Валерий Квилория - 13-й карась

Внезапно Леру стал бить озноб, да такой сильный, что у него зуб на зуб не попадал. Не переставая бормотать, старушка смахивала крест-накрест нечто невидимое с его лба, потом с подбородка и щёк. При этом она всякий раз плевалась и сердито топала ногой. Странное дело, но озноб у Леры мало-помалу прошёл. Тогда знахарка взяла горшочек с водой, что стоял перед иконой, и быстро-быстро зашептала в него, не сводя пристального взгляда с Леры. Потом набрала полную пригоршню воды и умыла его. Не успел Лера изумиться, а уж она достала из-за пазухи чистую сорочку и изнанкой вытерла ему лицо.

– Очисти от всякой скверны! – сказала старушка торжественно.

Следом она проворно сняла с Леры одежду и переодела его в чистое бельё.

– Притка, ты, притка, – приговаривала при этом знахарка, – приткина мать, болезни, уроки, призоры, счёс, подите от раба Божьего Валерия в тёмные леса, на сухие древа, где народ не ходит, где скот не бродит, где птица не летает, где зверь не рыщет!

У Леры опять сами собой закрылись глаза, и он, наконец, уснул тихим целительным сном. Увидев это, бабка Кобзева перекрестилась, приколола ему на рубашку большую английскую булавку и тихо вышла из комнаты.

– Отступила хворь, – сообщила она Анисье Николаевне. – Пусть поспит до утра.

– А завтра что? – испугалась бабушка.

– Завтра домой повезёшь, – рассердилась знахарка, – сил набираться. В следующее воскресение сам встанет.

Через две недели Лера вернулся в школу. Одноклассники и ребята из параллельного класса встретили его сочувственно. Даже Пеца подошёл, молча пожал руку. Один только Муха ехидно косился издалека. Но Лера решил не обращать на это никакого внимания. К тому же, волосы у него давно отросли, и он теперь больше походил на ёжика, чем на уголовника.

А вскоре из санатория вернулся Шурка. Лера столкнулся с ним возле своего класса и остолбенел от неожиданности. Но Шурка от избытка чувств так хлопнул его по плечу, что Лера мигом пришёл в себя. Схватил друга в охапку и запрыгал от радости. И Шурка запрыгал. Все, кто это видел, стали вдруг улыбаться, как будто это у них что-то радостное случилось. Только один Муха злобствовал.

– Желтушник! – крикнул он Шурке. – Почём кило тухлой печёнки?!

Шурка, точно обезьяна, проворно подскочил к обидчику и сходу двинул ему кулаком в скулу. Муха отпрянул и ответил ударом ноги под коленку. Через толпу сгрудившихся вокруг однокашников к месту боя продрался Пеца. К удивлению всех, он ухватил за воротник своего дружка.

– Мы же договорились не трогать, – сказал он Мухе.

– Да ну тебя! – попытался вырваться тот.

Тогда не говоря больше ни слова, Пеца врезал ему по второй скуле. Муха, словно подрубленный, стал валиться на Шурку. Шурка с силой толкнул его обратно. Пеца снова замахнулся.

– Стойте, – сам не зная почему, влез между ними Лера. – Двое на одного – нечестно.

Пеца разжал кулаки. Отступил и Шурка. А сзади, как самовар, пыхтел Муха. Лера обернулся и увидел его страдальчески перекошенное лицо. Придерживая надорванный воротник рубашки, десятый номер Румынии смотрел каким-то странным взглядом. В следующий миг из глаз Мухи неудержимо потекли слёзы. Он вдруг заревел, будто маленький ребёнок, и, закрываясь руками, побежал прочь.

На большой перемене завуч Фенечка объявила общее построение во дворе перед школой.

– Из-за Мухи, – уверяли одни.

– Не может быть?! – не соглашались другие.

Мальчишки бросились искать Муху, но того нигде не было. Все теперь смотрели на Шурку и Пецу с такой жалостью, что те почувствовали себя невинными жертвами перед восхождением на эшафот. На школьную линейку они явились необычно серьёзные. Даже стали рядом, ожидая услышать о себе самое ужасное.

Наконец, построились. И когда во дворике зависла тишина, на крыльцо школы вышел директор Юлиан Сидорович Почёмбыт. За ним – дядя Ваня Безручко и ещё два неизвестных милиционера. Почёмбыт сурово посмотрел в сторону восьмых классов и кивнул завучу: – Начинайте.

– Объявляю экстренное построение открытым, – громко с расстановкой провозгласила Фенечка и достала из рукава шпаргалку.

– Захарьев, – прочитала она, – Саша.

Понурив голову, Шурка вышел из строя. Фенечка снова посмотрела в бумажку, и брови её поползли вверх.

– Стопочкин, – произнесла она удивлённо, – Валера.

Лера и сам удивился. Муху он не трогал, даже наоборот. Сзади в строю остался Пеца, который был уверен, что следующим вызовут его. Но завуч повертела бумажку в руке и спрятала её обратно в рукав.

– Выходите на середину, – пригласил друзей директор.

Лицо его при этом было переполнено непонятной для мальчишек гордостью. Все замерли в предчувствии чего-то невероятного. Шурка с Лерой вышли в центр дворика, и у них зарябило в глазах от множества обращённых к ним лиц. Только тут Лера исподлобья глянул на участкового – неужели в спецшколу отправят?! Но дядя Ваня Безручко вдруг показал ему большой палец и заговорщицки подмигнул. Лера совсем растерялся, не зная, что и думать. Вперёд выступил Юлиан Сидорович.

– У нас в гостях, – сказал он, наслаждаясь торжественностью минуты, – представители Комитета государственной безопасности Беларуси и Федеральной службы безопасности России. Слово предоставляется капитану Молодцу.

Услышав это, друзья будто по команде вскинули головы. Как же они раньше не разглядели. За спиной участкового стояли вовсе не милиционеры. Форма у них совершенно не такая. И вон тот, который справа, точно он – четырежды правнук поручика Пограничной таможенной стражи его императорского величества. Просто они никогда его в мундире не видели. Правда, теперь Молодец был в другом чине.

– Это его за крымских бандитов повысили, – шепнул Шурка.

– Нет, – тихо отозвался Лера, – тогда бы его старшим лейтенантом сделали. Он, наверное, ещё какую-то банду накрыл.

– За отвагу и находчивость, – начал капитан Молодец, – за помощь, оказанную при задержании опасных преступников…

Дальше друзья не услышали. Они так разволновались, что им впору было напиться бабушкиной валерьянки. Словно во сне каждый из них получил из рук Молодца по грамоте и по крохотной коробочке.

– Медали, – ахнули одноклассницы.

– Ордена, – не согласились одноклассники.

Но Шурке с Лерой было не до наград. Они заворожено смотрели на поручикова прапрапраправнука.

– Поздравляю, – обнял их по очереди капитан и сообщил таинственно:

– Корову мы вашей знакомой вернули.

– Вернули? – удивились друзья.

– Так точно, – кивнул Молодец. – Оказывается, эту пеструшку бандиты у старушки увели. Зовут её Мариуполевной.

– Кого, старушку?

– Корову.

– А старушку?

– Розой.