Астрид Линдгрен - Расмус, Понтус и Глупыш

- Потому что будет немного поздновато, когда вам вернут псину, и ваши родители поднимут шум, меня же никакой шум не устраивает, понятно? Можете, пожалуй, держать вашу псину в палатке до утра, это просто чудесно, верно?

Расмус подумал, что чудесно держать Глупыша где угодно на всем земном шаре, только бы в самом деле держать его у себя.

- Хотя я знаю одного человека, у которого появятся подозрения, если я окажу, что хочу ночевать в палатке, когда такой ливень, - сказал Расмус, - и этот человек - моя мама.

- Ты же такой башковитый маленький мальшик, неужели не сумеешь кое-што соврать своей мамошке? - спросил Альфредо. - Тебе не надо нишего говорить о палатке, если у мамошки появятся подозрения именно такого рода. Но ты можешь совершенно ruhig вдолбить ей, што хошешь ношевать на вершине дерева в лесу и наблюдать за восходом солнца… Крылья фантазии для того и даны, штобы пользоваться ими.

- Ведь твоя мамочка говорила: «Всегда держись правды, милый Альфредо!» - возразил Расмус.

Он, по крайней мере, тоже умел шутить, когда нужно.

Альфредо удовлетворенно ухмыльнулся:

- Шалопай-мальшишка, слышу, што я не зря растошаю перлы своего краснорешия.

Но Эрнст был нетерпелив. Он погнал их к двери.

- Дуйте домой и возвращайтесь обратно в восемь часов вечера!

Вся семья была в сборе на кухне, когда Расмус вернулся домой. Мама пекла булочки, а папа сидел в углу на своем обычном месте и разглагольствовал вовсю. Кража серебра - вот о чем он распространялся.

- Это самый ужасный криминальный случай во всей истории Вестанвика, - утверждал он, - и полиция трудится изо всех сил.

Сам он скоро двинет на службу, всю ночь он дежурит, но сейчас у него выдался небольшой перерыв, и он полон желания посвятить маму в малейшие детали.

- Мы что - должны разрешить вопрос о самом ужасном криминальном случае во всей истории Вестанвика именно здесь, в кухне, и именно тогда, когда я пеку булочки? - спросила мама.

Да, с юмором у нее сегодня туговато, и это очень некстати, если просить позволения ночевать в палатке.

- Ты что, не желаешь слушать, что я думаю об этом случае? - удивленно спросил папа.

- Да нет, пожалуйста, - сказала мама. - Только мне надо место, чтобы развернуться со своими противнями.

Крапинка рассмеялась - наверняка в первый раз с того вечера в среду.

- Присядьте на корточки, мальчики, чтобы у мамы было где развернуться с ее противнями, - сказала она. - Хотя, по-моему, ей нужно целое футбольное поле. Ты сердишься сегодня, мама?

Мама с досадой посмотрела на нее:

- Нет, не сержусь. Но я не знаю, зачем вам всем непременно торчать на кухне, когда я пеку булочки?!

- Потому что здесь так уютно, - ответила Крапинка, - и потому, что здесь так вкусно пахнет.

Папа согласно кивнул головой:

- И потому, что ты сама такая маленькая булочка с изюмом, Гуллан.

- Сердитая булочка с изюмом, - сказал Расмус.

- Спасибо! - поблагодарила мама, но было непохоже, что она очень смягчилась.

Молча и яростно месила она тесто - так, словно шла на него в атаку.

- А кстати, Крапинка, - спросила она, - это ты последней была в ванной?

Крапинка подумала.

- Возможно… а что?

- Тогда возьми тряпку и вытри за собой, - сказала мама, вставляя противень в духовку. - А может, ты думала, что это надо сделать мне?

- Извини, - сказала Крапинка, - я сейчас же…

Расмус сделал змейку из теста и стал болтать змейкой под носом у мамы.

- А тебе больше не к чему придраться, мама, раз уж ты так разошлась?

- Да, пожалуйста! - сказала мама. - Развлечения ради взгляни на дверь кладовки, там полным-полно черных отпечатков пальцев.

- И чьи они? - удивилась Крапинка.

- По-моему, ты можешь спросить об этом папу. Раз уж у тебя в доме полицейский, он по крайней мере может идентифицировать хотя бы несколько отпечатков пальцев. Это, разумеется, не самый ужасный криминальный случай в истории Вестанвика, но было бы все-таки забавно это узнать.

Папа рассмеялся:

- У тебя кто-то на подозрении?

Мама повернула голову и бросила долгий взгляд на Расмуса.

- И не пытайся меня обвинить, - защищался он. - Это - не я! Я всегда открываю дверь только ногой.

- Вот как? - сурово сказала мама. - Это объясняет, почему совершенно облезла краска.

Папа вмешался, не желая, чтобы в доме поднялся шум.

- Я могу шлепнуть на дверь немного свежей краски, - сказал он.

Видно было, что маму одолевают сомнения.

- А когда?

- Задолго до серебряной свадьбы, - уверил ее папа.

- О, никогда в это не поверю, - сказала мама. - Ведь до этого дня осталось не больше семи лет, а тебе надо еще приладить полочку в ванной, помнится, ты говорил об этом… это было наверняка в тот год, когда разразилась война. А кроме того, все эти криминальные случаи, которыми тебе надо заниматься!

Папа был совершенно обескуражен.

- Что с тобой, Гуллан?

Мама посмотрела на него со слезами на глазах.

- Извини меня, - сказала она, - но я так беспокоюсь о Глупыше, что могу просто лопнуть. Плевать мне на серебро фон Ренкенов, я хочу, чтобы полиция вернула мне обратно Глупыша, вот чего я хочу!

Папа огорченно дернул себя за волосы.

- Да-да, милая Гуллан, да-да!…

- Серебро может стоить сколько угодно, - горячо продолжала мама, - но Глупыш - живое существо. Меня беспокоит только то, что живет на свете, - сказала она, чуточку всхлипнув.

Папа, казалось, стал еще несчастней.

- Да-да, милая Гуллан, мы делаем, пожалуй, все, что можем, но…

Тут как раз зазвонил телефон, и Расмус взял трубку. Звонила мамина сестра - тетя Рут, которая хотела с ней поговорить.

- Присмотри за духовкой, Крапинка, - сказала мама, вытирая запачканные мукой руки.

Затем она исчезла в тамбуре, и они уже заранее знали, что по крайней мере ближайшие десять минут они ее не увидят.

- Послушайте, дети, - понизив голос, произнес папа, - теперь мы должны помочь маме. Я не хочу видеть ее такой расстроенной, понимаете?

Они это понимали.

- Я терпеть не могу, когда все вот так мрачно, - сказал он и поежился. - А теперь еще мама… хватит, что вы оба повесили голову.

Он легонько дружелюбно шлепнул Крапинку:

- Да, поверь мне, я заметил… Я видел достаточно, как ты тоже горюешь!

Крапинка опустила глаза.

- Не думай, что можешь скрыть что-нибудь от своего отца, - продолжал папа. - Но ты, Крапинка, не огорчайся, он вернется обратно, уверяю тебя!

У Крапинки порозовели щеки.

- Ты в самом деле так думаешь, папа? - мягко спросила она.

- Конечно, - ответил отец. - Он вернется и будет лаять и вилять хвостом, точь-в-точь как всегда!

Крапинка вздрогнула:

- Ты имеешь в виду… Глупыша?

- Да, у нас, черт побери, никакой другой собаки нет, - сказал отец. - Но сейчас прежде всего надо подумать о маме.

Он прислушался. В тамбуре мама по-прежнему болтала по телефону: