Сэмюэль Сковилль-мл - Скауты в лесах

— Похоже, кто-то строит тут мельницу, – заметил Уилл, оглядывая плотину [81].

— Могвина, – коротко ответил Джо.

— Это ещё кто?

— Бобр [82], – объяснил индеец.

— Ты хочешь сказать, что бобрам под силу выстроить такую здоровенную плотину? — недоверчиво спросил Уилл.

Вместо ответа Джо нагнулся, с усилием вытянул из плотины один из сучьев и протянул его Уиллу. Заострённый конец сука словно бы обработали многочисленными ударами стамески, но вдоль поверхности каждого из срезов шла небольшая канавка, как если бы на лезвии той стамески была щербина. Канавка эта отмечала щель между четырьмя оранжевыми, самозатачивающимися резцами бобра, и её можно видеть везде, где поработали эти резцы: так сказать, фирменный знак строителя-бобра. Мальчики поднялись на плотину. Ниже по течению от неё были беспорядочно навалены ветки, со старыми, почерневшими в воде сучьями в основании и совсем свежесрубленными, то есть свежеотгрызенными, наверху; тут и там виднелись ошкуренные колья из осины. Экономные бобры съели кору, а сами колья использовали для укрепления плотины. Противоположная сторона была аккуратно обмазана глиной и выглажена, словно мастерком штукатура.

— Наверное, они это хвостами разглаживают, – сказал Уилл: он помнил длинный, плоский чешуйчатый хвост бобра.

Джо рассмеялся.

— Много глупых рассказов про бобра, – фыркнул он. Бобр, он хвостом ничего не разглаживает. Он шлёпает хвостом по воде, когда ныряет, – сказать другим бобрам, что кто-то идёт. Когда валит дерево, хлопает по земле, сказать, что дерево сейчас упадёт, чтобы другие бобры береглись.

— Полно, Джо, – заспорил Уилл, – скажи ещё, что бобры разговаривают.

— Разговаривают, конечно, – ответил Джо, – не хуже тебя. Только они разговаривают хвостом, а ты языком, – и, кстати, очень много иногда. Бобр, он хвостом разговаривает, плавает, ещё носит сучья и глину между хвостом и лапами, а больше ни для чего. А другая глупая история, – продолжал он, с редким для себя красноречием обличая бобра, – что он высасывает воздух из брёвен, чтобы они утонули. По правде, он их прижимает ко дну глиной.

— А зачем он их прижимает ко дну?

— Чтобы зимой есть кору, – ответил Джо. — Пошли, покажу.

Он повёл Уилла по дамбе, – а по её гребню шла хорошая утоптанная тропа, настоящее шоссе лесного народца и его главная улица. От дамбы по диагонали тянулась канава, или даже канал, фута четыре в ширину и два глубину [83]. Он уходил в лес, прямой как стрела. Вырытые земля и глина были аккуратно сложены в бруствер по краю канавы.

— Это кто-то лопатой выкопал, – заявил Уилл, внимательно осмотрев канаву.

Джо не ответил, вместо этого он повёл товарища вдоль канавы, через подлесок, ко краю рощи дрожащих на ветерке осин. В конце канала несколько деревьев, некоторые из которых были в пару футов в диаметре [84], были свалены всё тем же «зубилом» с говорящей канавкой на каждом из его следов. Ветки были отделены от стволов, а сами стволы разделены на четырёхфутовые отрезки [85], сложенные у края канала. Глубокие следы в глинистом склоне показывали, где часть таких «поленьев» была спущена в канал, а позже возле плотины мальчики увидели это дерево, надёжно закреплённое на дне глиной. Джо было нелегко убедить Уилла в том, что всё это — работа бобров.

— Сейчас они вернулись домой, живут тут, – объяснял Джо. А всё лето они путешествуют, играют, ходят в гости, живут в норах на берегу, веселятся. В августе — собираются дома, всю ночь работают, весь день спят, чинят плотину, хатки, запасают еду на зиму.

— Откуда ты про них столько знаешь? — спросил Уилл.

— Ловил их, – отвечал индеец. Однажды поймал большого — семьдесят фунтов [86]. Бобры, они в ловушке тихо сидят, не шумят, не бьются, как рысь или волк. А он попал в ловушку — и стоит в ней, а рукой прикрывает голову… Если ударить, он удар отбивает, и опять закрывается. Вот я однажды поймал молодого бобра. Я его выучил: он за мной ходил, как собака, и спал под моим одеялом, а когда я шёл куда-то далеко, ехал на верху моего заплечного мешка. Когда делал стоянку — он плавал в реке, но когда я свистел — сразу приходил.

— А что с ним стало? — спросил Уилл, потому что Джо замолчал.

— Белый человек застрелил, на шкурку, – коротко ответил Джо и после паузы добавил: — А я выстрелил в белого человека.

