Елена Усачева - Когда статуя оживает

Глебов посмотрел сквозь стеклянные двери. Вроде бы там все было спокойно, толпа призраков не ждала его у выхода, чтобы схватить и не дать уйти с раскрытой тайной. Только Коля как-то нехорошо на него смотрел…

Играющие ребята загалдели, отмечая очередную партию. Дверь шарахнула, впуская несколько человек. Впереди чуть не бежал Максим, за ним четверо старших что-то несли на руках. Дальше бежали ребята из третьего отряда.

– Разошлись все! Быстро!

На Максиме лица не было. Увидев его, малыши тут же побросали ракетки и книжки и как шарики раскатились по всему холлу. Мимо замершего Глебова пронесли Лену. Руки и ноги ее безжизненно болтались, синеватое лицо было запрокинуто.

Максим как слепой налетел на Ваську.

– Чего стоишь? – вдруг заорал он. – Зови врача!

Глебов бросился вверх по до боли знакомым лестницам и коридорам. Бежать далеко не пришлось. На шум сверху спускалась испуганная худенькая девушка в белом халате.

– Скорее! – Максим вырвал Лену из рук ребят и через ступеньки помчался к медсестре. – Она, наверное, наглоталась воды.

Глебов попятился.

Лену хотели утопить? Или она сама утонула? Но она ведь не умеет плавать. Зачем ее понесло на глубину? А если не понесло, если ее туда потащили? Значит, все-таки пытались утопить…

Васька попятился и спиной наткнулся на что-то жесткое. Резко повернулся. Воздух перед ним начал густеть, в нем появилось белесое вытянутое пятно.

Он не стал досматривать, что из этого пятна может произойти – и так было ясно. Куда же здесь без барабанщицы? Он прыгнул в сторону и помчался вниз.

– Что произошло? – крикнул он, налетев на кого-то из своих.

– Ленка чуть не утонула, – мрачно произнесла Гусева. – Отошла в сторону и пустила пузыри.

– Она была одна?

– Со мной она была, – расстроенная Маринка прятала глаза. – Я ей байки рассказывала… Я же не знала, что она после этого топиться пойдет.

Что-то в словах Гусевой Ваське не понравилось. Что-то было не так. В поисках ответа он поднял голову и вновь увидел Колю. Мальчик снова улыбался.

Так и есть! Значит, и Ленка что-то узнала. Поэтому они и решили от нее избавиться.

Глебов побежал обратно. Молоденькая медсестра попыталась его не пустить, но он грубо оттолкнул ее и ворвался в палату.

Ленино лицо из синюшного стало бледно-розовым, но открытые глаза еще блуждали, никого не узнавая. Над ней склонился Максим.

– Лена, Лена, – как заведенный звал он.

Глебов поступил проще. Он просто схватил ее за плечи и встряхнул.

– Говори! – приказал он, глядя ей прямо глаза.

Девочка пару раз моргнула и уставилась на Ваську.

– Таня… – прошептала она.

– Дальше, – понимающе кивнул Глебов.

Лена зашевелила губами, стараясь что-то сказать. Васька упал рядом с ней на подушку.

– Максим, мне надо с тобой поговорить. – После разговора с Леной лицо мальчика стало сосредоточенно-серьезным.

Они еще говорили, когда Коля незаметно вошел в палату. А вместе с ним вошла барабанная дробь. Васька изо всех сил сдерживался, чтобы не посмотреть на Смирнова. Ему вдруг пришло в голову, что если привидение не замечать, то оно само как-нибудь растворится в воздухе.

Барабаны наседали все сильнее и сильнее, грохот становился нестерпимым. И тут Максим кивнул.

– Хорошо, – согласился он. – Предположим, что все так, как ты говоришь. Только бред получается. Зачем все это?

– Я не знаю. Но сделать это нужно обязательно. И ни с кем не разговаривай.

– Попробуем устроить это вечером.

– А раньше никак нельзя? – Васька не замечал, что уже кричит, пытаясь перекрыть грохот барабанов.

– Костер можно будет жечь только вечером. Я получу разрешение у Петухова.

– Обошлись бы без него…

– Без него не получится. Иначе нас не отпустят.

– Тогда не говори, зачем. Скажи – просто общелагерный вечер. И ругай меня побольше, чтобы он не заподозрил.

– Попробуем. – Максим поднялся, посмотрел на Лену. – Пойдем, пусть она полежит.

Вожатый направился к выходу, прошел через ехидно ухмыляющегося Колю, открыл дверь. Вообще, чем дальше, тем выражение лица Коли становилось все наглее и наглее. В Глебове это вызывало еще большее возбуждение. Он был не из тех, кто так просто сходит с дистанции. А если противник заранее начинал чувствовать себя победителем, это играло ему на руку. Заносчивые часто допускают ошибки. А сейчас всех мог спасти только промах со стороны барабанщицы. И этим промахом Глебов сумеет воспользоваться.

В изоляторе больше делать было нечего. Пока Ленка лежит, ей больше ничто не угрожает. Не потащат же ее из постели через весь лагерь топить. А штучки барабанщицы, судя по всему, на нее не действуют.

Все пока идет замечательно!

Глебов демонстративно пошел прямо на Колю, но, не дойдя до него двух шагов, понял, что эта шутка у него не получится. Сквозь мальчика он не пройдет. Мимо – тоже. Они встали друг напротив друга. У Васьки по телу побежали нехорошие мурашки. В душу вкралось сомнение – справится ли? Уж слишком силен противник. Да и неясно еще, вдруг барабанщица сможет и его легко отправить в заброшенный лагерь.

Глебов стал осторожно обходить Колю стороной. Он сделал три коротеньких шажка, не отрывая глаз от лица мальчика. Теперь нужно было протянуть руку к двери и выйти. Он не глядя пошарил рукой и ничего не нашел. Дверь как была за спиной Коли, так там и осталась.

Васька замер. Этого не могло быть! Он же подошел к двери!

Пришлось сделать еще три шага. Он чувствовал, как нога упирается в пол, как он переносит центр тяжести и наступает еще раз. Но окружающее совершало неуловимое движение и оставляло Ваську на одном месте.

Улыбка Коли становилась все шире и шире.

– Фиг вам! – крикнул Глебов, прыгая вперед.

Пол опять вытянулся и вернул Ваську обратно.

– Хорошо, – миролюбиво согласился Глебов, оглядывая тщедушное тельце мальчика. Шире, чем Коля, не улыбался, наверное, никто.

Васька развернулся на пятках и бросился к окну.

Второй этаж. В худшем случае отобьет подошвы.

Он рванул на себя фрамугу и, не глядя вниз, перемахнул за подоконник.

Ему показалось, что падает он нестерпимо долго, что земля никак не приближается.

Васька посмотрел вниз и похолодел. Земля действительно не приближалась. Он висел в воздухе недалеко от окна и никуда не падал.

Шевелиться было страшно. Вдруг двинешь ногой – и тут же окажешься на земле. Потом только экскаватор тебя отскребет от асфальта.

Но висеть так было глупо, и Васька осторожно протянул руку. Ничего не произошло. Он схватился за подоконник, подтянулся, ввалился обратно в палату.

Медсестра все еще сидела за столом, делая вид, что заполняет какие-то бланки. Однако руки ее работали отдельно от остального тела. Ручка скользила по бумаге, корпус был наклонен над столом, а вот голова повернута на сто восемьдесят градусов в сторону Коли. Между ними стояла кровать, на которой лежала Лена.