Евгений Рудашевский - Город Солнца. Глаза смерти

Максим прошёл вслед за Кристиной. Обогнул дом с западной стороны. Через зелень молоденьких берёз разглядел купола стоявшей неподалёку церкви Троицы. Там отпевали дедушку. Он и креста никогда не носил, и крещёным, кажется, не был, но церковь эту любил, заглядывал в неё по выходным. Собственно, в будние дни она почти не открывала своих ворот, и постоянного прихода тут давно не собиралось.

После семнадцатого года церковь отдали под сапожную мастерскую, и она долгое время стояла невзрачная, растрескавшаяся, но теперь, в отличие от церкви Успения, ожила: стены ей отбелили, купола подновили и выкрасили в чёрный цвет.

У дедушки было три сестры и брат. Они все умерли ещё до рождения Максима. Брат детей не оставил, а сёстры, выйдя замуж, сменили фамилию. Так что Шустов из всей семьи остался один – Максим. Правда, мама говорила о дальних родственниках, живших не то в Канаде, не то в Новой Зеландии. Отец как-то пытался с ними связаться, но из этого ничего не вышло. И дедушка умирал с грустью о том, что Шустовы все вывелись. Хотел бы и после смерти остаться здесь, возле семейного дома, но хоронить его пришлось за десять километров отсюда, на Осташинском кладбище.

Когда-то при церкви Троицы было своё кладбище, но его разобрали – плиты сняли, а гробы оставили гнить в земле. Вместо крестов высадили берёзовую рощу. Впрочем, роща ещё толком не разрослась, как её отдали под дачные участки. Максим с весёлой грустью увидел, что пока желающих построить дом на старых могилах не отыскалось и берёзы стояли нетронутые.

– Ну что? – спросила Кристина. – Может, позвать?

Максим напомнил себе, что нельзя отвлекаться на воспоминания. Не сходя с места, окрикнул хозяев:

– Есть кто дома?

В долгой тишине ждал ответа. Одновременно боялся и надеялся его услышать.

Никто не ответил.

Вернулся к калитке, возле которой уже караулил Дима, и позвал ещё раз. На соседнем участке вяло гавкнул пёс – даже не выглянул из будки, просто обозначил своё присутствие, не более того.

Максим рассчитывал в субботу застать хозяев, но ошибся.

– Будем ждать до вечера? – поинтересовалась Кристина.

– Может, они на выходные уехали, – Дима постучал тростью по забору.

– Нет, никого мы ждать не будем. – Максим привстал над калиткой, опустил за неё руку.

Нащупал щеколду. Дёрнул её за рычажок.

– Ты уверен? – с сомнением спросил Дима.

– Тебе лучше тут подождать.

– Ещё чего!

Втроём зашли во двор. Максим на всякий случай опять позвал хозяев.

Двор во многом изменился, и всё же было непривычно идти по нему с такой опаской.

На дальней стороне участка, сразу за огородом, виднелся старенький уазик – зелёный с проплешинами ржавчины. Рядом, прислонённые к нему, стояли листы шифера, а на крыше уазика возвышались два покрытых клеёнкой бидона. В остальном двор был ухоженным и расчищенным. Именно это напугало Максима больше всего.

Сарай остался на месте, но его обтянули пошловатым пластиком светло-коричневого сайдинга.

Заглянув в окно сарая, Максим в отчаянии стукнул по стене кулаком. Привычная захламлённость исчезла. Мама сказала, что спрятала глобус справа, под нижней полкой фанерного стеллажа, сразу за чугунной раковиной. Указания точные и понятные. Вот только теперь тут не было ни раковины, ни стеллажа. Аккуратные полки с инструментами, морозильник, какие-то ящики, мешки и, кажется, спуск в погреб. Больше ничего.

– Что будем делать? – прошептал Дима.

Ему было не по себе.

– Дождёмся хозяев, – так же тихо ответила Кристина. – Поговорим, может, они помнят, что сделали…

– Нет. – Максим понимал, что ожидание может затянуться. – Идём в дом.

– Что? – одновременно спросили Кристина и Дима.

– Взял отмычки?

– Да…

– Ну вот и покажешь, как ими пользоваться.

– Уверен?

– Давай.

Открывая калитку и заходя во двор, Максим не переживал. Теперь же почувствовал, как глухо бьётся сердце – разносит по телу белёсый туман отрешения. Оступился на расшатанной бетонной плитке. Приходилось контролировать каждый шаг.

Поднялись на крыльцо.

Дверь стояла старая, а вот замок сменили.

– Справишься?

– Дай мне пять минут.

Диме потребовалось гораздо больше. Максим не знал, сколько именно, но ему казалось, что не меньше пятнадцати. Потом замок щёлкнул. Дима рассмеялся. Слишком громко. Значит, нервничал.

Первой, разувшись, вошла Кристина. Конверсы взяла с собой. Сказала, что осмотрит левую часть дома:

– Если глобус правда красивый и дорогой, его могли сохранить. Такие штуки ставят на видное место.

– Ты уверен, что тут никого?

На этот раз Максим не решился звать хозяев. Снял кроссовки. Последовал примеру Кристины – перехватил их за шнурки, будто собрался перейти вброд реку, и двинулся вперёд.

Дима остался на пороге. Стал тщательно обтирать подошву о дверной коврик. Разуться не мог, а наследить боялся.

Максим запретил себе думать о том, как сильно изменился дом. Боялся заблудиться в воспоминаниях. Ведь от старой обстановки почти ничего не осталось. Только эти полки. Это зеркало в кованой раме. Этот шкаф. Трельяж и тумба, теперь перекрашенные и… «Нет! Хватит! Сосредоточься!»

Максим заставил себя идти вперёд.

Прошёлся по гостиной. Ничего не обнаружил. Только старое чёрное пианино «Лира» с расставленными по корпусу фотографиями в рамках.

Заглянул в комнату, где когда-то жил дедушка. Затем в комнату, где жили они с мамой. Бегло осмотрел мебель.

Искал. Не находил.

Вздрагивал, когда скрипели старые половицы. Дышал ртом. Думал, что делать, если придут хозяева.

Почти бегом вернулся в прихожую. Захлопнул распахнутую дверь. Изнутри замок отпирался без ключа. В отчаянии не мог вспомнить, закрыл ли калитку. Нельзя было оставлять её открытой. Это могло привлечь внимание.

– Мы закрыли калитку? – сдавленно спросил Диму, как-то уж чересчур опасливо изучавшего содержимое платяного шкафа.

– Не знаю…

Пришлось обуться, выбежать во двор.

Калитка оказалась закрыта на щеколду.

Здесь ничто не указывало на непрошеных гостей. Только несколько неловких следов на плитке. Дима… Не додумался заранее обтереть подошву.

Максим, взмокнув от бега и волнения, ринулся к сараю. Хотел найти метлу или что-нибудь ещё. Ничего не было. Дёрнул дверь. Закрыта. Думал позвать Диму, чтобы тот вскрыл очередной замок, но потом остановил себя. Заставил вернуться в дом.

– Нужно уходить, – встретила его Кристина.

– Что такое?

– Машинка работает.

– Какая?

– Стиральная. Ещё сорок минут будет стирать.

– Плохо.

Значит, ушли ненадолго. Может, в гости. Или в магазин. Максим отмахнулся от этих мыслей. Они только отвлекали. Теперь уже не снимая кроссовки, вернулся в гостиную.