Елена Усачева - Когда статуя оживает

«Как быстро, – мелькнуло в голове у Васьки, – за одно утро два человека. Мы не успеем!»

Он помчался искать Петухова. Если Вовка с кем-нибудь успел поговорить, то это был начальник лагеря. Но он не знал, что именно Петухов был тем самым вожатым, в отряде которого была Таня Захарова. Может, Володя что-нибудь не так спросил или не так сделал? Может, Сергей Сергеевич помнит еще эту встречу? Она не могла произойти давно. Времени прошло всего ничего – два часа до горна, а потом завтрак.

По закону подлости, когда человек нужен, найти его всегда сложно. Глебову пришлось прочесать все закоулки, прежде чем он нашел начальника – Сергей Сергеевич был в самом дальнем конце лагеря, на волейбольных площадках, следил, как физрук вешает новые сетки.

– Кажется, твоя фамилия Глебов. – Петухов был утомленный, лицо бледное, глаза смотрели мимо собеседника. – Я же сказал, чтобы ты был с вожатым. Третий отряд сейчас должен быть на пляже.

– Меня отпустили, – заспешил Васька, испугавшись, что его не дослушают. – Сергей Сергеевич, с вами сегодня не говорил Володя, старший вожатый?

В глазах Петухова что-то появилось. На мгновение они сделались жесткими, а потом взгляд опять стал рассеянным.

– Я ни с кем сегодня с утра не разговаривал, – уклончиво ответил начальник.

– А самого Володю видели? – не заметив того, что Петухов уходит от ответов, все еще продолжал наседать Глебов.

– Какого Володю?

– Старшего вожатого.

– Нет, не видел.

Больше спрашивать было не о чем, но что-то Ваську смущало. Они немного постояли с начальником друг напротив друга. Петухов ждал. И тут Глебова прорвало. Он рассказал обо всем, что произошло за эту долгую неделю. Сергей Сергеевич выслушал молча, ни разу не перебил и даже, как Ваське показалось, не переступил с ноги на ногу.

– Да, у меня в отряде была девочка Таня, и она утонула. Ну и что? Это ни для кого не секрет. – Ваську поразило, каким равнодушным голосом все это было сказано. – Иди к отряду.

Петухов отвернулся, оставив Ваську в полном недоумении.

– Кстати, – бросил он через плечо, – старшего вожатого зовут Николай Степанович.

Глебов не заметил, как дошел до административного корпуса. Все мысли путались в его голове. Малейшие внятные объяснения всему происходящему, которые он успевал себе придумать, тут же разбивались о совершенно непонятную действительность.

В холле первого этажа десятилетки бегали вокруг стола для пинг-понга, играя в вышибалы. Ракетки были только у двоих, остальные играли книжками. Делали они все это так азартно, так громко кричали, так активно переживали проигрыши, что никто даже голову не повернул в сторону вошедшего Глебова. Воспользовавшись тем, что на него не обращают внимания, Васька проскользнул к двери кабинета начальника. Прежде чем повернуть ручку, он задержал дыхание – в этот раз ему должно было повезти – и толкнул дверь.

Дверь открылась.

Он не знал, что хочет здесь найти. Кабинет как кабинет. Большой стол, заваленный папками и бумагами, два телефона, один без кнопок, вдоль стен стулья, длинный-длинный шкаф, также забитый папками и книжками.

Глебов наугад достал одну папку. Какие-то накладные.

Следующую. Договора.

Самую толстую на этой полке. Списки детей.

Крики за дверью стали громче, а потом совсем стихли. Слышался только звонкий стук шарика о стол.

Что же тут можно найти?

Васька оглянулся еще раз. Над столом фотографии, большие и маленькие, в рамке и без. И везде был Петухов. С детьми, с вожатыми, с большими начальниками. Вот Сергей Сергеевич на фоне центральных ворот, охраняемых с двух сторон барабанщицами. Целенькие еще, новенькие. На другой фотографии на фоне барабанщиц был снят дворник. Только не такой, как сейчас. А моложе, стройнее, в парадном костюме и в галстуке.

Лица, лица, лица. У Васьки зарябило в глазах.

Вдруг он хлопнул себя по лбу и опять схватился за толстую папку, быстро перелистал несколько страниц. Списки ребят этого года. В графе «Старший вожатый» что-то зачеркнуто.

Когда утонула Таня? Лет пятнадцать назад. Где же эта папка?

Выхватил другую, потом следующую.

Ага, вот! Четвертый отряд, вожатые Сергей Петухов и Елизавета Рамзаева. Дети…

Палец с обкусанным ногтем пробежал по списку.

Вот она – Таня Захарова, рядом стоит вопросительный знак, прочерк и коряво приписано: «Выбыла».

Васька заторопился, зашелестел листочками. Вот. «Старший вожатый – Николай Степанович Головко».

Головко, Головко…

Он схватил первую папку и чуть не закричал от ужаса. В графе «Старший вожатый», где только что было вымарано какое-то имя, четко и ясно, без помарок и зачеркиваний было выведено: «Николай Степанович Головко».

Холл взорвался криками. Васька вздрогнул, листочки рассыпались по полу. Он не стал их поднимать, а только испуганно посмотрел себе под ноги.

Он вписал имя старшего вожатого. Того, что был пятнадцать лет назад. И это имя мог знать только один человек. Тот, кто работал тогда в лагере, тот, кто был вожатым.

Сам Петухов.

Бедный Володя. Он поговорил с начальником – и его не стало.

«И я поговорил», – мелькнуло в голове Глебова.

Шарик застучал с удвоенной быстротой. Ваське показалось, что его сердце начинает биться так же быстро. Он захлопнул опустевшую папку, осторожно поставил ее на место и скользнул к двери.

Ребята загалдели, затопали ноги – шла подготовка к очередной партии. Шуршание по кафелю десятка подошв сказало о том, что игра началась.

Васька чуть приоткрыл дверь, просочился в щелочку. На него по-прежнему никто не смотрел. Он быстро окинул холл взглядом. Нет, все-таки смотрят. Это плохо…

Около выхода, прижав к груди охапку цветных флажков, стоял Коля Смирнов. Рубашечка и шортики на нем были аккуратно наглажены, волосы причесаны, сам он выглядел румяным и довольным. Губы растягивала широкая улыбка. Далеко-далеко, еле пробиваясь сквозь стук шарика, практически сливаясь с ним, послышалась барабанная дробь.

Васька взглянул в пустые глаза мальчика и понял, что в кабинете он обо всем догадался правильно. И барабанщица об этом знает.

Надо во что бы то ни стало добраться до Ленки с Серегой.

Взгляд Коли стал жестче.

«Значит, кто кого? – внутренне усмехнулся Васька. – Посмотрим, как вы мне помешаете…»

Он шагнул к двери. Коля шагнул навстречу.

Охота на Глебова началась.

Васька не спеша обошел стол с играющими. Коля, не отрываясь, следил за ним взглядом. Распахнулась дверь, пройдя сквозь чуть покачнувшуюся фигурку мальчика.

Он прозрачный?

Ваське сразу стало весело. Раз Коля прозрачный, значит, ничего сделать не может. А если ему так хочется за ним ходить, пускай ходит. Ему, Ваське, от этого не будет ни тепло ни холодно.