Кэтрин Валенте - Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье

– Все Додоньи принесли своих неоперившихся первенцев Толстянке на выбор. Моя мать попыталась спрятать меня, приделав мне длинный хвост, чтобы я выглядела как Додон, но Толстянка – въедливый скупщик, ее не обманешь. Она смотрела на меня, и только на меня. Мы обе стояли не шелохнувшись.

Сентябрь, Аэл и Суббота тоже сидели неподвижно, затаив дыхание, хотя и знали, чем должна закончиться история. Пассажиры позади них вытянули шеи, чтобы лучше слышать.

– Беда в том, что ты права, Сентябрь. Иногда уже в юном возрасте знаешь, кто ты такой. Далеко не всегда – не терзай себя, добрая солнечная девочка! Но иногда такое случается. И вот у меня уже тогда был талант к Тихой Пфизике. Я стояла очень тихо, и это была ошибка, потому что когда я стою тихо – не просто тихо, а наитишайше, – происходят странные вещи. Иногда я исчезаю. Иногда становлюсь статуей черного мрамора. Иногда я свечусь ужасным светом, от которого замирают все, на кого он упадет, так что все вокруг становится таким же неподвижным, как я сама. Настоящий Мастер умеет этим управлять и делать много чего еще. За время, проведенное с моей хозяйкой Толстянкой, я стала всего лишь подмастерьем, хотя никакой Тихий Кворум и не признал бы меня им. Я просто исчезала, а Толстянка хрюкала от восторга.

Она вырастила меня как собственное дитя. Она куролесила по ночам, пила много кофе и воровала марки у любого незадачливого почтальона, что ей попадался, – но она не была жестока. Она назвала меня в честь любимого овоща, так же как и Пастернака, паренька-подменыша, и Цикорий, девочку-кобольда, которых она заполучила в других сделках. Она учила меня разбираться в курсах валют и следить за биржевой игрой и фьючерсами, а еще обучала своей Громкой Магии, которая мне совсем не давалась – нельзя идти против своей природы. Все это было, естественно, до краха Рынков, после которого мы, Первенцы, полностью девальвировались.

Короче говоря, Толстянка выбрала меня, а моя стая заполучила Дронтбург и быстроходную легкую проворную Шхуну Гоблинов, чтобы добраться туда, не пострадав от пагубного действия Моря Забвения. Я повернулась к маме, которую тоже звали Гафф, и сказала ей: «До свиданья». Очень тихо сказала.

в которой наши герои прощаются с другом, исследуют столицу, рассматривают врага, а Сентябрь получает урок подземной географии и Тихой Пфизики

Пассажиры схлынули с Угря все как один. Ударили колокола и гитары, грянул хор, а то и целых три, но потом они стихли: прибывшие на Развеселье успокоились и заполонили город разноцветным, радостным облаком. Почти каждый, едва коснулся ногами дороги, натянул на лицо маску. Когда ворота Тайна открылись, оттуда волной выплеснулась музыка – такая красивая, сумрачная и странная, что у Сентябрь перехватило дыхание и завязало его бантиком.

– Идем с нами, Светлячок, – сказала она наконец, оглядываясь на лавандовый бок Рыдающего Угря Бертрама и потрескивающие огни на его электрических шарах. Оранжевый фонарь, зависнув неподалеку от его огромных печальных глаз, снова запустила бегущую по дуге золотую надпись:

Не могу.

Я счастлива.

У меня есть мой Угорь и целый мир, который я хочу повидать.

Однажды мне исполнится двести лет.

Какие уж тогда приключения!

Пусть у тебя все получится, Сентябрь.

До сих пор получалось.

И не слушай, если кто-то будет тебе говорить другое.

Сентябрь утерла подступившие слезы. Она затосковала о подруге, которая когда-то вела ее во тьме. Кто поддержит ее теперь? Ее новые друзья несли в себе темноту, а она рассчитывала – о, она рассчитывала на лучик света. Но хотя бы один из них будет знать, на каком она свете, и то хорошо.

О, Сентябрь! Слишком рано приходится тебе терять друзей, которые предпочли дружбе хорошую работу, странную любовь или высокие устремления. Эта печаль слишком взрослая для тебя, тяжкая, как бремя лет. Если бы я могла сделать так, чтобы ваша маленькая компания всегда оставалась вместе, я бы так и сделала. Но некоторые истории выпускают яркие побеги, которые, змеясь, исчезают из виду, унося с собой тех, кого мы больше всего любим, и если бы я знала, как принимать это с достоинством, непременно поделилась бы с тобой этим секретом. Итак, Сентябрь смотрит, как подруга ее скрывается из виду, уносимая потоком быстрых, как ртуть, слез в сиреневые сумерки, а мы пока давайте все вместе шепнем: «Как часто, милая девочка, свет рождается в тьме». Вдруг это поможет.

Если Пандемониум – это город атла́са и шелка, то Тайн – город камня.

После того как Бертрам и Светлячок умчались, на главной станции еще долго пенились, бурлили и растекались дорожки слез Рыдающего Угря. Опустевшая, чистая, тускло освещенная станция представляла собой хрупкое с виду сооружение из чего-то бледно-голубого, напоминавшего сахарную вату, но От-А-до-Л знал правильный ответ:

– Это кружевной агат, вот что это такое. На севере, в Бобинных Альпах, живут братья, которые вытягивают нить из необработанного агата и наматывают на огромные алмазные прялки, совсем как шерсть. Агатовая нить бывает такой тонкой, что можно продеть ее в игольное ушко, а бывает такой толстой, что из нее можно построить зимний домик. Ничто с ней не сравнится. Говорят, эти братья однажды встретились с Мойрами, что прядут нити судьбы, и устроили с ними состязание.

– Кто победил? – спросил Суббота, спрыгнув на своих теневых ногах с узорчатой, вымощенной камнем платформы.

– Оно еще продолжается, – пожал плечами Аэл и спланировал с платформы на своих теневых крыльях. – Рассказать тебе про Тайн, Сентябрь, прежде чем мы туда войдем?

Они стояли перед гостеприимно распахнутыми воротами, от которых начиналась серебристая дорога, переходящая в улицу, полную магазинов, битком набитых покупателями в шляпах из красного шелка и с длинными перьями. Из всех углов глядели маски с длинными костлявыми носами и вытаращенными черными глазами. Сверкали маски с бронзовыми птичьими клювами, сияли скуластые маски из театральных трагедий. На некоторых были длинные рога, как у единорога или антилопы; некоторые щеголяли париками из соломенных волос, в которые были вплетены черные камни. И хотя приятная сумрачная музыка все так же играла с невидимой башни, а воздух явно клубился от возбуждения, это место странным образом казалось спокойным.

Луна показала бледную, едва различимую цифру IX.

– Но Тайн начинается с Т, – возразила Сентябрь. Она смущенно прикоснулась к своим волосам, внезапно вспомнив, какими они стали – черными, с ярко-голубыми прядями. Как она выглядит среди всего этого буйного народа? Красное пальто стянулось вокруг нее потуже, словно говоря: что еще за глупости, прекрасно мы выглядим.