Владислав Крапивин - Синий город на Садовой

– Ну, что ты, Нилка… – бормотнул Оля.

– Это же только с'снаружи. А в характере у нее главное свойство: заряжаться идеей.

– Как это? – сказал себе под нос Федя.

Всем было неловко. За себя.

– Ну, так… C'спервa была идея перебраться в Ленинград. Давно еще. Потом – уехать c'совсем… из страны. Чтобы всех нас сделать с'счастливыми… А теперь мама говорит: "От с'судьбы не сбежишь". И еще: "Всех с собой не заберешь".

– Кого всех-то? – настороженно спросил Борис. Видно, он все еще не верил.

– Ну… – вдруг смутился Нилка. Зеленым своим полусапожком начал загребать листья. – Например… того с'самого Павлика. Южакова… Что же теперь, в интернат его обратно, да?

Тут опять все глянули на Нилку с удивлением и недоверием. А тот сказал, пиная разлапистый кленовый лист:

– Он ведь меня c'спас… Ну, то есть вы все меня спасали, но он… первый…

Никто не думал отрицать главную роль Павлика Южакова в Нилкином спасении. Молчали по другой причине: как-то все это очень уж невероятно. Только в старых сказках бывают такие концы.

– Усыновить хотите, что ли? – решился на вопрос Федя.

– Ус'сыновить сразу – это, наверно, трудно… Он ведь не полный сирота, где-то мать есть. Только он ее не помнит… Но бывают ведь разные формы, мама говорила. Опекунство, например… Главное, чтобы жил с'с нами… Мама говорит: не возвращаться же ему в этот кошмар… Всех оттуда, конечно, не с'спасешь, но одного-то можно…

– А папа? – осторожно опросила Оля. – Он что говорит?

– Папа… он, по-моему, с'счастлив. Ведь на Павлика-то нет документов в ОВИРе, значит, отъезд тем более отпадает…

Федя и Борис переглянулись. По-прежнему не верилось в такой фантастический вариант. Оля вздохнула.

– Я знаю, о чем вы думаете, – серьезно сказал Нилка. – Что это с'скоропалительное решение. – Что нельзя так сразу брать чужого мальчика в с'семью, почти незнакомого. Да еще интернатского. Они там такие-с'сякие…

– Ничего мы такого не думаем, – поспешно отозвалась Оля, у которой, видимо, как раз такие мысли и появились.

– Мамины знакомые ей так же с'советовали: не делай глупостей…

– Мы ведь не мамины знакомые, – сказал Борис. – А твои друзья.

– Ну, все равно… Для вас это, конечно, как снег на голову. А для нас эти четыре дня… Мы же с Павликом там в больнице все время вместе… И мама с нами… А знакомым она сказала: "Я знаю, что детдомовские дети не c'caxap, но мне не привыкать…" – Он опять быстро глянул на друзей. – Вы ведь маму не знаете. Она с'сама в детдоме росла…

– Нилка, – виновато сказал Федя, – ты будто уговариваешь нас… А чего нас уговаривать?

– Ну, вы какие-то… понурые бредете.

– Не понурые, а просто… ошарашенные. Оттого, что все так вышло.

– Боимся поверить, что тебя не увезут! – сказала Оля.

– Фиг меня увезут! – сказал Нилка весело, но тут же вернулся к своей главной заботе, к Павлику Южакову: – Мы там на соседних кроватях были, рядом… Он такой терпеливый, ни разу не пикнул во время всяких процедур… Только когда мама пришла забирать меня, заплакал. А мама говорит: "Не плачь, я Нилку домой отведу и приду опять, к тебе…" Он еще, наверно, целую неделю будет там лежать. Ему же знаете как досталось… по с'сравнению со мной…

– А тебя?.. – не выдержал Федя. – Сильно били?

– С'средне… Я не хочу сейчас про это вспоминать… Противно. Они… будто не люди.

