Валерий Гусев - Часы с лягушкой

И похвалил:

– У вас салат очень изумительный.

А господин Шульц все время делал ей строгие замечания:

– Почему ножи для рыбы не положила? Почему приборы мельхиоровые? Не знаешь, где лежит столовое серебро? Почему салфетки не крахмальные?

И все время поглядывал на нас: чувствуем мы, какой он дворянский барин? Нам эту девушку даже жалко стало. А она была крепкая и не терялась. Подмигивала нам с усмешкой из-за спины Шульца и подкладывала что повкуснее. И еще мне показалось, что она очень внимательно слушает наш разговор.

– Так вы, значит, дети Шерлока Холмса? – посмеивался Шульц. – Но ведь у Холмса не было детей.

– Так нас прозвали, – объяснил ему Алешка. – Потому что наш папа полковник милиции.

– Полиции, – поправил Шульц и сделал вид, что очень удивился: – Борец с преступностью?

– Ата! Еще какой. Но он теперь не наш отец.

– Что так? – огорчился Шульц.

Алешка пренебрежительно скривил рот и пошел врать дальше:

– А мы ето вышали.

– И тде ж он теперь?

– Откуда мы знаем?

– Что ж, и не звонит, и не пишет?

Тут Алешка сделал хороший ход:

– Телеграмму маме прислал.

– Извинялся? Просил прощения?

– Щаз-з! Квартиру просил разменять.

– А ты бы хотел ето найти?

– А то! Я бы ему выдал! Мало не покажется.

– У меня много хороших связей. Я моту помочь вам отыскать вашего беглого полковника. Откуда телеграмма-то была? – это он очень небрежно спросил. Будто ето обратный адрес совсем не интересовал.

– А я знаю? Мама ее не читала – сразу в печку бросила.

Самоуверенный Шульц не сообразил: телеграмму не читала, а содержание знает. Меня всегда удивляет: как очень глупые люди могут делать всякие хитрые гадости, на которые им вполне хватает ума?

– Ладно, ребята, вы мне очень симпатичны. – Еще бы – такие миллионы тебе спасли. – Я вам помогу. Как только что-то от своего отца получите – письмо там, телеграмму, – сразу мне сообщите. Я его вычислю и верну в лучшем виде.

– Больно надо, – сказал Алешка. – Но мы вам сообщим. По секрету. – И он зашептал через весь стол: – У него есть один капитан, опер такой, он к нам иногда заходит. Я у него что-нибудь разведаю.

– Договорились. Гаврик! Проводи гостей на выход.

Вошел другой амбал, не уличный, и показал нам на дверь.

– Он тоже Гаврик? – удивился Алешка. – Однофамилец такой?

– Они у меня все Гаврики – буду я еще их по именам запоминать. Ну, пока, друзья мои. Жду ваших сообщений.

Мы вежливо откланялись, а тут вошел еще один Гаврик и тихо сказал Шульцу:

– Дед Мороз из конторы приехал. Сюда вести?

– А давай! И его покормлю, я щедрый. Да он и так с моей ладошки золотые зернышки клюет.

И в дверях мы разминулись с каким-то дядькой, совершенно на Деда Мороза не похожим. У него было вполне неприятное лицо. Такое, что не поймешь – смеется он или злобствует. Да и вообще, при виде нас он отвернулся так, что у него даже что-то в шее хрустнуло.

– Жесть! – сказал Алешка, когда мы отошли от замка Шульца подальше. – Теперь он в наших руках. Мы ему таких сообщений надаем, что он сначала влипнет, а потом сдуется!

– А может, он раньше удерет?

– Никуда он не удерет – денежки-то заперты! – И тут же сменил курс на противоположный: – Что-то, Дим, мы давно с тобой карасиков не таскали. Мама может огорчиться.

Какой заботливый!

– Что нужно? – прямо спросил я.

Алешка на секунду призадумался:

– Знаешь, Дим, надо мне в этого Деда Морозова хорошенько вглядеться.

– Ну и вглядывайся! Караси тут при чем?

– Нужно к озеру вернуться и подождать, когда он выйдет. Ты с ним поговоришь, а я его запомню. Для коллекции.

– И о чем мне с ним разговаривать?

– А все равно. Что-нибудь спроси. Главное, чтобы он не отворачивал свою морду.

– Лицо! – строго поправил я.

Алешка немного подумал и покачал головой, не соглашаясь:

– Все-таки морда. Потом узнаешь.

Мы посидели немного на бревнышке на берегу озера, откуда было хорошо видно и ворота замка, и машину Деда Мороза. Наконец он вышел, и я рванул ему наперерез:

– Вы не скажете, как пройти в библиотеку?

– Я не местный, – буркнул он. И постарался меня обойти.

– А где бабуля? – ляпнул я.

– Я за нее, – встрял Алешка, не сводя зорких глаз с Деда Мороза.

– Вы ненормальные?

– Мы отморозки!

Казалось бы, Деду Морозу отморозки должны быть по вкусу, но он поспешно нырнул в машину и вместе с ней скрылся из глаз.

– Доволен? – спросил я Алешку.

– Не тормози, Дим! Кажется, мы с тобой еще один подвиг совершили. Или два. А ты не знаешь, что такое «контора»?

– Ну, учреждение такое. Там чиновники и бюрократы сидят. А иногда конторой называют всякие органы.

– Печенки-селезенки, например?

– Например, органы внутренних дел.

– Три! – подскочил Алешка. – Три подвига! И все бесплатно. Да еще и позавтракали на халяву.

– Когда папа вернется, – открытым текстом сказал я, потому что кругом никого не было, – он тебя живо от этих словечек отучит.

Алешка остановился и взглянул на меня снизу вверх (а может, наоборот). В его глазах отразилась безмятежная небесная синь.

– Когда папа вернется, Дим, он посмотрит на одного человека и скажет: «Ну что, морда поганая, попался?»

А когда мы остановились возле нашей калитки, он весело добавил:

– Мы теперь, Дим, каждый день будем у Шульца завтракать. Мне его котлета понравилась. С белтком.

– Он тебя пригласил?

– Мы будем ему носить телеграммы и приветы от папы.

– И где мы их возьмем?

– Вот здесь! – Алешка приподнялся на цыпочки и постучал меня пальцем по лбу.

Вроде ничего такого особенного не случилось, но как-то все вдруг изменилось. И мы с Алешкой оказались в самом центре событий. Правда, сами об этом узнали потом, когда все трудности и опасности миновали. И остались в прошлом.

А на вид все шло своим обычным дачным чередом. Мама нас кормила, растила свою картошку. А Лешка вовсю секретничал. Иногда совершенно не вовремя задумывался, что-то бормотал под нос и все чаще работал над своими рисунками. Что-то подправлял, разглядывал, вздыхал и устремлял глаза в небо, припоминая.

А постоянное и постороннее внимание мы все-таки все время чувствовали. Участковый Степаныч вообще повадился чай пить. И расспрашивать, как мы живем.

А тут еще одно чучело нарисовалось. Мы с Алешкой мирно сидели на крылечке, мама поливала картошку, а возле калитки остановился дядька с велосипедом, к раме которого были привязаны доисторические бамбуковые удочки.

– Хозяюшка, – сказал он довольно мирно, – можно вас на минуточку?

Мама вежливо отставила лейку и, шлепая по мокрой земле голыми ногами, подошла к калитке.

О чем они там говорили, мы не расслышали, но дядьку разглядели. Алешке он так понравился, что он его тоже зарисовал.