Пит Рушо - Енот и Пума

— Ты пр-ринес ор-рудие бор-рьбы с силами зла?

— Да, — ответил Черный Дрозд, доставая из корзины помидоры и пушистый салат, – силы зла редко нападают на людей, которые едят помидоры.

Они заворачивали дольки красных помидоров в бледно-зеленые листья салата и ели. Салат хрустел, ветки трещали в огне, от мокрой одежды шел пар, на пегих шкурах стен вигвама прыгали причудливые тени.

— Р-рассказал бы, как этот амулет действует, — еле выговорила Пума с полным ртом.

— Амулет действует по принципу помидора. Когда ешь помидор, потом еще один, потом еще, тебе делается хорошо. Потом ты ешь салат, тебе делается еще лучше, ты греешься у костра, сидишь в тепле, а на улице льет дождь… Ну вот, с человеком, которому хорошо, Унгао почти не может справиться. Примерно так. Это почти не шутка.

Так что амулет работает просто. Пока его носишь — У.Б. не опасен. Носящего амулет он не может тронуть. Еще в амулете есть дырка, через нее можно стрелять острыми предметами или дышать, если долго прячешься под водой от врагов. Браслет лучше вообще не снимай.

Потому что браслет красивый.

Дождь пошел сильнее. Близился вечер. Черный Дрозд засобирался.

— Кугуар-ры не любят, когда сыр-ро, — сказала Пум-Пум, — но давай я тебя, все-таки, пр-р-ровожу.

И они пошли. По дороге она рассказала о Еноте, Ханигейме и фон Вюртемберге.

— Ты, Пумочка, о Еноте не очень беспокойся, — успокаивал Дрозд, — я его давно знаю. Он просто так не пропадет.

— А если не пр-росто так?

— С Непростотаком он тоже в хороших отношениях. Это же Енот.

— Дальше я пойду один, — Дрозд остановился около Брода Толстого Капитана, – беги назад, Пума. Береги хвост!

— Увидишь Унгао Бо, дай ему от меня пинка.

— Спасибо, непременно, — он перешел шумный от дождей ручей и, обернувшись, прокричал, — Не намокай сильно! Мокрые девочки становятся рыбками, и из них варят уху!

— Не кар-р-р-р-ркай, Др-р-р-р-розд! — и Пума зарычала так, что капли с ближайших деревьев обрушились вниз.

«Хорошо, что зашел Черный Дрозд, — думала она, возвращаясь, — но промокла я действительно ужасно». Босые ноги Пум-Пум заскользили по каменному склону. Она схватилась рукой за пучок ненадежной травы, подняла голову вверх, чтобы понять, как ей идти дальше, и увидела на вершине каменного холма старую ель. Елка была очень большая. И в ней было дупло — широкая щель, начинавшаяся от самых корней. Пума карабкалась по склону и мечтала поскорее скрыться от дождя в дупле и, если повезет, развести там костер и высушиться. Пума пригнулась и с некоторой опаской залезла внутрь. (Она представила, что старик Унгао со стрелой в спине хватает ее холодными лапами и выпивает мозг прямо из темени). Но никакого Унгао Бо в дупле не оказалось.

Там было просторно, сухо и тепло. Под ногами шуршали старые листья и иголки. По стенкам кое-где рос желтый и голубой лишайник и торчали твердые поганки. Дупло уходило куда-то вверх, и Пума решила проверить, нет ли там более удобного места для ночлега. Она уперлась руками и ногами и полезла. Довольно долго карабкаясь среди древесной трухи, поганок и паутины, Пума, наконец, высоко над землей обнаружила выход — круглое окно от сгнившего много лет назад толстого сука. Пум-Пум высунула оттуда голову. Оказалось, что пока она лезла, дождь все-таки кончился. Стемнело. На небе зажигались звезды.

Она выбралась на развилку ветки и стала счищать с мокрой одежды налипший мусор.

Вдруг внизу она увидела костры, откуда они тут могли взяться? Невыносимо пахло гарью. Пума услышала крики, ее охватила тревога. В сотне шагов от нее горели индейские вигвамы. Между ветвей она разглядела индейца с томагавком, он прятался за сосной. И тут в спину ему воткнулся длинный кол. Он так и остался стоять прибитый к дереву. Пума увидела, что у индейца был такой же хвост, как у нее. Она заплакала. Ничего не видя от слез, она ощупью спустилась по веткам и с ножом в руке пошла на огни догорающего поселка убивать того, кто алебардой пригвоздил к дереву индейца-пуму.

Она брела, натыкаясь на деревья, не разбирая дороги, и попала в колючий куст дикой сливы. Длинные шипы рвали одежду, цеплялись за ноги и плечи, и она остановилась. Слезы высохли. Зрение медленно возвращалось. Куст был маленький, но очень густой. При свете звезд и в зареве пожара были различимы мелкие терновые ягоды.

По ногам кто-то ползал. Укус привел Пуму в чувство. Прямо перед ней был муравейник – большая куча хвои, палок, соломинок и муравьев. Муравьи кусали ее ноги. А за муравейником, в пяти шагах, стоял солдат в кирасе и железной каске. Пучком травы он вытирал меч. Делал он это умело, не торопясь, внимательно. Пума перестала чувствовать муравьев на своих ногах. Медленно и осторожно она срезала длинный терновый шип.

Тихо вложила нож в ножны. Потом сорвала самую маленькую ягоду и проткнула ее шипом, выдавив косточку. Очень медленно, разорвав об куст кожу на щеке, нагнулась и стала дразнить сливовой колючкой больших лесных муравьев. Они кусали шип, Пума их сбрасывала, и другие муравьи снова и снова оставляли на игле свой яд. Когда муравьиный яд стал каплями стекать с колючки, Пума медленно заправила ягоду в отверстие амулета и медленно прицелилась.

— Обер-рнись, — сказала Пума. Испанец обернулся, и колючка воткнулась в шею над грязным кружевным воротником.

Муравьиный яд подействовал быстро. Судорога свела его руки, он выгнулся и упал на спину. Лицо вздулось и потемнело, вытаращенные глаза увидели Пуму. Она попыталась вынуть из пальцев липкий меч. Разжать руку не удалось. Пума ушла, оставив хрипящего испанского солдата валяться на земле.

Она брела к огням. Видела, как другой мерзавец в длинной кольчуге догнал и зарубил индейца. Видела, как тащили за руки убитую женщину и бросили ее в огонь. У костра стоял человек в сером балахоне и что-то бормотал. Ужасный, чудовищный запах гари висел в воздухе. Пума вошла в ручей. Она стояла на отмели, на каменистом дне, и холодная вода успокаивала искусанные ноги.

— А я думал, никого уже не осталось! — алебарда ткнула ее между лопаток, и Пума упала на колени.

— Сеньор Оливейра! — позвал человек с алебардой, — глядите, сеньор Оливейра!

Еще одна ведьма! Я поймал ее в ручье.

«И из них варят уху», — вспомнила Пума.

Из темноты появился приземистый толстый человек, взял Пуму за плечо и поставил на ноги. У него были веселые глаза и большой круглый нос. Огромной рукой он вытащил из ножен шпагу.

— А, впрочем, нет. Все будет не так! — он зажал шпагу под мышкой и стал копаться у себя в складках одежды. Своей лапой он выудил откуда-то монетку.

— Ну вот, ведьма! Бросим жребий. Если «орел», мы тебя сожжем на костре, если «решка» — тебе повезло. Я тебя просто заколю, — и сеньор Оливейра подбросил монетку вверх.