Елена Усачева - Ночь открытых дверей

– Вот я и хочу напоследок всех учителей навестить. – Если бы Кармашкин не хотел так сильно спать, он бы, может, расстроился из-за того, что Семенова напомнила о его плачевном положении. Но сейчас ему было все равно. Поэтому он встал и нетвердой походкой пошел к двери.

– Слушай, а зачем тебе этот журнал понадобился? – побежала следом Семенова. – Пятерок себе хотел наставить?

– Шестерок, – огрызнулся Генка. И как он раньше терпел Леночку?

– Ну что ты так переживаешь, Геночка, – погладила его по плечу Семенова. – Найдется журнал. Куда он денется? Погуляет на свежем воздухе и вернется.

– У меня времени мало, – мрачно признался Кармашкин. – Отец обещал гитару новую купить, если я год без троек закончу. Мне надо-то всего ничего! – воскликнул он, поворачиваясь к Леночке в тайной надежде, что она вдруг поймет и пожалеет. – Две минуты! Всего две четверки поставить! У меня и ручки всегда с собой, чтобы по цвету подобрать.

Он откинул полу пиджака, показывая вставленный в кармашек десяток разнообразных ручек.

– Ой, какая красивая, – метнулась к такому сокровищу Леночка, трогая золотистую ручку с гномиком на колпачке. – Подари, а?

Генка почувствовал, как в голове у него начинают закипать мозги. Ему представилась Людка, нагло требующая то, чего быть у нее не должно. А рядом стоит мать и говорит, что младшим надо уступать, тем более девочкам. Но девочке, находящейся сейчас рядом с ним, ни в коем случае нельзя было уступать. Однако грозный мамин голос говорит, что отдать надо.

– Отстань, Семенова, – из последних сил прошептал он, запахивая пиджак. – Она мне еще может пригодиться.

– Зачем? Без меня ты журнал не найдешь. А если я буду с тобой, то и ручка будет рядом с тобой. Что ты упрямишься? – В голосе Леночки появились ласковые нотки, таким голосом мультяшный удав Каа из сказки про Маугли разговаривал с бандерлогами, прежде чем съесть их. – Зачем ты меня бросил? Нам же было вдвоем хорошо.

Она прижалась к Генке, положила ему подбородок на плечо. Совсем как раньше. Но на такие приемы у Кармашкина давно выработался иммунитет.

– Нет уж, – он решительно вышел в коридор. – Обойдусь как-нибудь без тебя.

– Ты еще пожалеешь! – крикнула ему вслед Леночка.

Но Генка так шарахнул дверью, что голос ее потерялся.

Дверь резко отскочила назад, стукнулась о стену и накренилась, выпрыгнув из одной петли.

– Ты еще пожалеешь, – прошептала Семенова, грозно раздувая ноздри. – Считай, что ты уже пожалел, – добавила она, когда звук Генкиных шагов затих на лестнице.

В это же самое время Майсурадзе с Костиком обосновались в гардеробе. События двух последних уроков сузили круг подозреваемых. И среди них оказался Прохоров.

Вот за ним-то друзья и решили понаблюдать.

– Видел? – многозначительно спросил Янский, когда Клюквин провел мимо них Димку куда-то в сторону спортивной раздевалки.

– Ага, – прошептал Вовка.

– Ты слышал?! – чуть не выскочил из-под курток Костик, когда по первому этажу пронесся мощный крик Прохорова: «А ну стой!»

– Ага, – подтвердил Майсурадзе и от волнения стал кусать ноготь на большом пальце правой руки.

– Гляди! Гляди! – тыкал пальцем Янский в бегущих друг за другом Леночку и Прохорова.

– Угу! – Вовка сосал обкусанный уже до крови палец.

Скоро около входной двери появился Димка. С невероятно довольным видом он отправился на улицу.

Майсурадзе с Костиком прилипли к окну.

Прозвенел звонок.

Прохоров пропустил всех восьмиклассников, бегущих на спортивную площадку для занятия физкультурой, немного выждал и нырнул в кусты.

Что он там делал, из окна видно не было. Но очень скоро Димка вновь стоял на крыльце. Выбежавшего на улицу Генку Прохоров проводил нехорошей улыбкой.

– И чего? – не понял Костик, сползая с подоконника.

– Что-то есть, – убежденно кивнул Вовка.

Хлопнула входная дверь, впуская Прохорова.

– Ну? – подался вперед Янский.

– Легко! – согласился Майсурадзе, и юные следователи выбрались из-под курток.

– Вы чего? – Димка сунул руки в карманы и глянул на дверь – далеко ли?

– Дело есть, – вышел вперед Вовка.

– На сколько? – заулыбался Прохоров.

Майсурадзе покосился на Костика, тот неопределенно пожал плечами.

– На пятьсот! – выпалил Вовка.

– Мало, – скривился Димка.

– Чего мало? – возмутился Янский. – Это что на такие деньги дают?

– Спокойно! – Майсурадзе подошел к Прохорову вплотную и посмотрел ему прямо в глаза. – Ты знаешь где?

Какое-то время Димка переводил взгляд с одного одноклассника на другого, видимо на что-то решаясь.

– Тысячу.

– Заметано, – легко согласился Вовка.

– Деньги вперед! – От волнения Прохоров стал облизывать губы.

– Да откуда!.. – начал Янский, но Майсурадзе задвинул его за спину.

– Сначала покажи, а то, может, ты врешь!

– Идет! – согласился Димка и пошел обратно на улицу. – Там в углу, – стал он тыкать пальцем в кусты, – щель с учебник толщиной. Я ее палочкой заложил, чтобы не так заметно было. Вы если доставать будете, то делайте это как-нибудь незаметно. А то шума потом много будет…

– К шуму мы привычные, – заверил его Вовка.

– Ну да, – Димка ссутулился, сунув ладони под мышки. – Деньги принести не забудьте. И, это… – Лицо его скривилось, словно он проглотил лимон. – Семеновой не говорите. Она, это… сила.

– Да какая она сила… – начал Костик, но Вовка его перебил.

– Фиг с ней, с Семеновой, – легкомысленно отмахнулся Майсурадзе. – Она к журналу отношения не имеет.

– Как знаете, – пожал плечами Прохоров. – Мое дело предупредить.

Пока мальчишки стояли на крыльце, мимо них прошла Леночка с волейбольным мячом в руках.

Отвязавшись от Семеновой, Кармашкин быстро переоделся и поднялся наверх. Здесь его никто не поджидал. Охота с борзыми закончилась, можно было спокойно вздохнуть.

Физкультура на улице – самый мирный урок. Сначала восьмой класс побегал по кругу, потом размялся, вяло помахивая руками. Девчонки от Генки демонстративно отворачивались, всячески показывая, как они на него обижены. Но Кармашкину сейчас некогда было с ними объясняться.

Вовки с Костиком на площадке не было, и Генка решил, что они окончательно на него обиделись. Наверное, теперь будут вести собственное расследование. Ну-ну, тоже мне следователи!

Впрочем, если они решили все делать сами, пускай мучаются. Завтра журнальчик будет у него. В этом можно было не сомневаться. И вот тогда они пожалеют, что так себя повели.

Приободренный такой мыслью, Кармашкин выпрямился и оглядел невеселый класс. Девчонки, встречаясь с ним глазами, надменно фыркали и отворачивались, многие хихикали. Так, с этими все понятно.