Валерий Гусев - Сказка для злодеев

– А что тут оставлять? – Алешка разочарованно заглянул в кастрюлю. – Кто-то все съел. И этот кто-то – не я. Хотя я этого достоин.

– Хорош был рассольник, – сказал папа.

– И очень полезный, – добавил Алешка. – Помогает печени утром, днем и вечером.

Мама сердито покосилась на телевизор.

Ближе к вечеру наш поезд остановился на нужной нам станции. Она была маленькая и какая-то одинокая. Вокруг нее почти ничего не было. Только густая зеленая степь и дальний зеленый лесок. И узкая дорога, по которой лихо скакал маленький всадник на вороном коне. Или на борзом, я в них не очень разбираюсь. Это Алешка у нас специалист по лошадям и собакам.

Кстати, название станции я вам не скажу. В свое время вы поймете – почему. Намекну только: не пытайтесь повторить.

И здесь, на этой станции, было очень безлюдно. Когда поезд на минутку остановился, на платформу спрыгнули только мы с мамой. И наши вещи. И больше никого кругом не было. Только возле здания вокзала зачем-то глодала зеленую скамейку драная лохматая коза. С бородой и рогами. Мы вертели своими головами во все стороны – где же наша бабушка, лошадиный зоотехник? Она же обещала нас встретить.

– Мамочка! – вдруг радостно закричала наша мама и даже подпрыгнула на месте.

Мы опять огляделись по сторонам – никаких мамочек. Только лохматая коза подняла голову и заблеяла, очень похоже передразнив нашу маму. Алешка удивленно уставился на козу и тихонько проворчал:

– Что-то не похожа она на нашу бабушку.

Я хихикнул и спросил:

– А ты ее видел, нашу бабушку?

Я ведь тоже ее толком не видел. Мамина мамочка, то есть наша бабушка, появилась в нашем доме всего два раза – когда я родился и когда родился Алешка. А в остальное время она звонила по телефону и присылала нам гостинцы. В основном это были старые лошадиные подковы, на счастье. Все равно их девать некуда, объясняла бабушка. В нашей квартире эти подковы прибиты над каждой дверью, на счастье. А потом мы даже стали отдавать их тете Зине – выбросить жалко, а девать некуда, все двери уже заняты.

В общем, бабушку мы знали только по лошадиным подковам и по ее старой фотографии, на которой она была снята в молодости – в шляпке и под ручку с дедушкой. Дело в том, что мамина мама, наша бабушка, очень занятой человек. Она не просто зоотехник – она профессор по лошадям. И заслуженный деятель науки. И у нее есть за ее заслуги ордена и медали. Потому что наша бабушка все последние годы отдавала все свои последние силы восстановлению былой славы российского коневодства. Непонятно только – куда девалась эта былая слава? И зачем было ее терять? Чтобы потом восстанавливать?

– Мамочка! – опять закричала наша мама и замахала кому-то обеими руками. Но точно – не козе.

Мы с Алешкой переглянулись, пожали плечами – никакой бабушки и никакой мамочки ни вблизи, ни вдали не было. Только из-за вокзального здания вылетел на борзом вороном коне худенький пацан в жокейском наряде. Наверное, еще один какой-то неизвестный нам бабушкин внук.

Но тут этот самый внук ловко соскочил с лошади еще на скаку, забросил повод на ветку дерева и... оказался все-таки не внуком, а нашей бабушкой. Это была такая из себя, как шепнул мне Алешка, молодая старушка. Худенькая, легкая, с короткой седой стрижкой. У нее были озорные молодые глаза и много белых зубов. Постукивая себя по сапогу стеком (тросточка такая, с петелькой на конце), сдвинув на затылок цветную жокейскую шапочку с козырьком, она шла нам навстречу по платформе и весело улыбалась.

– Приехали? – спросила бабушка, расцеловываясь со своей дочкой. И кивнула на нас: – А они здорово выросли, настоящие жеребята. Особенно этот, – она ткнула в мою сторону стеком, – старший. Я ведь его помню вот таким. – Бабушка не широко развела руки в перчатках, показывая мой давний размер. Примерно с небольшую селедку. – А меньшой, тот вообще пешком под стол ходил.

– Мамуля, – засмеялась счастливая встречей мама, – Алешка тогда вообще еще не ходил.

– И правильно! – бабушка рубанула воздух стеком, как саблей. – Молодец! Наша порода! Больно надо нам под стол ходить. Да еще пешком.

– Конечно, – согласился Алешка, – под стол лучше на лошади.

Бабушка рассмеялась. У нее были такие же голубые глаза, как у Алешки.

– Он всегда такой ехидный? – спросила она маму и, не дожидаясь ответа, спросила Алешку: – А ты лошадь-то видел, вживую? Или только на картинках?

– Я и на картинках-то лошадей не видел, – лукаво усмехнулся Алешка.

– Пойдем, посмотришь. – Бабушка подхватила мамин чемодан, и мы пошли к вокзалу.

Алешка, конечно, немного вредничал. Лошадей он видел не только на картинках. Возле нашей школы одно время была небольшая конюшня. Там держали верховых лошадей для конных прогулок в парке. Алешка быстренько подружился со всеми конюхами и со всеми лошадьми и «обаял», как она сама говорила, тренера Люсю.

Алешка помогал ухаживать за лошадьми, чистил, засыпал корм, поил. А ездил верхом почище самой Люси. Я думаю, лошадям очень нравилось катать его на своей спине – он невесомый и добрый. Он ни одной лошади никогда не сказал грубости. И они отвечали ему тем же. Они его носили на себе бережно и с удовольствием. Но бабушка-то этого не знала. Она думала, что Алешка – дитя городского асфальта и может ездить только на метро и на велосипеде в крайнем случае.

– Вот моя Принцесса Галльская, – гордо сказала бабушка, снимая с ветки повод. – Красавица?

– Ничего себе, – согласился Алешка. А Принцесса покосилась на него и ничего не сказала. – Я и не знал, что лошади такие большие! А это у нее копыта, да? А эта прическа не шее – грива? Ну, это хвост, я знаю. Я бы на ней прокатился.

– Давно не падал с высоты? – усмехнулась бабушка.

– Ни разу, – признался Алешка, продолжая валять дурака, – только вот эти штуки, – он указал на стремена, – эти железяки нужно повыше сделать.

И не успела бабушка открыть рот, как Алешка укоротил стремена под свой рост, я подставил ему руку, и он взлетел в седло. Бабушка ахнула. Принцесса затопталась на месте, грациозно переставляя тонкие изящные ноги, звонко стуча подковами по асфальту.

– Убьешься! – ахнула бабушка.

– Не дождетесь! – крикнул Алешка и, почти улегшись на лошадиную шею грудью, поднял Принцессу на дыбы. Это было жутко красиво. Жутко и красиво.

Принцесса его прекрасно поняла, сделала длинный скачок и, звеня копытами, помчалась вдоль вокзальной площади, перемахнула зеленую скамейку – коза шарахнулась и ошалело уставилась ей вслед. И мы тоже.

– Он всегда такой вредный? – выдохнула бабушка.

– Нет, – успокоила ее мама, – только до обеда.

– Тогда поехали скорей обедать. А то я от него уже устала. Я даже стала его побаиваться.