Сергей Деркач - Приключения богатыря Никиты Алексича. Сотоварищи

Ждал я не напрасно. Минуты не прошло, как скрылась последняя машина, как на улице, слегка пошатываясь, появилась знакомая фигура, облаченная в КРУ-10. О как! Никак Егорушке костюмчик так приглянулся, что на кольчужку-то менять не захотел. Я вышел на центр улицы, стал поджидать послушника. В том, что он явился не один, даже сомнений не возникало. Где же тогда его хозяин? Куда спрятался? Аль ждет, пока слуга дорогу освободит? Пусть рискнет, ежели оставшиеся зубы жмут.

Егор подошел ко мне на десять шагов, остановился, криво усмехнулся:

– Пропуфти, и офтанефься живым.

– А не обманешь? – наивно усомнился я. – Точно жить буду?

– Ты во мне сомневаешься?

Ой, а что это у нас с голосом? Вместо густого баса теперь Егорушка просто ревел, как медведь, так что и слова-то едва разобрать можно было. Что ж, ясно. Никак Ангел очнулся? Давно пора.

– Уже нет, – ответил я честно. – Хотелось бы имя узнать того, кто мне жизнь обещает. Назовись, Ангел.

Егорушка мой осмотрелся, нет ли посторонних. И то правда. Нечего посторонним знать имя Ангела, дабы не призвать его раньше времени для нужд своих. Меня, очевидно, он уже не боится, считает если не слугой, то покойником. Облезешь, пернатый! Нас так просто не взять.

– Как смеешь ты, смертный, требовать от меня что-то? – прорычал Егор.

От его рыка, мощного, грозного, трубного, как труба, стекла в домах посыпались, шифер с крыш сорвался.

– Что, слабо? – мне стало вдруг так весело, словно не последние минуты свои я проживал, а на веселую пирушку попал.

– Ну, смертный, трепещи, – взревел Егорушка, расправляя за спиной мощные крылья. – Ибо с Ангелом Сатанаилом ты разговариваешь последние минуты жизни своей никчемной.

Он резко выбросил вперед руку. Мне с трудом удалось увернуться от сгустка плазмы, едва не испепелившего меня. Вот что делает с человеком смертельная опасность! В обычной боевой обстановке о такой реакции я и не мечтал, хотя на нее никогда не жаловался. Однако так долго продолжаться не может. Реакция реакцией, но против Ангела у меня шансов нет. И Ключ у Астраи. Нужно задержать Сатанаила, насколько смогу, чтобы дать Астрае хот несколько дополнительных секунд.

Думать во время боя вредно. Эту простую аксиому я мгновенно вспомнил, когда увидел прямо перед носом новый сгусток и понял, что ни увернуться, ни отступить уже не получится. Мое тело перестало мне повиноваться. Оставалось только наблюдать, словно со стороны, как плазма летит мне в голову, чтобы превратить ее в пепел. Мою любимую, буйну головушку.

Этого не случилось. В последний момент моя ладонь остановила сгусток, с силой вернула его хозяину. Плазма еще была в пути, как я почувствовал за спиной мощные крылья, которые подняли меня над землей и легко закружили над головой Егора. Моя права рука выхватила из кармана костюма ржавый жезл, подаренный Юргеном, который тут же трансформировался в огненное копье, в левой был зажат белый щит с красным крестом посредине.

– Архангел Михаил? – немного растерялся Сатанаил, пытаясь погасить загоревшиеся перья на своем крыле, которого коснулось пламя.

– Не ожидал? – спросил я. Теперь мой голос звучал звонко, ярко, в противовес Ангелу создавая ауру жизни. – Меня давно послал Творец, ибо подозревал, что не тот ты, Сатанаил, за кого себя выдаешь. Ждет тебя кара, и ты это знаешь! Сдашься добровольно?

– Еще чего!

Дальше все завертелось, как в доброй схватке. Эх, хорошо, что Ангелы могут посещать Миры только в людских телах. Не хотелось мне видеть истинный облик Сатанаила. Вон, что с Егором сделал, проклятый! Лицо парня исказилось, покрылось морщинами, стало коричневым, как у обезьяны. Голова увеличилась, полысела, на ней появились какие-то шишки. Рот, беззубый спереди до поры, теперь улыбался в оскале множества острых, как иглы, черных зубов. Глаза округлились, налились кровью, которая светилась изнутри адским пламенем. Руки парня удлинились, кисти поросли шерстью, вместо ногтей выросли когти. Нет, в последнее время мне Егор не нравился, конечно, но не до такой же степени! Нужно будет на досуге с ним поговорить о личной гигиене.

Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове и исчезли, ибо думать мне было некогда. Мои руки атаковали, отбивали щитом плазму, наносили удары. Сатанаил наваливался на щит всем весом, стараясь оторвать его, оставляя на поверхности глубокие царапины. От его смрадного дыхания желудок спешил ко рту, чтобы глотнуть свежего воздуха. Копье Архангела раз за разом жалило, только раны тут же затягивались. Мы кружились в воздухе, сбивая попадающиеся под руку летающие тарелки, космолеты, самолеты, вертолеты.

Нет, так дело не пойдет. Поединок может продолжаться вечность, только нет у нас времени. Книга до сих пор не запечатана, вот что! Я взглянул на Сатанаила, который получил хороший пинок между ног. На секунду его лицо исказилось от боли, но тут же приобрело прежнее хищное выражение. Вот он, союзник! Если уж он не поможет – сам Творец будет бессилен.

– Поговори с Егором, – вдруг тихо посоветовала мне интуиция голосом Архангела Михаила. – Пусть вышибет Сатанаила из тела своего. Тогда он ослабеет, и я смогу забрать его в темницу.

– Егорушка, послушай меня, мальчик, – тут же обратился я к послушнику. Мой голос теперь принадлежал мне, хотя звучал громко, как труба иерихонская. – Ты ведь не хочешь, чтобы мы все погибли, верно?

И снова лицо парня преобразилось. На долю секунды, всего на долю секунды морда Ангела снова превратилось в растерянное лицо юного послушника, который только теперь сообразил, где находится, пока вновь не оскалилось клыками. Сатанаил взревел, бросился в атаку. Мои руки и тело отбивало его выпады, а я продолжал вести пропаганду:

– Я знаю, Егор, что трудно тебе сейчас, невыносимо тяжело. Твоя душа несет тяжелое бремя Ангела, тебе страшно, больно, только ты не сдавайся. Сопротивляйся, Егорушка. Если любишь жизнь, если хочешь еще познать любовь женщины, если дорога тебе семья, которой ты в жизни никогда не знал, если хочешь детей своих на руках качать и колыбельные петь, да учить их любить – не сдавайся, Егорушка. Выталкивай, изгоняй Ангела из плоти своей, освобождай душу! Он без плоти твоей – никто, и ничто.

В ярости Сатанаил так лягнул меня, что я полетел вниз кувырком, но успел у самой земли выровнять полет и вновь вознестись ввысь. Отражение яростных атак отнимало все силы, но я не прекращал вещать, ибо уверовал я, что именно так лежит путь к победе.

Лицо Егора менялось каждое мгновение. То принимало человеческий облик, то снова морщилось, искажалось, скалилось, брызгало ядом.

– У тебя получается, Егор, – продолжал я, чувствуя, как слабеет напор Ангела, как приходится воевать ему на две стороны. – Еще поднатужься, ударь со средины, изгони его! Да – больно, да – трудно, только не сдавайся, Егорушка. Нельзя отступать. Ради жизни будущей, ради семьи, любви детишек, внуков – держись, послушник. Если не ты – то кто?