Кэтрин Валенте - Девочка, которая воспарила над Волшебной Страной и раздвоила Луну

– Да не беспокойся ты о них, – успокаивающе ворковала Канделябра. – Судьба девочки – ее единственное достояние, ее несгибаемый друг, ее верный союзник. Судьба остается с тобой, когда все остальные уже исчезли. Она ближе, чем тень, добрее, чем смерть. Некоторые вещи надо делать в одиночку, например рыдать, молиться, воровать и писать романы. А для них я устрою пир горой, и они смогут сидеть и наблюдать, как штормы возвращаются со смены.

– Полагаю, для чая уже поздновато, – вздохнул От-А-до-Л. Сентябрь, как ни странно, голода не чувствовала, но в желудке у виверна столько закоулков, что заполнить их все сразу невозможно.

– Конечно, обсуждать религиозные убеждения неприлично, – Бурак шумно втянула носом воздух, – но я терпеть не могу чаевников. Я принадлежу к школе Ночного Дожора. Вы пьете чай только потому, что пробило три часа и так принято, и да, да, приятно выпить чашку вкусного чая и съесть сэндвич с обрезанными корочками, но приятность – это еще не все! В Ночную Еду ты жадно впиваешься зубами, потому что в темноте на тебя набрасывается голод. Ты хочешь этот кусочек ростбифа, который не доел в ужин, и хочешь его прямо сейчас. Ночная Еда – это первобытный зов, как вой волка в лесу, ликующего над добычей.

Канделябра затрясла хвостом и топнула копытом. Тут же из леса с шипением появилась грозовая туча из круглых бело-фиолетовых разрядов размером с яблоко, несущих на спинах плетеную корзинку. Они опустили груз наземь и начали радостно обнюхивать Бурак. Сентябрь открыла корзинку. Внутри оказались куриные ножки, завернутые в вощеную бумагу, графин с чем-то великолепным, сверкающим, искристым внутри и большущая гроздь молниевинограда. Когда она развернула одну из вощеных оберток, то оказалось, что куриные ножки вовсе не из курицы. Вокруг белой косточки клубилось штормовое облако.

– Чаепитие может быть приятным, – сказал, сдаваясь, От-А-до-Л и обнюхал виноград. Сентябрь это внезапно напомнило его тень, там, глубоко в Волшебном Подземелье, тень, которая водила компанию с Герцогом Чаепитий и Вице-Королевой Кофе и позволяла их детишкам ездить на своей спине и дергать себя за уши. Сентябрь вздрогнула.

– Аэл, – позвала она тихо, как будто это значило, что они здесь только вдвоем, как это было однажды в поле с красными цветочками и деревьями, которые были почти как хурма, только не хурма. – Отчего ты заплакал в Библиотеке, когда мы открыли ларец?

Виверн взрыхлил когтями чешуйчатой ноги тонкую угольно-черную почву джунглей. Его оранжевые усики встрепенулись раз, потом другой, как хвост лошади, отгоняющей муху. От-А-до-Л очень туго обернул вокруг себя длинный алый хвост, будто пытаясь взять себя в руки.

– Не смейся надо мной. Я – большой зверь, и очень свирепый, и много времени провел один. Я не боюсь одиночества и могу задать ему трепку.

Сентябрь серьезно кивнула, хотя с трудом сдерживала улыбку, глядя на милую ящерку и ее свирепый нос. Огненные глаза От-А-до-Л блеснули в темноте.

– Я вспомнил тот день в поле светящейся пшеницы, когда ты пожелала нам всем оставаться целыми и невредимыми и мы проснулись, залитые солнечным светом.

– Но это же совсем не грустное воспоминание.

– Ох, Сентябрь, – вздохнул зверь. – Мы-то проснулись целыми и невредимыми, и солнце было таким теплым, а ты исчезла прямо на наших глазах, будто тебя и не было никогда, и прошли годы, три года прошло в мире, в котором тебя будто и не было! Может быть, ты умерла или просто не собиралась возвращаться, или, может, в твоем мире прошло еще больше времени, и ты выросла, и ходила на свидания, и забыла меня, а мне так тебя не хватало. И когда мы все же нашли тебя по прошествии этих трех лет, танцующей с тенями в той зеленой долине, ты вдруг раз – и исчезла снова, будто исчезать – это твой коронный номер. И часа не прошло, чтобы я не скучал по тебе, а ты снова исчезла! Субботе тоже было очень непросто, конечно, но ведь еще до того, как мы его встретили, ты уже ездила на моей спине и называла меня твоим. Помнишь ли ты эти слова? Я их помню. Я чувствовал… будто я вырос… будто у меня выросли передние лапы. Будто я не был больше виверном, но кем-то немного другим, потому что у меня появились передние лапы в форме девочки, я мог схватить ими целую Волшебную Страну и трясти ее, пока не вытрясешь что-нибудь хорошее. Но как только я их заполучил, их тут же отрезали, и я по тебе скучал, и это смешное слово, которое начинается с С, но нельзя его за это винить, потому что это правильное слово. Мне тебя не хватало. Как передних лап, как умения летать.

Сентябрь положила руку на грудь. Сердце ее сжалось в кулак, пытаясь одновременно спрятаться в груди и вырваться наружу. Но она не станет плакать. Нельзя. Уж очень Аэл разволновался.

– Ну что ж, – быстро проговорила она, расправляя плечи. Смотри и будь готова к встрече с тем, что увидишь. – Пошли!

Виверн и марид, казалось, сдулись, как два шарика, красный и голубой. Они легонько кивнули, будто говоря, что всегда знали, что так и случится. Это же Сентябрь все-таки. Какой была, такой и будет всегда.

– Мы вместе, – мягко сказала Сентябрь и протянула руки. – Я понимаю, что вы сказали, мисс Канделябра, но, как ни взгляни, наши судьбы переплетены и крепко сшиты. – Она запнулась на мгновение, посмотрела вниз на струящийся черный шелк своего одеяния и на свои маленькие руки. – Крепче, чем тени, – закончила она.

Бурак поскакала прочь. Ее хвост и крылья вспыхивали мерцающими огоньками спрятанных под ними молний. Аэл бросился ее догонять, оставляя ночной пикник без колебаний. Сердце его яростно билось в груди – его не бросили, он не один, он скачет через лес созревших бурь, топчет лапами подстилку Молниеносных Джунглей. С каждым ударом когтями ему казалось, что сейчас он дохнёт огнем, таким сильным было его возбуждение, но с каждым скачком он икал, давясь пурпурным пузырем, что бился изнутри о частокол его длинных зубов. Виверн чувствовал, как давление внутри него поднимается, струя огня становится больше, толще, горячей и все неотвратимей, будто в его животе пекут каравай хлеба, тяжелый как якорь. Это должно случиться, он чувствовал это, и как бы он ни пытался не дать этому случиться, он уже едва мог дышать из-за жара в горле. От-А-до-Л вырвался вперед, обогнав Бурак и своих друзей. Некоторые вещи надо делать в одиночку, как сказала ослица. Он не даст им это увидеть и не позволит огню опалить их. Молнии затрещали, засверкали и разрезали воздух вокруг виверна как раз в тот момент, когда фиолетовый цветок пламени распустился из его пасти, скручиваясь и завиваясь под пологом леса.

Но деревья не загорелись. Молниеносные Джунгли, казалось, упивались пламенем, как свежей водой. Они и сами были из огня, света и разрядов. Баобабы, полные огня, стали еще ярче, омывая воздух чистыми вспышками и хрустящими побегами разрядов.