят — не трое телят. Огнестрельные раны не скроешь, подозрение падет на него, это ясно. Значит, надо покончить с ними как-то иначе. Как? Решение пришло до изумления простое, едва он увидел ярко-красную с белыми точками шляпку мухомора. Но мухоморы не годились. Их знают все, а главное, они недостаточно ядовиты. Мажоров вспомнил, что где-то недалеко он видел много бледных поганок. Их яд убивает наверняка. Несколько ложек грибницы с отваром из бледных поганок хватит, чтобы убрать сопливых кладоискателей с дороги и остаться вне подозрений, даже если станет известно, что он был на гряде. Скажет, что не нашел их. Он даже бойки из Хасанова ружья вставит на место. И ребят так и оставит близ котелка с этим варевом. Все решат, что это дело рук неопытного в грибах Володьки. Да и мало ли: в сумерках, мол, с голодухи не разобрались — и вся недолга…

Найдя еще несколько молодых толкачиков и дождевиков, Мажоров сварил грибницу, пригласил:

— Присаживайтесь. Устали, небось? — И предупредил: — Грибов мало, супец жидок. Но есть надо, иначе не дотянем. Ешьте, я не работал, так что схожу еще за дровами, вскипячу чай. Мне оставите.

— И это все? — кивнул Санька в котелок.

— Разделим банку консервов. Но кто плохо будет есть суп, второго не получит.

И ушел.

На этот раз не только Володьку — даже Саньку удивило то, что он, отправляясь за дровами, прихватил не только ружье, но и рюкзак.

Хасан попробовал рассеять их сомнения:

— Ружье — понятно: вдруг косач, заяц… Р-раз! — и в рюкзак, — попытался он даже пошутить, помешивая дымящуюся грибницу ложкой, чтобы скорее поостыла.

— Или не доверяет нам консервы. Мол, навалимся, съедим без него, — предположил Санька и первым полез в котелок.

Добравшись до Щучьего озера, Нюролька дважды обошел его — по берегу и поодаль, но никаких следов ребят не нашел. Места тут нехоженые, дикие берега озера захламлены стволами давно упавших деревьев, и Нюролька устал. Присев на зеленую замшелую колодину, стал думать, что делать дальше. Неожиданно рядом, в двух-трех шагах, он увидел прибитую какой-то гильзой старую бересту. В свертке оказался кожаный кисет с письмом Максима Око… жене.