Феде казалось, что все, кто издевались над Нилкой, были похожи на Фому. Но Нилка сказал:

– Вот что… с'страшно даже. С виду они как нормальные люди, а на самом деле… будто автоматы для битья. Придут, попинают нас, уйдут гулять… потом отопрут дверь – и с'снова. А вечером Павлика забрали в спальню… раздели и по-всякому издевались. "Ты, – говорят, – предатель…" К двери кровать придвинули, чтобы он не убежал… А он рано утром оделся потихоньку и в форточку, со второго этажа…

– Нилка, неужели нельзя было докричаться? – со стоном спросила Оля. – До кого-нибудь из взрослых?

– С'суббота же. Там только дежурная воспитательница, с'спит наверху… Сперва я колотил в дверь, орал, а толку-то… Те же с'самые придут, добавят еще, вот и все… Я с'сперва отбивался, как мог…

Тяжелый, как черная вода, гнев колыхнулся в Феде. Пойти бы и вцепиться в этих сволочей…

– А когда Павлика утащили, я с'сообразил наконец, что можно запереться. Там петли на двери, я нашел палку и с'сунул…

– Ох, Нилка… Как ты там всю ночь-то… – чуть не плача, проговорила Оля. Чисто по-девчоночьи. – Я бы умерла…

– Я даже не понимал: день или ночь. Часы-то они с'сорвали… Окошка нет, лампочка горит одинаково. И время будто… застряло… – Он вдруг на ходу привстал на цыпочки, прижался плечом к Феде и шепнул ему в щеку: – Там только одна проблема была невынос'симая… Ну, как тогда, в лифте… Но пол старый, я в нем щелку отыскал…

Вот уж в самом деле слезы и смех рядом…

Борис деликатно сделал вид, что не слушает, а Оля – она шла чуть поодаль – ревниво спросила:

– О чем это вы шепчетесь?

– Нилка спрашивает, можно ли новый анекдот рассказать, – нашелся Федя. – Про Вовочку… Я говорю, что при тебе лучше не надо…

Борис хихикнул.

– Дурни, – сказала Оля.

Нилка тоже хихикнул. Но сразу же посерьезнел:

– Я потом решил, что буду сидеть и ждать. Хоть с'сколько. Потому что, думаю, все равно это должно когда-нибудь кончиться… И знаете, про что думал еще? Про С'синеград. Как будем опять играть, когда меня освободят… Я там лифт придумал!

– Какой лифт? – недоуменно сказал Борис.

– Ну, такой… Будто у Города несколько пространств. Ну, помнишь, ты рассказывал про параллельные пространства?.. Ну вот, надо найти кусочек волшебного мела, и тогда на любой двери можно написать: "Лифт". После этого входишь, а там кабина и кнопки. И едешь в с'соседнее пространство… Только для него уже нужна, наверно, другая карта.

– И про это ты думал т а м? – выговорила Оля.

– Конечно! Я же знал, что вы все равно меня c'спасете! – Нилка вдруг негромко, но торжествующе рассмеялся: – Как вы ворвались!.. Я перед этим, кажется, немного с'спал – и вдруг – трах!.. А потом еще мотоцикл… Боря, мне надо поговорить с твоим папой.

– О чем? – удивился Борис.

– Ну, он же депутат! Может быть, он посодействует, чтобы без лишней волокиты оформили полное ус'сыновление Павлика.

– Ну да! А потом твоя мама вас обоих под мышку – и в С'соединенные Штаты!

Нилка не обиделся на поддразнивание. Ничуть! Борису он это прощал. Он засмеялся заливисто, будто после нового анекдота про Вовочку:

– Я же говорю, что нет! Хотите, мама даст рас'списку?

– А что! Пусть даст, – согласился Борис.

Брели, брели и вышли на берег. К беседке. Был закат, солнце ушло в тонкую сизую дымку. На светлом небе рисовался старинный Троицкий монастырь, в котором обещали скоро отдать верующим большой собор, но пока были мастерские… Четко так выделялись колокольни, купола и сторожевые башни.