Всеволод Нестайко - Приключения Григория Половинки (сборник)

- А-а-а-а!...

- Котя! Котя!.. Что с тобой? - Раздался озабоченный голос мамы.

Котька открыл глаза.

В окно светило солнце.

За окном щебетали птички.

А над Котька склонилась мама:

- Что? Почему ты кричал?.. Приснилось что-то страшное?

- А? - Котька наконец понял, что это сон. - Приснилось...

- Вот гоняешь неизвестно где, возбуждаешься перед сном, а потом душат кошмары.

Котька вскочил с постели, чмокнул в щеку маму и побежал умываться.

- Да пусть идет! - Сказал папа. - Ну чего ему, действительно, слоняться здесь, между взрослыми? Он ехал, чтобы с сельскими мальчишками подружиться. Пусть узнает жизнь!.. Пусть!..

- Только на обед приходи. А то бегаешь где голодный целый день, - сдалась наконец мама. - И на солнце не перегрейся, слышишь?.. Возьми панамку! Котя! Котя!..

Но Котька уже трещал по тропинке, сверкая пятками. Он не слышал и слышать не хотел. Которая панамка! Хорошо смотрелся бы он в детской евпаторийской панамке перед чайником и Петякантропом.

Да куда же это так бежит со всех ног Котька?.. Совсем не в ту сторону направили его быстрые ноги. Не в деревню, где в третьем от поля доме под жестью с нетерпением ждут ребята пришельца из космоса. А по берегу, вдоль берега до дряхлой ивы, до того места, где вчера, сначала лежа в кустах, а затем с чертополохом, наблюдал он события чрезвычайные и невероятные...

Простите, но разве он забыл суровое предостережение Сэму не появляться ни в коем случае на острове? Разве не боится он страшной непостижимой аннигиляции?

Нет, это вы простите, пожалуйста!

А какое он, Котька, имеет к этому отношение?..

Разве его, Котька, это предостережение касалось? Разве он контактировал непосредственно с пришельцем, как он называл свое имя, как к нему обращался Сэму? Он сидел в сторонке в кустах и ​​не высовывался. Так простите!

Так сам себя убеждая, бежал по берегу Котька, с каждой минутой приближаясь к тому знаменательному места. И сердце его чуть не выскакивало из груди, не столько от быстрого бега, сколько от волнения и нетерпения. Увидеть, хоть одним глазком, хоть на одно мгновение увидеть того пришельца! А может, его уже нет? Может, он уже улетел навсегда в далекие миры, в галактику Яизюли. И никогда больше не прилетит... И никто в мире не узнает, что он прилетал... Кроме них, трех ребят. И никто им не верить. И все будут убеждены, что они придумали. А он же сам, сам видел своими глазами И слышал. Скорее! Скорее!

Может, Сэму специально заставил ребят сидеть дома, чтобы они не помешали ему улететь.

Может, Котька еще успеет и будет последним, кто увидит пришельца. Последним! Единственным из людей на Земле. Скорее! Ско...

Котька споткнулся о какой корягу и со всего размаху плюхнулся на землю...

- Эва!.. Зачем это землю носом пахать? Может, это у вас, в городе, принято. А мы землю плугами пашем...

Котька поднял голову.

У воды сидел с удочки старичок Дикая природа.

- Ушибся? А? - Уже сочувственно спросил он. - А с ребятами нашими познакомился вчера? Вероятно, к ним спешишь, да?.. Но то я их здесь не видел, у реки... Кажется, они в деревне.

Котька поднялся, потрогал ушибленное подбородок, почесался и чего вспомнил, как подмигнул ему во сне с бочки этот старичок. И улыбнулся.

- А ты герой, - одобрительно сказал старичок. - Так шлепнулся и смеешься. Молодец! Так и надо - лихом об землю.

Котька покраснел. И чтобы что-то сказать, не молчать, неожиданно для самого себя спросил:

- Скажите, а где живет дед Мирон?

- Что - меда захотелось?

- Нет, - смутился Котька (старичок еще подумает, что он побираться любит, вчера яблоки, теперь мед).

- А, к Грише!.. Он хороший парень, - чмокнул губами старичок. - Стоящий. С царем в голове. Стоит подружиться. Там, вдалеке у леса, за выгоном. Крайний дом.

- Спасибо, - кивнул Котька.

- Ну, беги. Всего хорошего. Только под ноги смотри, а то всю землю нам перепашет, начнется эрозия почвы... О! - Старичок дернул удочку и вытащил немаленького краснопера.

- О! - Повторил Котька, сказал: - До свидания! - И побежал.

Когда старик скрылся за кустами, Котька снова повернул к берегу и уже без приключений добрался до вчерашнего места. Лодки у острова не было.

«Неужели полетел?» - Разочарованно подумал Котька. С минуту он колебался - плыть до острова или нет. Но... одно дело вместе с ребятами, другая - самому. В группе и храброму быть достаточно просто. Котька подумал о аннигиляции, потоптался немного на берегу, еще раз подумал о аннигиляции, поморщился и побежал через выгон в лес.

Хата деда Мирона была, пожалуй, старейшая во всем селе. Потемневшую от времени крышу почти полностью укрыл рыжий мох. Окошки маленькие, на четыре стекла.

А в саду около дома ульи - много-много тоже потемневших от времени ульев. И крышки ульев также покрывал рыжий мох.

И казалось, что дом - не дом, а большой улей. И то, что стояла она на отшибе, у леса, и живущий в ней глухой, диковатый дед вместе с необычным, загадочным Гришкой Половинкой, придавало ей таинственной сказочности.

В Котька перехватило дыхание, когда он приблизился к дому. Он давно уже не бежал. Он перешел сначала на шаг, потом стал подкрадываться.

Ни деда, ни Гриши Половинки не было видно.

Тишина. Только гудели в саду пчелы.

Котька вдруг почувствовал, что сейчас должно произойти чудо.

И чудо произошло.

Котька обвел взглядом безлюдное двор, сад, повернулся к лесу, и... будто его током ударило. Из лесу большими прыжками прямо на него мчался волк...

Но чудом было не только это. Чудом было еще и то, как смог Котька за несколько секунд вскарабкаться по совершенно гладкому стволу на самый верх сосны, стоявшей у плетня. Котька никогда в жизни не лазил по гладким стволам.

Видимо, волка это тоже поразило. Он подскочил к сосне, оперся о ствол передними лапами и удивленно смотрел снизу на Котька. Склонил голову, в одну сторону, в другую, оскалился, будто улыбнулся.

Если бы волк заговорил сейчас человеческим голосом, Котька бы не удивился. Но волк не заговорил, - видимо, ему отнялся язык. Пожалуй, он впервые в своем волчьем жизни видел, чтобы обычный человеческий парень так ловко и быстро лазил. «Воистину возможности человеческого организма неисчерпаемы», - видимо, думал волк.

Котька сидел на ветке, обхватив ствол обеими руками, и искоса поглядывал вниз. Волк все еще смотрел на него, склоняя голову то в одну, то в другую. И молчал. И то, что волк не издал ни одного звука, не завил, не зарычал, - наполняло Котьчине сердце еще большим страхом. Страхом непостижимого.