Валерий Гусев - Сказка для злодеев

– Он в конюшне за столом, – засмеялась бабушка. – Мне твои дети, доча, все больше нравятся.

– Больше лошадей? – спросил Алешка.

– Еще чего!

– Понятно. За лошадей ты всякие ордена получаешь, а за нас ни фига. – Тут он вдруг замолчал и уставился в окошко, за которым уже синели сумерки. – Ничего, баба Астя, еще не вечер.

– Как раз уже вечер.

– Это еще не тот вечер, – загадочно проговорил Алешка. – Тот вечер будет волшебный. Ты и от нас что-нибудь получишь.

– Ты мне, внучек, угрожаешь?

– Совсем наоборот. Я тебя радую.

– Ну, тогда пошли от большой радости проведаем лошадей. Я всегда их перед сном навещаю.

– Сначала мои фотки посмотрим, – сказала мама.

Мы к ней пристроились и стали смотреть фотографии на маленьком экранчике. Там было много всего: люди, лошади, машины, кузнечик...

– А это что за рожа? – вдруг спросил «кузнечик».

– Алексей, – строго одернула его мама, – так про взрослых не говорят. Неприятный тип, согласна, но все-таки у него лицо, а не рожа.

Алешка еще раз вгляделся и упрямо повторил:

– Все-таки не лицо, а рожа.

– Это Альберт Делягин, – сказала бабушка. – Мой враг. – Это она выдала так же спокойно, как: «Это моя авторучка». А Лешка навострил ушки и «вскинул хвост». – Хочет сожрать мой завод, своего ему мало.

– У него волосы на ушах растут, – сказал он, приглядевшись.

– Не замечала, – сказала бабушка. – Впрочем, шакал он и есть шакал. Пошли лучше к лошадям.

Алешка почему-то еще раз глянул на рожу Делягина. Бабушкин враг. А мы тогда еще не знали, что теперь он и наш враг. Да еще какой, с волосатыми ушами.

Бабушка засветила керосиновый фонарь, и мы пошли по конюшне. Тут уже везде горели свечи и керосиновые лампы.

– Плохо с электричеством? – спросила мама.

– Нормально. Просто у меня такой порядок. Спокойный свет и тепло. Лошади при таком свете хорошо спят. И видят приятные сны. Им снится поле с ромашками, налитой овес, росистая трава.

– А лопата у тебя есть? – вдруг спросил Алешка.

– Есть, конечно, – бабушка не удивилась.

– А две?

– А зачем тебе две?

– Вторую для Димки.

– Мне не нужна никакая лопата, – испугался я.

– Нужна, нужна, – заверил меня Алешка. – Только ты сам еще об этом не знаешь.

Мы шли вдоль денников, в тишине и покое. Некоторые лошади спали лежа, некоторые стоя, а некоторые не спали вовсе, и в их больших глазах поблескивали язычки бабушкиного фонаря.

– Вон там лопаты, – сказала бабушка, – в углу. Потеряешь – уши оторву.

– Ладно, отрывай, – сказал Алешка, выбирая лопаты, – у меня их много.

– Это точно, – сказала мама. – Мне иногда кажется, что он подслушивает даже попой.

Мы вернулись в офис, еще попили чая из самовара, мама решила еще посидеть с бабушкой, а за нами зашел рыжий Обормот, чтобы отвезти на машине в город, на наши раскладушки. По дороге он все время извинялся за конские яблоки и нахваливал нашу бабушку – наверное, чтобы мы ей об этом рассказали. А затем сказал:

– Но, откровенно говоря, у Анастасии Павловны и недостаток есть. Уж очень она добрая, мягкохарактерная. И нас, и лошадей надо в строгости держать. Иначе мы разбалуемся.

– И внуков тоже? – спросил Алешка.

– Да не, вы ребята правильные.

Это он нам так польстил. «Подлизывается зачем-то», – прочел я и в Алешкиных глазах.

