Валерий Квилория - 13-й карась

Шурка задумался. По лицу его было видно, что отпускать добычу нечаянному птицелову не хочется.

– Ты же мне сам вчера говорил, – напомнил тогда Лера, – что птиц ловить нельзя. А сам чего. Он же не замерзал, как моя снегириха.

– Ладно, – вздохнул печально Шурка и нехотя разжал кулак.

Королёк тотчас выпорхнул. Отлетел на ближайшую ветку. Отряхнулся сердито, а после благодарно покосился на Леру. Пискнул и был таков.

В лесу к тому часу совершенно рассвело и солнце уже золотило траву. Друзья спустились наземь. На подгибающихся затёкших ногах они направились к дубу. Хозяин поляны оказался изрядно потрёпан. С одной стороны ветки на нём срезало, словно ножом. Другие висели перебитыми руками, будто лесного великана колесовали. А на месте костра зияла огромная воронка.

– Ничего себе! – почесал затылок Лера.

Они подошли ближе и под ногами у них захлюпало.

– Вода! – воскликнул Шурка, заглянув в воронку.

Конусообразная яма оказалась доверху заполненной кристально чистой водой. Сквозь её толщу было хорошо видно, как на самом дне бьёт, вздымая толчками песчинки, крохотный ключ.

– Слушай, – схватился за голову Лера, – мы костёр развели на бомбе или на снаряде? Вот оно и рвануло.

– А где же золотой корень? – всполошился Шурка. – Где гербарий?

– А пулемёт?

Принялись за поиски. Увы, от сумок, гербарных рамок, лопаток и военных трофеев даже следа не осталось.

– Да их на мелкие клочки порвало, – объявил Лера, найдя под дубом колесо от «максима». – Они же у самого костра лежали, когда ты от филина дёрнул.

– А ты не дёрнул? – обозлился Шурка.

– Ну, я тоже, – согласился Лера, – но ты – первый.

– А если бы я не побежал, – начал Шурка и запнулся, сообразив, что с ними могло произойти.

– Мама родная, – только и сказал он.

– Ёлки-палки! – ошеломлённо вытаращился на него Лера. – Нас бы тогда тоже в клочья…

– Вот тебе и высота под крестом, – совсем расстроился Шурка. – Из-за этих фашистов такой гербарий пропал.

– Ладно, всё лето ещё впереди, – взялся успокаивать его Лера. – У меня вон, какой пулемёт был – я же не переживаю. Зато мы родник откопали.

– Скорее оторвали, – невесело пошутил Шурка.

Меж тем, вода из переполненной воронки давно уж нашла ложбинку среди травы и струилась игристым ручейком прочь от растерзанной земли.

– К нашей Тихоне побежал, – определил Лера.

– К Тихоне, – согласился Шурка.

И друзья вслед за ручьём поспешили домой. А навстречу им уже двигалась целая поисковая экспедиция, во главе которой важно шагал долговязый Речка. Следом за ним шествовали Елена Михайловна с Евтухом Васильевичем, Лерина бабушка и школьный биолог Пантелеймон Юрьевич.

Всю ночь Шурка промаялся с зубом. Зуб так сильно ныл, что к утру у Шурки стал нервно подёргиваться глаз, а лицо приобрело зеленоватый оттенок. Лера застал друга на крыльце дома. Тот сидел на ступеньке с кружкой дубового настоя в руке и раскачивался всем корпусом, словно перед стеной плача. Челюсть его была подвязана тёплым материнским платком.

– Ты чего? – не понял Лера. – Побили?

Шурка выплюнул настой за заборчик в клумбу.

– Зуб болит, – сообщил он и, болезненно морщась, задрал губу, обнажив верхний клык. – Видал?

Лера, у которого родная тётя работала зубным врачом, с важным видом заглянул ему в рот. Ничего необычного он не заметил.

– А корешок подорожника в ухо клал?

– Не помогает, – сокрушённо помотал головой Шурка.

– Пошли к моей тётке, – предложил Лера. – Она тебе его засверлит, нерв вытащит и пломбу вставит.

Представив, как стальной бор с визгом крошит зуб, горемыка передёрнул плечами.

– Только не сверлить, – заявил он. – Жуть, как противно. Лучше сразу рвануть.

– Можно и рвануть, – кивнул Лера. – Но это не у тётки, а в соседнем кабинете у Степана Петровича.

Шурка вспомнил волосатые руки угрюмого хирурга из городской стоматологии и покачал головой.

– Нет, – поморщился он. – К нему идти, то же самое, что в гестапо. Давай сами.

– Лучший способ – шёлковой ниткой, привязал к дверной ручке и…

Но Шурка и тут не согласился.

– Надо как-то по-другому, – сказал он, – чтобы веселей было и не так страшно.

Лера задумался. Шурка тем временем отхлебнул из кружки и вновь закачался.

– А давай ракетой! – вдруг воскликнул Лера.

– Какой ракетой? – от неожиданности Шурка поперхнулся и проглотил настой.

– Ну не баллистической же, – успокоил его Лера. – Корпус из картона сделаем, сопло из жестянки.

– А реактивное топливо? – засомневался Шурка.

– Возьмём порох у твоего отца из охотничьей тумбочки.

– И что, на порохе полетит?

– Пули же летают, – парировал Лера. – Снизу ракеты установим баллончик из-под дезодоранта. Туда порох и два проводка от батарейки. Кнопочку нажал – пуск, бабах и помчится она вверх со скоростью одиннадцать километров в секунду.

– А нитку к ракете привяжем?

– Ага, – победно улыбнулся Лера, – только её много надо, чтобы ракета успела разогнаться.

Шурке идея понравилась.

– Так можно в книгу рекордов Гиннесса попасть.

К созданию ракеты приступили тотчас. И хотя зуб у Шурки болел по-прежнему, смотреть он стал не так безнадёжно. Картона, правда, не нашлось. Вместо него взяли пластиковую полуторалитровую бутылку из-под газированной воды.

– А чего, – рассуждал Лера, – она ещё легче, чем картон. Сейчас ей крылья приделаем, дырку в донышке вырежем, «дезик» вставим и порядок.

Пока Лера обрезал алюминиевый баллончик под ракетное сопло, Шурка принёс из дому охотничий патронташ.

– Отец узнает – мне крышка, – поделился он своими опасениями. – А сколько пороха надо?

– А сколько он энергии выделяет при сгорании? – вопросом на вопрос ответил Лера.

Шурка пожал плечами.

– Ага, – осенило Леру. – Пуля весит девять грамм, даже в песне про это поётся.

– Точно, – вспомнил Шурка: – девять граммов в сердце, постой не зови…

– Пороха там совсем чуть-чуть. А сколько наша ракета весит? – покачал Лера на весу жестянку с бутылкой.

– Грамм сто, не больше, – сообщил он. – Значит, пороху надо, как на десять пуль.

– Это чтобы ракету поднять, – уточнил Шурка, – а зуб?

– Чтобы зуб дёрнуть, дополнительная энергия нужна, – согласился Лера.

– В общем, – махнул он рукой, – давай, сколько в баллончик влезет. Много не будет.

Ракетный бак заполнили до отказа. А чтобы порох не высыпался, сопло ужали плоскогубцами и заткнули тряпкой. Пока Лера возился с проводами, Шурка выкрасил летательный аппарат зелёной краской, которой отец его накануне вечером освежал забор. На ней он пальцем намалевал хмурые сросшиеся брови, грустные глаза, нос картошкой и улыбающийся рот. Физиономия получилась страшненькой.