Анастасия Дробина - Клад из сумочки

– Вот-вот! И сломать жизнь единственной дочери у него тоже почти получилось! – сердито заметила Нино Вахтанговна. – О-о-о, сколько я таких «деловых» видела! В бизнесе своем – как рыба в воде, а в человеческих отношениях не смыслят ничего! Не плачьте, Ксюшенька, все уже позади. Продолжайте.

Время шло. Юрка Ваганов держал данное слово и больше не писал и не звонил Ксении. В Москве он встретился со своим бывшим сослуживцем, тот рекомендовал его в охранную фирму «Фарлаф», где работал сам, и бывшего десантника приняли на работу. О ста тысячах, полученных от Заночного на операцию для Лены, Юрка никому не говорил. Он знал, что сестра, с ее болезненной честностью, сразу поинтересуется, откуда взялись такие огромные деньги. Надо было хотя бы год поработать в Москве. И Юрка придумал, что устроился на работу в богатую переводческую фирму. Поскольку прежде в семье Вагановых никто никого не обманывал, Лена поверила ему с легкостью. Через год брат прислал ей деньги, врачи дали «добро», операция прошла успешно, и Лена встала на ноги. А осенью в Москву приехал поступать в художественное училище Ромка. И сразу понял, что никакой переводческой фирмы не существует.

– Я ему все рассказал, – кивнул на младшего брата Юрка. – И попросил не трепаться. Ленка до сих пор ничего не знает, а то б она меня убила. А потом бы дом продала, деньги Заночному в морду кинула, а сама бы утопилась.

Ромка коротким кивком подтвердил слова брата. Нино Вахтанговна тихо вздохнула. Игорь Петрович покачал головой. Белка, сидящая в углу веранды, неотрывно смотрела в смуглое, сумрачное Ромкино лицо, но он не отвечал на ее взгляд. А его старший брат, по-прежнему глядя в стол, продолжал рассказывать.

Михаил Заночный просчитался лишь в одном: Юрка не смог забыть Ксению. За два года в Москве не было дня, чтобы он не вспоминал смуглое прекрасное лицо и черные глаза любимой девушки, ее низкий хрипловатый голос, ее смех. Но о данном ее отцу слове и о ста тысячах, уже потраченных, он тоже помнил хорошо. И встреч с Ксенией не искал. Та же, зная от подруги, что Юрка хорошо устроился и нашел престижную работу в столице, окончательно уверилась в том, что парень ее забыл. И плакала по ночам в подушку. И наотрез отказывалась встречаться с сыновьями отцовских партнеров по бизнесу. Лена то и дело пыталась узнать у брата, почему он так обошелся с Ксенией, намекала, что подруга любит его по-прежнему, но Юрка молчал. Выхода у него не было. Даже если бы он рассказал любимой все как есть и она простила бы его, вернуть деньги ее отцу Ваганов все равно бы не смог. Вся его зарплата охранника уходила на оплату съемной квартиры и на еду.

Охранять музей Тропинина Юрка начал этой зимой. Работа была несложная, посетителей в музей приходило мало, и сам музей был похож на обычный старинный дом с изящной мебелью и прекрасными картинами на стенах. Между делом Ваганову пришло в голову, что вздумай он вынести отсюда один портрет – его, пожалуй, и не поймали бы. Мысль была случайной, но в голове, постоянно занятой поиском заработка, засела крепко. Подлил масла в огонь и младший брат-художник, который мог скопировать любую картину так, что обычный человек подмены бы и не заметил. Юрка не раз видел, как брат работает в музее, делая копии с известных портретов, – и в голове у него понемногу наметился план.

– Ромкино дело маленькое было – сделать копию. Он сам выбирал, что ему легче срисовать будет. Всю зиму старался… сделал наконец. Я хотел сначала масляное что-нибудь, но Ромка сказал, что не надо. Акварель, типа, легче подделывать.

– Чем бумагу старил, пацан? – с профессиональным интересом спросил Шампоровский. – Кофе?

– Чаем лучше, – хмуро ответил Ромка. – От кофе пятна могут остаться.

Юрка взглянул на брата, потом почему-то на Белку и усмехнулся.

– Мы вообще-то на майских праздниках все сделать собирались. Москва пустая стоит, в музеях никого. А в среду вечером вообще только одна экскурсия бывает. И до самого концерта она вся на нижнем этаже, вместе со всеми бабульками. Получается, почти полчаса верхние залы пустые стоят. Что хочешь снимай и уноси.

– То есть прямо средь бела дня вы собирались спереть картину?! – поразился Шампоровский. – Ну и наглость у вас, юноша! На что вы рассчитывали?

– Я все правильно рассчитывал, – сквозь зубы сказал Ваганов. – Ночью мы точно спалились бы! Вы попробуйте сигнализацию в потемках отсоединить! И картину снять без шума! А свет включать опасно, с улицы было бы видно! Там все-таки центр, куча народу по ресторанам на Полянке ходит! Увидел бы кто-нибудь – и ментам позвонил!

– Здраво, – коротко заметил генерал Полторецкий. – А прибор ночного видения ты не думал использовать?

– Думал. Но они бешеных денег стоят. У нас их не было.

– А как вы собирались отключать сигнализацию?

– Там ничего особенного нет, – пожал плечами Юрка. – Я же электротехничку заканчивал. Я собирался перед закрытием отключить местную сигналку – ту, которая прямо у картины. В принципе, риска никакого. Если бы кто вошел – я сказал бы, что просто проводку проверяю.

– Но ведь после закрытия охрана обязана проверить, вся ли сигнализация включена!

– …а охрана – это я и Колька Андропуло! Но он, ленивый черт, всегда только первый этаж проверял, а на верхний я один поднимался… Короче, все бы еще на майских получилось. Только вот она нам дело сорвала. – Юрка, невесело улыбнувшись, кивнул на Белку.

– Я?.. – Та невольно придвинулась ближе к старшей сестре. – Но я же ничего не знала! И не видела! Я просто играть пришла… вместо Сони…

– На пятнадцать минут раньше! – хмыкнул Ваганов. – Блин, а у нас такой хороший расчет был… Когда ты влетела, я уже почти сигналку снял! А Ромка в соседнем зале, через который все входят, на шухере стоял… вернее, сидел. С карандашами своими. Типа, студент из художки, копирует, ничего такого…

– И тут она, – впервые за вечер открыл рот Ромка. – В белом платье. С красными кораллами. И – сразу за пианино!

Зеленые глаза парня в упор посмотрели на Белку, и у нее по спине побежали мурашки.

– Это заколка была… – пробормотала она. – Никакие не кораллы…

Ромка отвернулся. Старший брат молча похлопал его по спине.

Воровать Ромка Ваганов боялся до смерти. Но отказать брату в помощи ему и в голову не приходило. Впрочем, делать копию известного портрета было несложно и даже интересно: получится ли. Вышло совсем неплохо, Ромка сумел сделать даже несколько вполне приличных копий. Но, отчетливо понимая, что они с Юркой готовят самую обычную кражу, за которую полагается тюремный срок, парень чувствовал себя отвратительно. До последнего дня он надеялся, что старший брат передумает, испугается, музей закроют на реставрацию или нужные деньги появятся откуда-нибудь еще. Но время шло, а ничего не происходило. Юрка, впрочем, уверял, что в случае неудачи возьмет все на себя. Ромка знал, что старший брат говорит правду, – и от этого ему было еще противнее. Но изменить ничего он не мог.