Борис Ицын - Подростки

— Стой, негодяй! — крикнул запыхавшийся Валентин. — Не смей!

— Чего? — не сразу поняв в чем дело, протянул тот. — Не замай, пащенок! — и он левой рукой отодвинул от себя мальчика.

Валентин вдруг пригнулся и ударил мужика головой в живот. Тот охнул, выронил оглоблю, схватился было руками за живот, но тут же с размаху ударил мальчика в ухо. Валентин слетел с крыльца прямо под ноги толпе.

Толпа не сразу поняла, в чем дело, но когда мужик крикнул: — «Бей гаденыша, бей нехристя!», — на мальчика посыпался град ударов. Кто-то пнул его, кто-то ударил палкой. В это время на толпу налетела дружина, и громилы разбежались.

Степан и Данила бросились к Валентину. Тот лежал окровавленный, потеряв сознание, дышал прерывисто и с хрипом. Из-под расстегнувшейся курточки и разорванной рубахи виднелся огромный кровоподтек на груди.

На крыльцо выбежала перепуганная Нина Александровна. Степан, поручив свою группу Даниле, поднял Валентина на руки и внес в дом.

Вера, дрожа всем телом, со слезами на глазах смотрела на своего друга. Дуся бросилась на кухню за водой. Растрепанная и все еще не пришедшая в себя еврейка сидела в кресле, укачивая смуглого мальчика лет двух.

Очнувшись, Валя удивленно посмотрел по сторонам. Где он? Почему в постели? Почему над ним склонилась Нина Александровна, Вера? Мальчик попытался улыбнуться им, но распухшие губы заныли. Ему вдруг очень захотелось пить и зашумело в голове. Валя тихо прошептал: — Пить!

И почти тотчас же он почувствовал приятный освежающий холодок у распухших губ.

— Вот и очнулся, — сказала Нина Александровна, улыбнувшись. Улыбнулась и Вера. Валя, немного повернув забинтованную голову, увидел сидевших на знакомом Верином диванчике Дмитрия и Николая.

— Теперь тебе нужно уснуть, — сказала Нина Александровна, наклонившись над мальчиком. — Пойдемте, друзья, дадим герою отдых.

«Герою? Это он-то герой? Что же случилось?» — Он вспомнил, как ударил головой в живот мужика с оглоблей, а дальше все терялось. «Хорош герой, — подумал он, — разукрасили меня, наверное, на всех чертей похож. Теперь Механик ворчать будет: нарушил дисциплину, кинулся… А Митька всегда прав, золотой он парень, Митька… и Никола тоже…» — мысли становились все бессвязней, и мальчик уснул.

К вечеру Валя хотел встать, но Нина Александровна не разрешила… И действительно, чувствовал он себя плохо: болело все тело, ныли руки и ноги, голова была тяжелой. Он с большим трудом сел на кровати, чтобы поесть. Морщась от боли в разбитых губах, он выпил куриного бульону и молока. Мальчик в душе был почти доволен, что его избили. Так приятно было лежать в мягкой постели, видеть, как о тебе заботятся. Но самым приятным было, конечно, то, что около него все время хлопотала Вера. Девочка полностью вошла в роль сестры милосердия. Она ежеминутно поправляла одеяло, подушку, спрашивала каждые пять минут — удобно ли ему, не хочет ли он пить? А в перерыве между хлопотами сидела около него на стуле, сложив на коленях руки.

Николай и Митя ночевали у Кочиных. Вместе с Верой они по очереди сидели у постели уснувшего Валентина, а днем несколько раз бегали смотреть, что делается на улице. Затихнув к ночи, погром на второй день вспыхнул снова, но к вечеру прекратился. Дружинники загнали громил за толкучку, и те разбежались по домам. На улицах появились городовые. Они для виду арестовали несколько хулиганов, тащивших узлы награбленного, и хотели под шумок арестовать кое-кого из боевиков.

— Да наши не дали, — сказал Дмитрий. — Так и заявили: стрелять будем. Фараоны испугались, отступили.

Однако черносотенцы не успокоились. Они, а заодно и переодетые городовые, решили напасть на Никольский поселок, разгромить рабочих. Но их встретили железнодорожники и дружинники с завода «Столль и К°», а также помогавшие им солдаты военно-санитарного поезда. После короткой стычки нападавшие отступили.

Узнав об этом, Валентин расстроился. Какое событие прозевал, вооруженное столкновение! Эх! Да и друзья просидели около него, нянчиться пришлось. Не будь этого, они бы обязательно участвовали в разгроме черносотенцев и полиции.

Но мальчик недолго оставался в постели. Через три дня фельдшер Шаров снял с него бинты. От побоев остались только синяки на лице и теле, и он вместе с ребятами стал ходить в сторожевую охрану. Вся боевая дружина была разбита на десятки, каждый из которых дежурил раз в пять дней. Да иначе и нельзя было: черная сотня пыталась несколько раз напасть на поселок. Однажды ночью вспыхнул пожар. Охрана заметила несколько человек, побежавших от крайнего дома поселка. Один из них, задержанный дружинниками, оказался торговцем — лотошником из Заречья. Поколотив поджигателя, дружинники опустили его. Сдавать в полицию не имело смысла: ворон ворону глаз не выклюет. Да и пожар не нанес большого ущерба, он был потушен в самом начале. Патрули, однако, усилили внимание. Особенно охранялась теперь дорога из города.

Однажды ночью ребят разбудила стрельба. Быстро одевшись, они кинулись по направлению к городу. Стрельба не прекращалась. Из домов выскакивали дружинники. Наспех застегивая тужурки, они бежали, надевая патронташи, на ходу проверяя револьверы, заряжая дробовики и берданы.

Когда ребята прибежали к переселенческому пункту, перестрелка была в полном разгаре. Мальчиков заметили сразу же. Им дали несколько коробок патронов. «Несите в цепь! — крикнул Шаров, — да осторожнее, а то опять перевязывать придется».

Ребята, схватив патроны, поползли туда, где за невысокой насыпью залегла цепочка дружинников. Иногда ребята слышали, как над их головами свистели пули и тогда еще плотнее прижимались к земле. Вот и цепочка. Дружинники довольны — патроны были на исходе.

— Ползи, мальцы, еще, — сказал пожилой рабочий, стрелявший из револьвера. — У нас с собой запас небогатый был, а их, чертей, вон сколько наседает.

— А кто там? — спросил Митя.

— Черная сотня и казаки.

Работы ребятам хватило на всю ночь. Несколько раз они бегали на другой конец поселка, приносили оттуда патроны. Один раз Степан послал их к себе на квартиру, где у него был спрятан ящик с фитильными бомбами.

Несмотря на участие казаков, которых, правда, было всего десятка два, нападающие не могли добиться успеха. У боевиков была удобная позиция: они стреляли из-за насыпи переселенческой железнодорожной ветки, из-за забора, с чердаков бараков. Дорога из города хорошо простреливалась из-за деревьев. По лесу казаки атаковать в конном строю не могли, а пеших дружинники легко обратили в бегство парой фитильных бомб. Помогали рабочим и революционно настроенные солдаты из команды санитарного поезда.