Когда мама ушла спать в свою комнату, я серьезно спросил Алешку:

– И зачем нам лопаты?

– Ты что, не знаешь? – Алешка уставился на меня, как умная лошадь на глупого дурака. И свредничал: – Лопатами, Дим, нормальные люди в зубах ковыряют. За столом.

– В чьих зубах? – свредничал и я с угрозой.

– Завтра узнаешь, – тоже пригрозил Алешка, улегся, отвернулся к стенке и, сказав: «Мне надо подумать», – засопел в обе дырочки.

Следующим утром я проснулся с хорошей мыслью: а вдруг Алешка за ночь передумал что-то там копать или придумал что-нибудь другое – полегче и поинтереснее. И поначалу вроде так оно и было. Мама столкнулась с лопатами в прихожей, они грохнулись на пол.

– Зачем ты их притащил?

Алешка невинно похлопал глазами:

– А я забыл. – Помолчал, подумал, напрягая лоб морщинками. Вспомнил: – Это не я. Это Дима. Дим, зачем ты их притащил?

– В зубах ковырять. Как в лучших домах.

– В чьих зубах? – вспыхнула мама. И приказала: – Взять лопаты и вернуть их по месту жительства! Немедленно!

– Ладно, – легко согласился Алешка, – вернем. Дим, бери лопаты.

Я их безропотно взял, тем более что меня вполне это устраивало. Лучше вернуть их в конюшню, чем что-то там ими копать.

Я взвалил лопаты на плечо, и мы вышли из подъезда.

– Ты куда? – с удивлением спросил Алешка.

– Как куда? По месту жительства лопат. – Похоже, надежды мои рухнули.

– Ты наивный, Дим, как березка в поле. – Как доктор Ватсон, подумал я. – Это я для мамы так сказал. Пошли к Гремячей башне, будем Марфушу откапывать. Тебе – ее рука, мне – ее сокровища.

И Алешка с такой уверенностью зашагал в сторону Гремячей башни, что я уже не столько огорчился, сколько призадумался. И даже решил поторговаться: может, все-таки мне – сокровища, ему – рука.

– Ты, Дим, помнишь этого дядьку геодезиста? Который в бороде и в шляпе? Помнишь? – трещал по дороге Лешка. – Он сказал, что башня садится. А раз башня садится, то и дверь в подземелье тоже садится...

Я многое в жизни повидал. Я даже видел, как садится лошадь, но как садится дверь – ни разу.

– Эта дверь, Дим, тоже ушла под землю, как башня. Но башня большая, ее еще много осталось, а дверь маленькая. Вот она под землей и скрылась. Ты ее сейчас быстренько откопаешь, мы с тобой в подземелье спустимся и...

– Тебе – рука, – поспешил я, – мне – сокровища.

– Там видно будет, – уклонился Алешка. – Еще посмотрим, что там за рука.

Ну да, конечно. Вдруг она вся в золотых брильянтах – в кольцах и в браслетах.

В городском сквере Алешка злорадно помахал каменному Губернатору и спугнул с его треуголки нахального голубя. Мы прошагали через весь город.

Когда мы начали спускаться с пригорка, мне стало как-то не по себе. Нет, утро было великолепное – ясное, солнечное, безветренное. Но вот Гремячая башня показалась мне какой-то сердитой, даже зловещей, будто догадалась, что мы идем нарушить ее вековую дремоту, и насупилась.

У Алешки было другое впечатление, оптимистичное.

– Смотри, Дим, как она рада, вся светится.

Ну, немного такого в самом деле было. Верхушка башни золотилась под утренними лучами солнца, и мне даже показалось, что меж ее зубцами сверкнул маленький огонек. А вот на самой верхушке сидел, нахохлившись, вчерашний ворон.

– Кыш-ш! – крикнул ему Алешка.

– Кар-р! – огрызнулся ворон. Но не улетел, а, склонив голову, внимательно уставился на нас.