Всеволод Нестайко - Приключения Григория Половинки (сборник)

На следующий день Натка сидела в шкафу среди одежды и, обвязав голову маминой юбкой, дышала нафталином. В сарай идти она побоялась - там водились крысы. А в космосе крысы не водятся, и привыкать к ним не обязательно. Испытание тишиной ей даже понравилось: скучно, но не страшно ни капельки - терпеть можно. Тьфу, слабак Борка не выдержал!

Между тем Вадька с Борисом тренировались дальше по программе. Весь день они качались на веревке, привязанной к дереву.

В конце неугомонный Вадька сказал:

- Надо катапультироваться. Обязательно надо катапультироваться.

- А как это?

- Ты что, не помнишь, как Титов на тренировках вместе с сиденьем вылетал из кабины, чтобы потом на парашюте спуститься? Это и значит - катапультироваться.

- Да помню, помню, - пробормотал Борис, хотя видно было, что он не помнит.

Катапультироваться ребятам в тот день не пришлось.

Вадька натер себе руки так, что даже не смог делать письменных уроков.

Веревка тоже совсем перетерлась, ибо, когда Натка вечером тоже начала качаться, веревка неожиданно треснула, и Натка, улетев метров на пять, упала в лужу.

- Кажется, я катапультировалась, - прошептала Натка, стирая с лица грязь. - Хорошо, что никто не видел.

Три дня тренировок не было - у Вадьки заживали руки.

А на четвертый день была прекрасная солнечная погода. Голубое небо сияло ласково и приветливо, даже не верилось, что где-то в глубине, ужасный бесконечный космос.

На чердаке пахло кошками, ржавым железом и тем особым запахом, какой бывает только на чердаке.

Сквозь слуховое окно, возле которого притаилась Натка, виден край крыши и глухую стену соседнего дома. Между домами - щель шириной с полметра. Там темно, как в ущелье. Внизу - битый кирпич, осколки стекла и разный мусор. На крыше над щелью стоят Вадька с Борисом. У каждого по пояс привязана веревка, другой конец которой продет на чердак и закреплено там за стропила морским узлом.

- Слушай, а ты уверен, что будет эта самая, невесомость? - Нерешительно спрашивает Борис, со страхом заглядывая в щель.

- Конечно. Невесомость - это же и есть, когда человек висит в воздухе, ни за что не держась ни руками, ни ногами. Ну, давай!

У Натки почему сильно колотится сердце, немеют ноги. Ребята вместе ложатся на крышу, свешивает ноги в щель и понемногу начинают сползать. При этом они громко сопят.

Вот над крышей видны только их головы. Вот уже и головы исчезли, только руки держатся за желоб. Раз! - Нет уж рук. Веревки натянулись и дрожат, как струны. У Натки все оборвалось внутри.

Несколько секунд было тихо. Затем послышался приглушенный Вадькин голос:

- Борька, ну как? Чувствуешь невесомость?

- Чувствую... Только пояс холерский сильно давит. Прямо живот перерезает...

Снова воцарилась тишина. Потом вдруг раздался натужный голос Борисов:

- Слушай, я больше не могу! Какая неудобная невесомость. Уж очень режет... Н-не могу. Слышишь?

Веревки нервно задергались, и Вадькин голос прохрипел:

- Хорошо... Вылезай и мне поможешь. А то я до крыши не достаю...

Одна из веревок задергалась еще сильнее. Затем послышался дрожащий голос Бориса:

- Вадька! Я не могу вылезти.

- Да ты что? Оставь шутки!

- Нет, серьезно! Не могу! Серьезно!

Веревки отчаянно скрипуче попискивали.

- Вадька! Давай кричать на помощь! Я не могу, Вадька. Мы сейчас разобьемся!

- Стой! Не надо пока! Может...

- Ничего не может...

И тут Натка поняла, что «невесомых» космонавтов надо спасать. Еще мгновение - они сорвутся и... не надо тогда космоса - на земле тоже можно прекрасно разбиться.

Натка вздохнула и сквозь слуховое окно вылезла на крышу. Крыша была противно скользкий и наклонный. Натка на животе подползла к краю и заглянула в щель.

Вадька и Борис болтались на веревках, как два черви. У Бориса пояс подъехал почти под мышки, и ноги болтались, как у кукольного Петрушки. У Вадьки, наоборот, пояс съехал ниже пупа - он висел вниз головой и, как младенец, болтая ногами, боясь совсем выпасть из пояса.

Оба жалобно кряхтели и стонали.

- Ой мальчики, я сейчас! - Заголосила Натка. - Повесите еще немножко! Повесите, мальчики, не падайте! Я сейчас!

И она быстро направилась в слуховое окно.

Натка в отчаянии бегала по чердаку, все время приговаривая:

- Повесите, мальчики, я сейчас! Повесите, мальчики, я сейчас!

Хотя оттуда они, конечно, не могли ее слышать.

«Как же помочь? Как помочь?» - Прыгало в голове.

Вдруг Натка увидела длинную деревянную жердь с железным крючком-тройником на конце. Этой штуковиной дворник дядя Степа всегда выковыривал мусор в канализационных колодцах, чтобы не забивало трубы. Не задумываясь, Натка схватила шест и потащила на крышу.

Она осторожно опустила шест и попыталась зацепить Вадьку за ногу. Но крючок соскакивал и не цеплял. Тогда она зацепила Бориса за штаны. Получилось.

Натка вовсю потащила вверх. От напряжения потемнело в глазах. Все же Натка была девочка! Нет, не вытащить ей Бориса - сил не хватает. Вдруг раздался треск, брюки порвались, и крючок сорвался. Натка растерянно думала, что делать. Наконец поняла. Опустила шест вторым концом и крючком зацепила за желоб.

- Хватайся, Борька! Лезь!

Борька пыхтел, как паровоз.

Натка схватила его за воротник и тащила до боли в пальцах. И - о радость! - Наконец Борис на крыше.

Уже вдвоем, совместными усилиями, с помощью той же шеста они выловили Вадьку.

И вот Вадька и Борис стоят перед Наткой. Борька белый, как молоко, Вадька красный, как помидор (от прилива крови; попробовали бы вы повисеть вверх ногами!). В обоих дрожат губы и глаза большие-большие, совсем не мальчишеские, а просто детские, перепуганные.

И тут Натка не выдержала - она ​​все же была девочка...

- Чего плачешь? - Тихо и растерянно спросил Вадька.

Она не ответила.

Вадька переглянулся с Борисом и сказал еще тише:

- Да ты просто молодец, Натка! Ты просто нас спасла. Без тебя мы бы просто, я уже даже не знаю...

Натка все еще плакала.

Тогда, преодолевая волнение, Вадька сказал:

- Слушай, знаешь, а ты тоже готовься с нами, хорошо?

- Ага, - сказал Борис, гладя рукой разорванные штаны.

- И, возможно, ты будешь второй в мире космонавткой. После Терешковой. Хочешь? Космо-Наткой! - И Вадька, засмеявшись с собственного остроумия, добавил: - Я серьезно, вовсе не смеюсь.

Натка улыбнулась, сквозь слезы. ей почему-то вспомнился вдруг сказочный козлик, которого так искренне оплакивали когда вдвоем с Вадькою...

- Я больше не буду! Ну, честное слово!

- Что ж, поверю. Только это уже последний раз. Понял? Когда хоть что-то - ты не поедешь... Некий хулиган растет, а не парень. Больше церемониться с тобой не буду.