Владимир Кузьмин - Звезда сыска

Вскоре я убедилась, что сюда не станут заглядывать, и принялась распутываться.

Руки я освободила довольно быстро и легко. Не столько за счет моих усилий ослабить веревку или чем меня там связали, сколько потому, что руки были связаны поверх шубки. То есть мне связали и запястья, но потом путы подняли вверх и стянули ими локти. Я сначала напряглась, думая оторвать пуговицы, хоть и жалко было новую шубку. Но если бы пуговицы оторвались или расстегнулись, то мне стало бы куда проще освободить руки. Но пуговицы не поддавались, хорошо были пришиты. Зато сама веревка чуть сползла вниз по рукавам, отчего и узел на запястьях немного ослаб. Пролежала я в связанном состоянии недолго, но руки пришлось разминать — кровь все же успела застояться. Потом я потянулась к затылку и для начала пощупала ушибленное место. Шишка вздулась огромная, и на пальцах стало мокро от сочащейся крови. Как ни было больно, я все же ощупала рану обстоятельно, хотя и так уже поняла, что кость не пробита, но решила убедиться. С узлами на платке я едва не все ногти переломала, вот где Елсуков постарался на славу. После этого раскрутить шарф, стягивающий ноги, показалось совсем простым делом.

Ну и как быть дальше? Я присела на какой-то ящик, наверняка грязный и пыльный, но выбирать не приходилось. Сама вздумала в Ната Пинкертона играть, значит, сама и виновата. Ладно еще, когда игры шли в Шерлока Холмса. Там скорее забавно было и уж совсем не страшно. А главное, не больно. Голова чуть кружилась, а в затылке пекло и щипало. Так о чем это я? Ну да, в Шерлока Холмса играть было интересно и безопасно. А вот ходить по трущобам за убийцей вовсе не следовало. Сиди теперь как мышь в чулане! Поделом тебе! Попробовать сбежать? Ох, не справлюсь я с Микульским! Бывший офицер как-никак. Остается надеяться, что после встречи с ювелиром — или французом? или с перекупщиком? — или все равно с кем, он уйдет. С Елсуковым я справлюсь. То, что он тяжел и толст, даже хорошо. Я стала вспоминать, как он двигается, как дышит. Выходило, должна справиться. В самом лучшем случае, они оба уйдут. Да нет! Даже если Елсуков уйдет, то перед уходом проверит, как я тут лежу. Не дурак же он! Так что, связывать саму себя обратно? Нет уж, будь что будет.

Я крадучись прошла по чулану, на ощупь изучая обстановку: вдруг что полезное попадется. Попадались лишь бочки, бочонки да ящики. Даже завалящей лопаты не нашлось. Нашлась какая-то палка. Я крутанула ее в руке — не самое подходящее оружие, легка слишком, да и сломается от малейшего нажима. Ладно ее, пусть стоит у стены. На всякий случай! Самой полезной вещью в чулане показалась мне ступенька перед дверью в комнату. Елсуков про нее должен знать, и потому, входя со света, станет переступать осторожно, и какое-то время одна нога его будет в воздухе. Так нужно этот момент не пропустить. А если он про нее забудет, так и того лучше получится.

Слева становиться нельзя, туда створка двери откроется, мешать станет. Но если встать справа, то можно улучить момент. Я попробовала встать там, где наметила, но угол был занят бочонком. Пришлось медленно, сторожко и по одному вершку зараз, чтобы не шуметь, сдвигать его в сторону. Зато теперь он еще и поперек пути любому, кто войти захочет, оказался. Что еще? Надо все тщательно продумать. Хорошо если он пойдет со свечой, она его слепить станет. Опять же рукой пламя прикрывать придется. А если пойдет со своей дубинкой? Подумала про дубинку и стала искать шарф, который куда-то швырнула в сторону. Нашла и намотала его на левую руку, теперь ее можно подставить под удар, не боясь перелома. Стоять все время в углу не хотелось, нужно и силы поберечь. Я умостилась на ящике и стала ждать, снова и снова мысленно обдумывая свои действия. А заодно греть мышцы и дышать, настраивать организм на схватку. Не поверите, но какое-то время спустя мне стало скучно. Не сказать, что я совсем уж перестала бояться, но как-то успокоилась, потому как многое успела решить для себя. А в комнате решительно ничего не происходило. Даже шагать по ней злодей Микульский перестал, видимо, тоже решил, что в ногах правды нет, и присел. Кстати, что я успела увидеть в комнате сквозь ставню? Не дай бог, обо что споткнуться и расшибиться. Особо и не за что споткнуться: стол у окна, скамья вдоль стены да табурет возле стола. На нем сейчас, скорее всего, и сидит Микульский.

Наконец скрипнула дверь, и в комнату вернулся Елсуков. Да не один, а с гостем.

— Вот извольте, господин Жак, тот самый господин, что желал с вами встречи. Камни должны быть при нем, так что вы беседуйте, а я пойду посторожу.

Господин Жак, судя по сильному акценту, и впрямь был французом. Впрочем, по-русски он успел сказать два-три слова, и они с Микульским перешли на разговор по-французски.

Для начала скупщик краденого потребовал показать камни, долго их осматривал, ругая плохое освещение, а заодно и сами камни. Затем начался затяжной торг. Я даже хмыкнула, потому как Микульский просил две тысячи рублей, а месье предлагал — не поверите! — всего двадцать. Мне показалось, что Микульский должен был знать хотя бы приблизительную цену своих камней. И уж, само собой, не стал бы он в таком случае да при своих незавидных обстоятельствах просить полную цену, что было бы полнейшей глупостью с его стороны. Так что выходило, что запрашивал он с покупателя цену приемлемую. Но тот оказался либо беспредельно нагл и самоуверен, либо столь же беспредельно глуп. Потому как давать в сто раз меньше было хамством. О чем ему тут же и было сказано. Так они и препирались. Француз добавлял по рублю, офицер скидывал по десять. Кончилось тем, что француз уперся на цифре пятьсот и заявил, что это его последнее слово. Микульский обругал его по-французски, затем для верности добавил крепкое русское ругательство и предложил убираться вон.

— Вы настоящий грабитель, месье! — сказал он.

— Как и вы, месье. Позвольте откланяться!

Хлопнула дверь, загромыхала по полу пнутая со зла сапогом табуретка, и вновь заскрипела дверь.

— Эх, твое благородие! — с порога начал Елсуков. — Не в твоем нынешнем положении кочевряжиться! Куда ты еще со своими камешками нынче сунешься?

— А тебе, небось, процент был обещан со сделки? А то с чего бы тебе так беспокоиться?

— Процент мой — то мое дело. А более всего мне не терпится с тобой навсегда распрощаться. Мне с полицией дела иметь нет никакого резона.

— Ладно, ты прав. Пойду, догоню твоего дружка французского.

— Догони. Что-то — много лучше, чем совсем ничего. Чтобы тебе уехать куда подальше, денег уж точно хватит.

— Что за город? Мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет!

— Полностью с этим согласен. Так еще и с иных городов мошенники едут, — не остался в долгу трактирщик — Что с девчонкой-то делать будем?