Владислав Крапивин - Синий город на Садовой

Через два дня, когда в гараже-студии вовсю шла работа над монтажом фильма, позвонила Ксения. Ласково и настойчиво попросила прийти домой. Федя после того вечернего скандала с сестрой не общался, поэтому отозвался кратко:

– На кой я тебе нужен?

– Ну, очень надо. Очень-очень. Прошу тебя… – Она чуть не плакала.

"Может, со Степкой что?" – встревожился Федя. Он вскочил на "Росинанта" и через десять минут вместе с велосипедом взгромоздился на лифте на четвертый этаж. Надавил звонок.

– Феденька… Только не скандаль сразу… Пойдем.

В комнате у нее сидел Щагов.

Федя резко шагнул назад. Не от страха, но от ощущения какой-то подлой ловушки. И где! У себя дома!.. Но не бежать же! Он прислонился к дверному косяку. Разбежалось по коже нервное жжение – словно не трое суток назад, а только что вырвался через крапивные джунгли из подземного хода… И метнул Федя на Ксению беспощадный взгляд. Вот, значит, как! Уже и родной сестре нельзя верить! Заманила, как суслика в силок… И правда, как в песне:

На кого променяла брата! На дембиля паршивого!..

Впрочем, Щагов не был похож на дембиля. Красивый, даже изящный, в отглаженном светлом костюме, небрежно сидел он на стуле. Откинулся к спинке, одна рука на полированном столике – барабанит худыми пальцами. (Как эти пальцы хватали и стискивали Федю!)

Федя вдруг понял, на кого Щагов похож! На одного репортера с ТВ, который очень любит резать "правду-матку", ругать демократов, рассказывать, как в него стреляли всякие боевики, и сниматься в обнимку со спецназовцами в разных "горячих точках"… Лихие парни, храбрые парни. Береты набекрень и мужественные профили…

Нет, обида обидой, а надо держаться. Нельзя, чтобы сырость из глаз. Федя мигнул и сипло сказал Ксении:

– Значит, ты меня ради э т о г о позвала?

– Феденька, но ты же должен понимать. Здесь просто недоразумение. Ты…

– Заткнись, – холодно сказал Федя сестрице. И оттолкнулся от косяка спиной, чтобы уйти.

– Постой, – с чуть заметным зевком проговорил Щагов. – Я не мириться, не объясняться пришел. Что ты про меня думаешь, я прекрасно понимаю и оправдываться не собираюсь…

– Нужны мне твои оправдания! – бросил Федя. Он сказал "твои" не потому, что хотел оскорбить Щагова. Просто этот парень был ровесник Фединой сестры, ее ухажер, и не имело смысла церемониться. Тот так и понял, не обиделся.

– Тем более, – кивнул он. – У меня деловой разговор…

– О пленке!

– Именно…

– А я не хочу с тобой разговаривать. – Федя радостно ощутил, что слезы ушли. Но злость закипела с новой силой.

– Я понимаю… – начал Щагов.

– Феденька! – вмешалась Ксения. – Ну пойми и ты его! В той ситуации на берегу что он должен был делать? Какой-то мальчишка кидается на его знакомую…

– На жену начальника!

– Вот именно, – спокойно подтвердил Щагов. – Неужели ее, а не тебя я должен был тащить в отделение? Логику жизни-то надо учитывать…

– А слабых защищать не надо? Того пацаненка, которого эта здоровая тетка по морде хлестала! Л-логика ваша… резиново-дубинная… – У Феди горела вся кожа, особенно лицо.

– Но, Федя! Валерий же не видел, как она его била!

– Неужели? – хмыкнул Федя. Глотнул и сказал Ксении с расстановкой и убедительно: – Ты правильно говорила, я плохой верующий. Только верить в Бога – это ведь не значит во всякие глупости верить. Например, в ад с чертями и котлами… Но если бы я даже знал, что эти котлы есть и я буду в них вариться бесконечно, я все равно стрелял бы вот в т а к и х, попади мне только в руки автомат… Очередями…

У Щагова красиво шевельнулись желваки. Но тут же он улыбнулся и спросил с интересом:

– Мальчик Федя, ты видел когда-нибудь, как стреляют в человека очередями? Как он сгибается, хрипит, а сзади из него летят кровавые ошметки?

Холодом пахнуло Феде в лицо. Но он ответил без промедления:

– Сколько раз! По телику! И художественно, и документально. Особенно по кабельному каналу. Каждый вечер палят из автоматов такие, как ты…

Щагов сказал тихо, даже сочувственно:

– И ты бы палил? Чем ты тогда лучше меня?

Все натянутые злые струнки в Феде ослабли. Словно Борька стал напротив, махнул ресницами-щетками. "Увязнем в этом деле, сами остервенеем…" И уже на одном упрямстве Федя бросил Щагову:

– Чем лучше? Тем, что я не начинал! Только защищался!

– Ну-у, голубчик ты мой! Нашел аргумент!.. Тот, кто жмет на спусковой крючок, всегда отыщет себе оправдание. Но тому, в кого пули летят, от этого не легче…

– А тому… у кого брызги летят из глаз от удара… и голова мотается от пощечин… ему легко? – хрипло спросил Федя. – Это хорошо видно на экране. И как подошедший старший лейтенант смотрит на это… спокойно так…

– Значит, получилась пленочка?

– Еще бы!

– Вот об этом и речь, – в упор произнес Щагов.

– Вот об этом-то речи и не будет! Не получишь пленку!

– Феденька, но ты же…

– А ты молчи, – горько сказал Федя сестре. – Еще про Павлика Морозова чего-то лопотала. Он в тыщу раз честнее всех вас… Ну ладно, брата можно продать. А сына-то! Ведь Степка тоже мог из-за твоего Валеры насмерть грохнуться!

– Это из-за тебя! – взвилась Ксения.

– Нет уж, не вали, сестрица, на чужую голову! Из-за н е г о Степка все еще хромает! А мне этот "гражданин старший лейтенант" знаешь как врезал? До сих пор в почках отдает… – Федя опять осип.

Ксения испуганно взглянула на Щагова. Тот улыбался:

– Ох, да я шутя его по заднице хлопнул.

Федя откашлялся и сказал с удовольствием:

– Для тебя чужие задницы – "шутя". А за свою дрожишь.

– И за твою, – не дрогнув, отозвался Щагов. – Вернее, за вашу общую. А еще точнее – за твоего дружка Березкина…

– Его там вообще не было!

– "Его там было". Только косвенно. Сейчас объясню. Да, я не хочу, чтобы эту пленку крутили где попало. До лампочки мне Ия Григорьевна, в конце концов, но там и моя персона. Это мне ни к чему… Но вам эта пленка тоже может доставить кучу хлопот. Вашему другу. У его папочки Аркадия Сергеевича уже были неприятности по поводу съемок закрытых объектов… Ну, знаю, знаю, не подтвердилось, но дыма без огня не бывает… А тут вдруг съемкой кинопанорамы со всякими объектами и ориентирами занимается детская студия, которую Аркадий Сергеевич заботливо опекает. А семье Аркадия Сергеевича только-только дали разрешение на выезд в Штаты. На постоянное проживание. И тут вдруг опять какая-то кинопленка, то да се. Заинтересуются определенные товарищи. А в ОВИРе чиновники осторожные. И поехало дело на попятную…

Федя глубоко вздохнул – задавил в себе новый приступ возмущения. Помолчал, переваривая информацию. Потом сказал очень вежливо: