Валерий Роньшин - Эмма Мухина и Тайна танцующей коровы [litres]

– Вы – ведьма?! – воскликнула я.

– Не ведьма, а колдунья, – поправила меня бабка Анфиса. – Ведьмы – они завсегда злые. А колдуньи бывают и злые, и добрые. Я добрая колдунья.

– Ой, да никаких колдуний не бывает, – отмахнулся Воробей. – Ни добрых, ни злых…

– Не веришь, милок? – захихикала бабка и ушла в комнату, прикрыв за собой дверь. А через минуту дверь отворилась, и на пороге появилась девушка, которая была одета точь-в-точь, как бабка Анфиса.

– Ну что, касатики, убедились? – сказала девушка голосом бабки Анфисы.

– А вы кто? – спросила я.

– Анфиса я, – ответила девушка. – Чай не признали?

Мы с Володькой, не сговариваясь, кинулись в комнату. Там стояли – кровать, шкаф… Я заглянула под кровать, Воробей – в шкаф. Бабки Анфисы нигде не было.

– Ой-ой-оеньки, – заливалась девушка. – Проверять пошли! Да говорю же вам, я она и есть. У меня просто две головы. Одна старая, другая молодая.

– Ну покажите тогда старую голову, – сказал Володька.

– Нам, колдуньям, не полагается живую голову отдельно от тела показывать.

– А зачем вам две головы? – спросила я.

– Как это – зачем? «Одна голова хорошо, а две лучше», – слыхали такую пословицу? Со старой головой я хожу пенсию получать. А с молодой головой хожу на вечеринки поплясать…

В общем, так мы с Воробьем и не врубились, прикалывала она нас или действительно имела две головы. В принципе, всякое может быть. Вон, я в инете читала: в Мексике тетка родила девочку с четырьмя головами.

Пора было ложиться спать. Анфиса постелила мне на кровати, Володьке – на диване, а сама улеглась в кухне, на печке.

За окнами все так же бушевала метель. А нам было уютно лежать в теплой избе да на мягких перинах. И совсем не хотелось думать о черных колдунах; о том, что под нами – запасной выход из Ада; и что его собираются взрывать с помощью частицы «ип»…

– Эмка, – сказал Володька.

– Чего?

– Странная бабка, правда?.. То она старая, то она молодая. Фокусы какие-то. Зачем она нас разыгрывает?..

– А тебе, Воробей, не все ли равно? Ну фокусы, ну разыгрывает. Здесь же глухомань, вот она себя и развлекает. Скажи лучше спасибо, что на ночлег пустила. Ночевали бы сейчас в тайге вместе с Пахомом.

– Верно говоришь, однако, – сказал Володька, подражая Лаптеву.

Короче, мы уснули.

На следующее утро девушка Анфиса снова превратилась в бабушку Анфису. Она наварила нам сибирских пельменей. Позавтракав, мы отправились на поиски черных колдунов.

Хоть кассирша и говорила, что Горлодуевка заброшена, но это оказалось не совсем так. В каждой избе кто-нибудь да жил. Другое дело, что жили тут одни старики и старухи. За весь день мы не встретили ни одного человека моложе ста лет.

Мы обошли всю деревню. Я по-деловому расспрашивала старух и стариков о сибирских обрядах и обычаях, а Володька тем временем заглядывал во все комнаты, якобы интересуясь предметами сибирского быта.

Никаких подозрительных личностей мы не обнаружили. Хотя до взрыва частицы «ип» оставалось всего четыре дня. А где, спрашивается, колдуны?.. Не в тайге же они, в самом деле, прячутся.

К вечеру мы вернулись в избу бабки Анфисы. К нашему приходу она сварила сибирские щи. И мы энергично заработали ложками.

– А хотите, касатики, поучаствовать в старинном сибирском обряде? – спросила бабка Анфиса.

– Конечно, хотим, – ответила я.

– А что за обряд? – поинтересовался Воробей.

– Псалтырь в церкви читать. Над покойницей.

Мы как по команде опустили ложки.

– Какой псалтырь? – насторожился Володька.

– Над какой покойницей? – насторожилась я.

– Псалтырь – это такая книжка с молитвами, – объяснила Анфиса. – А покойница – старуха Матрена. Она вчерась померла. Царствие ей небесное. Вот уж она-то точно ведьмой была. Че тока не вытворяла. Бывало, так расколдуется – по всему району изображение в телевизорах пропадало.

Мы с Воробьем переглянулись.

– Знаете, бабушка… э-э… – Я даже не знала, как и выкручиваться.

– Не боись, не боись, девка, – подбодрила меня бабка Анфиса. – Вы ж юные этнографы. Потом ребятам в школе расскажете, как ночью в церкви покойника отчитывали. Они вам завидовать будут.

– Да, но… – сказал Воробей, тоже не зная, что сказать.

– Я уж и с Герасимом договорилась, – продолжала бабка. – С церковным сторожем. Он должен подойти.

В дверь постучали.

– А вот и он… – Бабка Анфиса пошла открывать. – А вы сбирайтесь, касатики, сбирайтесь.

– Во попали, Мухина, – зашептал Володька.

– Фигня, Воробей. Подумаешь, ночь в церкви провести.

– Так там же мертвец в гробу.

– Ну и что? У меня же пушка.

В избу вошел Герасим, старик лет под двести.

– Ну че, этнографы, готовы?

– Давно уж готовы, – ответила за нас бабка Анфиса. – Ждут не дождутся.

– Ну дак идемте тады, – сказал Герасим.

Что нам оставалось делать?.. Накинув тулупы, мы поплелись за церковным сторожем.

И вот мы уже в церкви.

Горели свечи. Висели иконы. А посредине на возвышении стоял черный гроб.

– Это псалтырь, – подал мне сторож потрепанную книжицу. – Читать будешь от сих и до сих. Вишь, я тут ногтем отметил. Ну, бывайте, этнографы.

И Герасим, выйдя, стал запирать дверь на замок.

– Эй, эй! – закричал Воробей. – Вы зачем нас закрываете?!

– Таков сибирский обычай, – ответил сторож. – Отходную завсегда при запертых дверях читают.

И мы остались с Володькой вдвоем. Точнее, втроем, если считать покойницу.

Пламя свечей тревожно трепетало, и от этого наши тени на стенах принимали самые причудливые формы.

Уууyyyyyyy… – раздался за окнами волчий вой. А на крышку гроба упал желтый свет луны.

– Слушай, Эмка, – зашептал Володька, – я недавно один дюдик читал, там тоже сыщик в запертой церкви вместе с покойником оказался. Так он на полу вокруг себя магический круг начертил, чтобы его мертвец не тронул. Давай и мы начертим.

– Давай.

– Ты только, Мухина, не думай, что я верю во все эти сказки про оживших мертвецов. Просто на всякий случай.

– Да я ничего не думаю, Воробей. А чем чертить-то будем?

– У меня ножик складной есть.

Володька достал нож и начертил на полу неровный круг. Мы встали посередке этого круга. Суеверия – суевериями, а как-то спокойней на душе сделалось.

Я уже без особого страха глянула на гроб.

И тут крышка гроба приподнялась.

Я решила, что мне это просто показалось… Фиг попало! Крышка гроба явно сдвигалась в сторону.

– Воробей, – выдохнула я, – смотри…

А Володька и так смотрит.

БАМ!.. – пнула покойница изнутри крышку. Крышка с грохотом упала на пол. Мы с Воробьем замерли, не дыша.

В гробу лежал… скелет.

Потом он поднял одновременно обе ноги и перекинул их через край гроба. Затем приподнялся и спрыгнул на пол. Челюсти его щелкнули.