Евгений Рудашевский - Сердце мглы [litres]

Егоров бодро указывал Диасу, Эрнандесу и Ортису, как именно обустроить поляну для предстоящего суда. Её, заросшую мягкими метёлками плауна, будто нарочно создали для представлений. На север от поляны лежала низменность, где вчера издох второй из пойманных кайманов. Напрасно беглецы отпустили первого из них: лишили экспедицию мотка отличного капронового фала с полиэфирным сердечником и стального крюка, а главное, обрекли животное на ещё более долгую и мучительную смерть. В камышах низменности упокоился Рауль, туда же Егоров планировал бросить тело того, кто по решению суда будет приговорён к казни. На западе поляна через болотистую топь выводила к берегу речки, обеспечивавшей экспедицию запасами вяленой чамбиры и сома. С юга поляну ограничивал пруд, берег которого был завален срезанными и выволоченными из воды листьями амазонской виктории.

Проклятая ведьма умудрилась забраться в палатку к Скоробогатову, когда Аркадий Иванович после слов Покачалова взялся лично в бинокль осмотреть семь далёких вершин. Её вылазку никто бы не заметил, если бы не следы от краски из семян ачиоте, покрывавшей тело туземки. Поначалу Скоробогатов думал простить старухе неуместное любопытство. Позже Егоров обнаружил пропажу одной из ракетниц. Дальше было хуже: выяснилось, что ведьма надломила и выдрала антенны обоих спутниковых телефонов. Экспедиция осталась без связи. Не зря туземка с таким вниманием поглядывала на Илью Абрамовича, когда он звонил в Испанию по делам «Форталезы». Едва ли догадывалась о назначении телефона и, возможно, действовала из суеверного страха перед человеком, говорившим в непонятное приспособление.

Проучить старуху не удалось. Титус и Сакеят отправились схватить её – видели, как ведьма прогуливается возле святилища. Куньяч и Туяс бросились ей наперерез со стороны леса. Агуаруна думали, что туземка в западне, однако та, завидев их, проворно перебежала к берегу пруда, вскочила на ближайший из листьев виктории-регии. Полутораметровые листья с плотными стоячими бортиками напоминали круглую форму для выпечки. С исподней стороны укреплённые толстыми рёбрами и множеством ячеистых жил, они без труда выдержали вес низенькой, иссушённой годами женщины. Туземка ловко перебегала с одной кувшинки на другую, обходила изъеденные насекомыми и превратившиеся в ветхую тряпицу листья, огибала прогалины из водяного гиацинта. Перебралась на другой берег и скрылась в дальних зарослях камыша. Стрелять ей в спину никто не решился. Егоров, не совсем понимая, как с ней поступить, потребовал взять её живой. Быть может, напрасно.

Происхождение женщины, имя, да и вообще всё с ней связанное осталось тайной. Преследовавший её Титус, ступив на амазонскую викторию, провалился, чем порядком насмешил своих соплеменников. Погоня прекратилась едва начавшись. Егоров понимал, что никто из пленников не воспользуется «тропой» индианки, но заставил провинившихся агуаруна подныривать под ближайшие амазонские виктории, срезáть их шипастый черешок и вытаскивать злосчастные листья на берег. Обычная предосторожность – Егоров не хотел лицезреть новый побег через пруд и омрачать прекрасный день суда.

Расправляясь с нежнейшим тапиром, то и дело промокая губы свежевыстиранной хлопковой салфеткой, Илья Абрамович следил, как метисы ставят на землю каминное кресло Скоробогатова. Аркадий Иванович намеревался выступить судьёй. Рядом – два складных стула: обвинителя, на роль которого назначили Сальникова, и защитника, которым неожиданно вызвалась стать Лизавета. Над креслом и стульями индейцы наскоро сколотили навес из бамбуковых столбов и циновок. Навес должен был защитить от солнца и заодно укрыть на случай непредвиденного дождя. Напротив каминного кресла, в десяти шагах, Шахбан обтесал и заузил книзу пеньки срубленных деревьев, чтобы привязать к ним подсудимых: Максима, Анну, Хорхе и Зою.

Дочь Сальникова выдала друзей. Рассказала о Максиме, о записках Екатерины Васильевны и разыгранном спектакле, призванном до поры отвлечь от побега. Знала, что её отца накажут, ведь именно ему было поручено следить за женской палаткой. Любовь к отцу пересилила любовь к друзьям, вот только не в достаточной степени. Зоя слишком поздно сообщила о побеге, к тому же не смогла указать точное направление, в котором исчезли беглецы. Тем интереснее будет следить за Константином Евгеньевичем в роли обвинителя.

Покончив с тапиром, Егоров жестами приказал Баникантхе очистить стол и принести ему из лагеря письменные принадлежности. Илья Абрамович назначил себя секретарём суда и собирался вести протокол судебного заседания – сжато, на испанском языке описывать происходящее. Ведение протокола и сами завитки письменных слов должны были повлиять как на индейцев, так и на метисов. Пусть видят и чувствуют власть людей, нанявших их в экспедицию, и не забывают о неотвратимости наказания – настоящего, вдумчивого. Люди Скоробогатова не были бандитами, чтобы впопыхах и произвольно вершить чужими судьбами.

Вскоре суд был созван в полном составе. Пленников со скрученными руками и ногами усадили на колени, привязали к пенькам. Шахбан встал за их спинами. Аркадий Иванович, Константин Евгеньевич и Лизавета Аркадьевна заняли места под навесом, спиной к пруду. Четверо индейцев были отряжены обмахивать Егорова и Скоробогатова опахалами из пальмовых листьев, остальные произвольно расположились по правую и левую руку от судейского кресла: одни – стоя, другие – сидя на принесённых из лагеря ящиках. Отдельно на скамейках сидели метисы, Артуро и Покачалов. Стол Егорова располагался слева, в равном отдалении от судьи и подсудимых, спиной к пойменной низменности и лицом к святилищу.

Дмитрия, пятого из обвиняемых, связывать не пришлось. Его оставили лежать на носилках из переплетённых ветвей. Он выжил после укуса бушмейстера. Молодец. Крепкий мальчишка. Несмотря на покалеченную ногу, умудрялся поспевать за друзьями. Но выбрал сторону хлеба, не смазанную маслом. И обломал зубы. Егоров усмехнулся, довольный сравнением. А ведь Дмитрий ему нравился. В Индии они сблизились. Мальчишка говорил с ним откровенно и расцветал от похвалы, между прочим, вполне заслуженной. Своих детей у Ильи Абрамовича не было. Не то чтобы Илья Абрамович представлял своего сына именно таким, однако допускал, что после истории с Городом Солнца его общение с Дмитрием продолжится. Егоров помогал ему собирать материалы для книги, всячески подбадривал, обещал присоветовать издателя, а потом Дмитрий сбежал. Илья Абрамович запретил доктору Муньосу тратить на мальчишку даже бинты. Какой смысл? Медикаментов осталось мало, а Дмитрий всё равно умрёт. Никто не будет с ним нянчиться и ждать его выздоровления. В лучшем случае его просто оставят на луговине одного.