Евгений Титаренко - Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей

Они шли весь день. Трудно сказать, сколько километров отделяло теперь путешественников от поляны, что у подножия Змеиной горы, сколько километров из них они пробирались ползком, сколько бежали, пригнувшись и утопая в болотной жиже…

Все невзгоды последних дней сказались, и если бы не совершенная необходимость двигаться дальше, Никита и Петька давно бы свалились в изнеможении. Свалились и, возможно, пролежали бы, не двигаясь, целые сутки.

Владька перенес меньше их, и Владька старался двигаться первым как можно дольше, но Владька хуже знал тайгу, не привык еще к ней, поэтому его валила неменьшая усталость, и менялись примерно через одинаковые промежутки времени.

Когда, сбросив на землю мешки, чернобородый остановился, а рядом с ним остановился, тяжело опустив на землю железный ящик, Проня, — друзья уже не верили в возможный отдых.

Петька и Владька подползли к Никите. Сели друг против друга и минут пять лихорадочно дышали через приоткрытые рты. Руки у всех дрожали. Тело казалось чужим, непослушным.

Потом Никита облизал губы, зачерпнул рукой из коричневой лужицы рядом с собой воды, омочив подбородок, набрал ее в рот и, сглотнув, почему-то виновато улыбнулся. Владька и Петька проделали то же самое.

Перед ними метров на сто в диаметре лежало болото. Тайга кольцом окружала его со всех сторон. И само болото напоминало кольцо, потому что в центре его лежал небольшой островок с одинокой высохшей сосной посредине, возле которой и уселись, побросав снаряжение, бандиты.

Петька огляделся. Справа далеко в глубь болота вклинивался поросший мхом и осокой холм.

Пока еще до конца не сморила усталость, поползли вокруг болота. А затем осторожно, сантиметр за сантиметром, по горло в затхлой воде выбрались на зеленый холм.

Петька двигался первым и, когда, раздвинув осоку, увидел бандитов, на мгновение даже забыл про усталость — так близко подобрались они к самому логову противника.

Пнул ногой приближающегося Владьку. Владька понял и, осторожно подобравшись к нему, тоже замер на секунду. Лишь Никита поглядел сквозь осоку хладнокровно — так, будто он обещал Проне явиться в гости, и вот — «здравствуйте» — он здесь.

Низкое солнце едва пригревало. Появилась опасность остаться в мокрой одежде на ночь. Решили, что, пока один наблюдает, двое отползут назад, чтобы выжать свою одежду, насколько возможно. Тогда она просохнет быстрее.

Все три отжатые телогрейки разложили в траве, и они стали ровно парить под слабым закатным солнцем.

Потом опять улеглись рядышком у самого края холма, заканчивавшегося крутым, метров около двух высотой уступом.

Бандиты не решились жечь костер. Они запутывали следы и не хотели оставлять после себя никаких примет.

Развязали мешки.

Друзья тоже почувствовали сосущий голод. Но пировать они не имели права. Владька достал полбулки намокшего хлеба, разрезал его на три части, и маленькими кусочками, не жуя, а высасывая хлеб, они стали ужинать.

Потом Никита засек по какой-то одному ему видимой тени время и взял на себя дежурство, а Петька и Владька, уткнувшись в сомкнутые перед собой руки, заснули тут же, рядом с ним.

Бандиты вскрыли какие-то консервы, опять достали водку и долго ели в мрачном, холодном молчании.

Разговор начался, когда опорожнилась и полетела в воду первая бутылка.

Чернобородый опять вспомнил о «змеенышах», которых надо было удавить и теперь чувствовать себя спокойно.

Проня усмехнулся.

— Вы горожанин, господин Вандер… Это по-русски Иванов, что ли? Искать человека в тайге — искать иголку в стоге сена. Завтра мы отрежем эти патлы, — Проня показал на свои волосы, — и сможем пробираться ближе к дорогам.

Разговор принял критическое направление после того, как бандиты, опорожнив еще одну бутылку, опять попытались вскрыть ящик и опять не смогли. К этому времени успел немного поспать Никита. Дежурил Владька.

— Будь он проклят, этот сундук! Не тащиться же с ним в город! — сказал чернобородый.

Проня сел на ящик, любовно погладил его ладонью.

— Достанем инструмент. Кто же знал, что он окажется таким! — И Проня размечтался: — Зачем тебе деньги? Кто привык жить на подаяние, тот всю жизнь может питаться подаянием. А я шел к этому золоту почти тридцать лет!

Чернобородый весь распрямился, от злости у него даже волосы будто встали на голове.

— Дурак! Что толку с твоего хождения! Не будь меня, ты еще пять лет не выбрался бы из лагерей или тебя прикончили бы в самом начале!

— Я мог взять в напарники не тебя, — почти весело отозвался Проня. — Я мог любого купить за один-единственный червонец. Понимаешь: за червонец!.. За один! — уточнил Проня. — А не за половину того, что здесь есть!

Седые косматые брови Прони шевелились на ветру, и весь он казался дьяволом, вышедшим откуда-то из старых сказок о страшилищах.

Чернобородый напрягся, и Владька заметил, как дрогнула его рука по направлению к ружью. Проня тоже чуть наклонился весь — к своему ружью.

Напряженно застыли оба, как бы стараясь определить, чья рука дотянется первой.

Владька пнул ногой Петьку, потом Никиту. Они разом очнулись, и дальнейшее видели уже все трое.

— Будем так?.. — спросил, не сводя воспаленного взгляда с Прони, чернобородый.

Проня хихикнул.

— Давай пить, что за глупости!.. Шуток не понимаешь!

И они медленно расслабились оба.

Чернобородый налил в кружку водки. Слышно было, как постукивает о дюралевую кромку стеклянное горлышко бутылки.

Чернобородый вылил в кружку ровно полбутылки.

Проня взял кружку. Оба разом приложились к своей водке, вместе начали тянуть и каждый глоток делали вместе…

В их взглядах, какими они следили друг за другом, была глухая, беспредельная ненависть.

Друзья почувствовали, что должно что-то случиться, но не думали, что это случится сразу, так быстро и так неожиданно.

Бандиты одновременно допили водку, одновременно оторвали свои посудины от губ, стали одновременно опускать: Проня — кружку, а чернобородый — бутылку… И вот, когда уже казалось, что они одновременно поставят их на траву, — бутылка и кружка отлетели в стороны; путешественники не могли потом вспомнить, что отлетело раньше — посудины отлетели разом. Коротким броском бандиты кинулись к ружьям. И в следующее мгновение все уже было кончено. Выстрелы раздались не одновременно. Первым успел спустить курок Проня. Он выстрелил в упор, с расстояния в три шага. Чернобородый, оседая, негромко и протяжно, с хрипом закричал, как кричит в предсмертных судорогах зверь:

— У-у-у!..

Его ружье выстрелило, ткнувшись стволом в землю. Ствол у дула разорвало.