Александр Сытин - Контрабандисты Тянь-Шаня

Он горько засмеялся и продолжал:

— Я был мальчиком, которого хотели развратить.

— Или монахом. Недаром тебя зовут Антоний, — оказал Кондратий.

Глухо, как будто думая про себя, Будай заговорил безразличным голосом:

— Будь это в начале моей службы, я бы так легко не попался. Но я устал. Отец контрабанды с глазу на глаз предложил мне примирение и позвал в гости. Я не думал, что он нарушит шариат. Он обещал прекратить свою деятельность. И я от великой усталости подумал, что это возможно.

— Ну, и дальше?!.. — перебила его жена, подняв к огню заплаканное лицо.

— Я пошел к нему в гости. Их было человек пятьдесят. Меня встретили с почетом. Кланялись в пояс. Я терпел всю эту комедию. Потом на меня набросили парчовый халат. Я его снял. За мной понесли его в дом. Год назад халат был предъявлен в центре. Гости были только свидетелями.

— Зачем ты пошел к ним? — спросил Кондратий.

— Было подано несколько жалоб о том, что я не считаюсь с местными обычаями.

— Позови сюда следователя, и мы объяснимся, — храбро проговорила жена Кондратия.

— Следователь должен сам установить, что я оклеветан, это его обязанность, — ответил Будай.

Он хотел сказать еще что-то, но дверь на улицу широко распахнулась, и чей-то голос громко проговорил:

— Посмотрите, какая чертовщина.

В квадрат двери были видны горы Тянь-Шаня. В городе давно наступил вечер, но над горами еще дрожала заря. Горбатый хребет черной зубчатой стеной тянулся поперек высокого неба. Пелена тьмы висела над городом. Уродливыми столбами уходили тополя вверх, в тревожное небо. Оно дрожало желтым светом. Нижней половины домиков, окрашенных в синюю краску, не было видно. Белые стены, казалось, повисли в воздухе. Звенящий арык бежал по черной земле и отсвечивал холодным железом от далекого неба. Прохожие в темном исчезали в двух шагах. Все белое казалось плывущим, как привидение без ног.

— Закройте дверь. Это невыносимо! — дрожащим голосом проговорила жена Будая. — Там, на черных склонах хребта, на границе, притаились банды контрабандистов.

Вошедший закрыл дверь и подошел к Будаю.

— Товарищ командир. Сейчас привезли Саламатина.

Он тяжело ранен. При нем было ваше приказание. Выезжать или нет?

— Не надо, — спокойно сказал Будай. — Теперь поздно.

Он направился к столу, его помощник последовал за ним. Кондратий сел в кресло. Будай лег поперек стола.

Огромный, костлявый, он приблизил вплотную свое лицо к собеседнику. Спутанные каштановые волосы падали на его потный лоб. Хитрые синие глаза были тревожны и странно веселы. Присутствующие услыхали разговор, который их оглушил, хотя собеседники говорили вполголоса.

— Ну? — насмешливо сказал кавалерист.

— Кондратий, кого ты ловишь? — спокойно спросил Будай своего помощника.

— Контрабандистов, — удивленно ответил Кондратий.

— Кто занимается контрабандой?

— Бедняки, которые работают на проценты.

— Кондратий, кто ими руководит?

— Мелкие собственники.

— А ими?

— Будай, ты одурел! Ты везде видишь заговоры!

— Кондратий, я не одурел! Ими руководит председатель потребкооперации Байзак.

— Ты, может быть, пьян, — спокойно возразил Кондратий.

— Нет, я не пьян. Байзак подал жалобу о халате. Сегодня я видел его подпись. Учись у него расчету. Меня сюда провожали родственники Байзака. Я думал, что это любезность, что-то вроде почетной свиты. Ты ведь знаешь обычай. Но это был конвой, чтобы я не убежал. Они провожали меня к следователю. Сегодня я должен был арестовать Байзака по обвинению в контрабанде. Сейчас к нему пришел целый караван из Китая. Саламатин ранен. Я послал его за эскадроном.

Кондратий протяжно засвистел вместо ответа. Он встал и зашагал из угла в угол.

В комнате разлилось непрерываемое молчание.

— Марианна, успокойся.

— Ольга, я не могу. Наши мужья — идиоты.

— Кондратий, не сердись! Ты видишь, она — девчонка.

— Она — злая девчонка, — процедил сквозь зубы новый командир.

— Не хотите ли вы, чтоб я разыгрывала вдову?

Потом она повернулась к Кондратию и яростно завопила:

— Если бы я командовала полком… О, я нашла бы, как бороться с Байзаком.

Она задыхалась от гнева. Ее золотистые волосы горели при дневном свете. Красные пятна шли по лицу. Глаза сверкали.

— Моя деточка, — ласково и небрежно проговорил Кондратий. — С меня довольно разных истерик. Ты мне мешаешь.

И он показал на Джанмурчи, который стоял с бесстрастным лицом.

— Уйдем, Марианна, — сказала Ольга и примиряюще взяла ее руку.

— Говори, Джанмурчи, — сказал Кондратий, когда женщины вышли.

Маленького роста, тоненький и чрезвычайно опрятный пограничник сидел, уставив на Джанмурчи свое чуть красное, обожженное горным солнцем лицо. Тот с уважением следил за его медленными движениями. Он знал, что они могут стать быстрыми, как у змеи, и сохранить свою точность.

Было известно, что Кондратий никогда не охотился. Он носил немецкий карабин, и у него всего было около сотни патронов. Он стрелял только в бою, и то не всегда, но никогда не промахивался. Никто не знал его административных способностей. Однако теперь Джанмурчи видел упорные зеленоватые глаза, которые понимали все с полуслова.

— Командир, Будай как будто убит. А ты стал вместо него. Мне очень жалко Будая. Он мне спас жизнь.

— Дальше! — перебил командир.

— Я пришел сказать тебе, что пришло в мою голову.

— Говори.

— Какой опий есть — это все Байзак.

Джанмурчи с опасением оглянулся, сел на стул и стал говорить вполголоса.

— Байзак — только богач. У Байзака толстый карман и длинные руки. Байзак не аристократ. Если он станет бедным человеком, каждый на него пожалуется.

— Так надо разорить Байзака? — быстро спросил Кондратий.

— Йэ! — ответил Джанмурчи. Он был восхищен быстрым умом нового командира. — Тогда больше не будет контрабанды. Я поеду на ярмарку в Каркару. Ты приезжай ко мне завтра. Я соберу совещание, — закончил он и встал с места.

— Там торгуют коровами и баранами. Зачем я поеду на ярмарку?

— Там у Байзака много денег, — таинственно прошептал Джанмурчи.

— У него шайка? — перебил Кондратий.

— Тсс, командир, — прошипел Джанмурчи. — Я все сделал. Теперь ты найдешь мою юрту. Завтра я жду тебя в гости, — и, приложив палец к губам, он вышел, не прибавив ни слова.

Обе женщины вернулись.

Ольга шумела шелковым платьем и внимательно смотрела на мужа.

Марианна дерзко спросила:

— Ну, что же ты будешь делать теперь?

Взбешенный кавалерист уставился на нее неподвижными прозрачными глазами. Обе женщины невольно попятились.

— Уйдем от него, видишь, какой он злой, — мурлыкающим голосом проговорила Ольга, щуря свои кошачьи глаза.