— Ты что же, убил его?! — ужаснулся Уилл.

— Нет, ответил его товарищ, – руку только сломал, перебил кость. Пришли ещё белые люди, прогнали меня, я не успел ещё выстрелить.

Мальчики вернулись к плотине и рассмотрели бобровые хатки, которых тут было несколько. Они походили на индейские типи, только меньше. Бóльшая их часть была построена в воде, основание их на несколько футов было ниже поверхности воды, над водой они поднимались на три-четыре фута, а в диаметре были около пяти [87]. Впрочем, одна из хаток была раза в два больше остальных и стояла на довольно глубоком месте. Она была сооружена в основном из очищенных от коры сучьев и брёвен из тополя и стояла на возведённом на дне прочном фундаменте из глины, укреплённой сучьями; в фундамент были заделаны крепкие колья. Эти колья наклонялись к центру постройки и были переплетены ветками и хорошенько обмазаны смесью глины и торфа — в результате, станы хатки были в добрых три фута толщиной.

— Тут живёт их вождь, – заявил Джо, указывая на хатку. — У каждого бобрового племени есть вождь. Он командует, говорит, что надо делать. Иногда уводит бобров через лес — на десять, двадцать или тридцать миль и строит новую колонию, если в лесу пожар или вода пересыхает. У вождя всегда самый большой дом.

Уилл был чрезвычайно заинтересован.

— А что там внутри, и как он туда попадает?

— Два входа, оба под водой. Внутри комната с полом из палок, и сухая постель. А воздух проходит внутрь через дырку на крыше.

Некоторое время Уилл молча рассматривал жилище вождя бобров.

— Слушай, Джо, – вдруг предложил он, – а давай нырнём и всё осмотрим? Ведь старикан нам ничего не сделает?

Джо ухмыльнулся.

— Да вряд ли, – ответил он. Я думаю, вождь ещё не вернулся домой. А даже если вернулся, бобр не станет драться, если только не загнать его в угол.

— Ну так вперёд!

— Глубоко нырять, – возразил Джо. — И далеко. И вход может быть узкий. Можно застрять.

— Ладно тебе заранее трусить, – подзадоривал Уилл. — Где твой азарт? А застрянешь, так я тебя вытащу.

— Ну, давай, – хмыкнул Джо.

Встав на краю плотины, мальчики сделали несколько глубоких вдохов, нырнули и сквозь тёмную воду поплыли ко входу в хатку. С обращённой к берегу стороны к хатке было пристроено что-то вроде пандуса, где были сложены и закреплены глиной брёвна из «продуктовой» кучи. Этот пандус упирался в стену хатки прямо под круглым отверстием футов двух в диаметре [88]. С противоположной стороны хатки был второй, точно такой же, вход. Уилл доплыл до входа первым и на мгновение заколебался. Хотел бы он уметь задерживать дыхание на одиннадцать минут (это — рекорд для бобра)… Но он-то был мальчиком, и воздуха у него оставалось ещё всего на считанные секунды. Что если внутри ход сужается, и он застрянет? Так ведь и захлебнуться можно прежде, чем удастся освободиться. Но тут он подумал, что если он даже не попытается, Джо поднимет его на смех, и сильным гребком он подплыл к норе и нырнул внутрь почти так же быстро, как настоящий бобр. К счастью, оказалось, что ход на всём протяжении широкий и гладкий, и через секунду мальчик оказался в комнатке семи футов в поперечнике [89]. В середине её был устроен помост из палок и глины, на шесть дюймов [90]поднимавшийся над водой и потому совершенно сухой. Ближе ко входу на этой платформе помещалось сухое и тёплое гнездо, целиком сделанное из расщеплённой буквально в стружку древесины. Пообок было устроено ещё одно ложе — из сухой травы и мха. А около обоих входов оставались небольшие пространства, залитые водой. Из щелей между поддерживавшими крышу сучьев в нескольких футах над полом в хатку проникали воздух и свет. Уилл только-только успел вскарабкаться на платформу, как из входного отверстия показалась голова задыхающегося Джо. К несчастью для индейца, владелец хатки в это время почивал на своей моховой постели. И в тот миг, когда Джо выныривал из воды, огромный чёрный зверь метнулся к выходу из хатки. Головы бобра и мальчика столкнулись с громким стуком. Трудно сказать, кто из двоих был больше поражён и напуган. Джо хрюкнул, словно кабанчик на забое, как определил этот звук позже Уилл, а бобриный вождь извернулся и чёрной молнией метнулся ко второму выходу. Один удар перепончатых лап и плоского чешуйчатого хвоста — и бобр, который оказался никак не меньше четырёх футов в длину [91], исчез в норе. Державшийся за край спальной платформы Джо с выпученными глазами выглядел так забавно, что Уилл от хохота чуть не скатился в воду.