Владимир Кузьмин - Под знаком розы и креста

– И какое отношение это имеет к сути нашего дела? – не удержался от вопроса прокурор. – Не вижу связи.

– Да уже то, что разговор идет о ценных бумагах покойной Людмилы Станиславовны Ясень, указывает на связь между этими делами, – пояснил Осип Иванович и обратился к суду: – Могу я прервать на время допрос этого свидетеля, чтобы задать оставшиеся у меня вопросы позже? Благодарю. Тогда я вызываю на свидетельское место господина Степана Анатольевича Пузанова.

Степка, можно сказать, прошествовал на место для свидетелей, никак не отреагировав на смешки в зале.

– Странные у вас свидетели, господин защитник, – счел нужным вставить колкую реплику обвинитель, но ответа на нее не последовало.

Степан четко и уверенно рассказал о событиях на заднем дворе дома госпожи Ясень, свидетелем которых он был несколько дней спустя после преступления и следствием которых стало обнаружение измазанного кровью кинжала.

– Позвольте, но какое отношение это имеет к нашему делу? – вскипел прокурор, едва дотерпев до конца допроса свидетеля. – Речь идет о предмете, никакого отношения к делу не имеющем!

– Речь идет об улике, которую обвинение сочло нужным не представлять в суде, – возразил адвокат. – Отчего?

– Да по той простой причине, что предмет, названный уважаемым свидетелем, – тут прокурор не стал сдерживать сарказма и даже сделал жест в сторону скамьи присяжных, предлагая им разделить его иронию в адрес мальчика, – не является орудием убийства. И что найденные на нем отпечатки пальцев не являются отпечатками пальцев обвиняемого.

– То есть вы представляете суду лишь те улики, которые указывают на вину подсудимого? – ухватился за оговорку Осип Иванович. – А те, что противоречат вашей версии, скрываете!

– Мы ничего не скрываем! – искренне возмутился прокурор. – А причину не приобщать к делу в качестве улики найденный во дворе дома кинжал я уже назвал. Весомую причину.

– А как же тот факт, что кинжал этот принадлежал обвиняемому? Или вам это не известно?

– Известно. Но повторяю…

– Мне вот тоже это непонятно, – вмешался в перепалку судья. – По сути, на месте преступления обнаружен кинжал. Испачканный кровью. Принадлежавший подсудимому. И обвинение полагает, что эта улика излишня?

– Хорошо. Обвинение готово представить данный предмет в суд в качестве улики по делу. А пока могу я задать вопросы свидетелю?

– Задавайте.

– Скажите, господин Пузанов, вот вы с товарищами играли вблизи дома…

– Мы не играли, мы проводили сыскные мероприятия, – вежливо, но твердо поправил прокурора Степан.

Зал пришлось успокаивать, но сам свидетель, сказавший фразу, вызвавшую громовой хохот, остался спокоен.

– Хорошо, вы проводили сыскные мероприятия, – не скрывая усмешки, согласился обвинитель. – Кстати, в чем они заключались? Это и суду, и публике весьма интересно узнать.

– Так я же все подробно рассказал! Нет, если кто не понял и если нужно, могу и повторить.

Тут Степан отклонился от линии поведения, которой его просил придерживаться адвокат, но Осип Иванович лишь одобрительно ему кивнул.

Новый взрыв смеха, кажется, сбил обвинителя с мысли, и он отказался от дальнейших вопросов. Но сказал, что детские игры нельзя рассматривать как доказательства в суде и что свидетель не слишком уверенно показал на человека, которого обвинил в подбрасывании улики.

Осип Иванович промолчал и вызвал Василия Антоновича Уткина.

Василий повторно, но своими словами изложил суть происшествия и заявил, что он-то совершенно уверен, что видел входящим во двор и выходящим из него именно господина Барсукова, так как имел возможность рассмотреть его лучше своих товарищей. Также он заявил, что лично осматривал то место, где был позже обнаружен кинжал, и его там до появления Барсукова не было.

– Ох! – вздохнул обвинитель. – И сколько вы таких мест осмотрели, господин свидетель?

– Мест мы осмотрели множество, но подходящих, чтобы спрятать там кинжал, было одиннадцать.

– И вы уверены, что ничего не перепутали? То есть не перепутали одно такое важное для вас место с другим?

– Да уж уверен, будьте спокойны. Мы же не просто там лазали по щелям и углам всяким, а все записывали в реестр.

– Скажите, пожалуйста, а вас господин адвокат как-то наставлял, перед тем как вызвать в суд? Ну, подсказывал или объяснял, как вы себя должны вести?

– Обязательно, – закивал Васька. – Это ж не простое дело в суде отвечать. Он нам все разъяснил.

– И что конкретно он вам говорил?

– Чтобы держались смело. Если станут смеяться над нами, так не обращали на то внимания. Это первое. И чтобы не вздумали приврать чего по глупости! Только одну правду говорили и ничего кроме. Все, больше ничего не велел!

Пожалуй, на этом было бы можно допрос мальчишек и завершить, но это было бы несправедливо по отношению к третьему участнику сыскной группы. Прохор Антипов по сути не сказал ничего нового, но умудрился повернуть все так, что у него запросили предоставить суду и реестр потайных мест, и приметы преступника, ими записанные. Что он и проделал с важным видом.

Не скажу за присяжных, но публика уже была полностью на стороне мальчишек.

– И все же, не пойму, куда вы клоните, господин адвокат? – спросил судья Осипа Ивановича. – Я повторюсь, но кинжал, подброшенный – согласен, вы это убедительно доказали – этим господином во двор дома, не является орудием убийства.

– А вас совсем не интересует цель, с которой он был подброшен?

– Интересует, но боюсь, что выяснение этого вопроса в очередной раз уведет нас далеко в сторону от сути дела и попусту затянет время.

– Защите тоже не хотелось бы уходить в сторону и затягивать судебное разбирательство. Поэтому я позволю себе представить суду вот этот документ.

Он извлек из папки несколько листов бумаги.

– Это свидетельские показания Семена Борисовича Ясеня, пасынка покойной Людмилы Станиславовны Ясень. Коротко их суть сводится к тому, что в ночь убийства, непосредственно перед преступлением, он находился в квартире, принадлежавшей им, что у них произошла жуткая ссора с мачехой. И что отпечатки пальцев на кинжале, несомненно, принадлежат ему.

Пауза была долгой. Воспользовавшись ею, я стала всматриваться в те лица, которые представляли сейчас для меня самый большой интерес.

Барсуков, старавшийся держаться независимо и делавший вид, что все это его не касается, все же нахмурился и даже дернул щекой. Зато Михаил Юрьевич, уже при показаниях мальчишек обретший веселый вид, повеселел окончательно.

Первым пришел в себя прокурор.

– Вы, стало быть, встречались с господином Ясенем? – резко спросил он Осипа Ивановича.

– Да. Эти показания он написал собственноручно в моей конторе на прошлой неделе.