Ася Царёва - Сказка ближе, чем кажется

– Так это у вас электрогенратор такой! Каждый на свой дом!

– Не знаю, мы их источниками зовём. Как родник для того, чтоб воду брать, так это источник для электричества.

– Анчуток всё время там? Не убегает?

– Один убежит – другой тут же прибежит. Любят они беготню. Пока такого не было, чтоб источник работать перестал. Единственно что – подождать анчутку порой надо, когда источник в избу ставишь, это да. Но и то дня не пройдёт, как появится.

– Допустим, надо больше электричества!

– Возьми источник побольше. Там несколько бесенят могут бегать.

– Интересно. Вон, значит, как. А фонари на улицах тоже от источников?

– Зачем? Есть жар-птицы. Берёшь перо, из него кусочек вырезаешь. Несколько волосинок буквально. Натягиваешь их промеж двух стерженьков металлических и колпаком стеклянным накрываешь, чтобы ветер и дождь не порвали. Ну а колпак тот на столб крепишь в ящичек со шторками. Ну вы видели, у меня на жуке похожий. Повернул ручку – ящик открылся – светло. На каждом столбе рукоятка. Богатыри следят, чтоб фонари ночами светили.

– А ковры-самолёты?

– Что ковры, что штаны, что летучие корабли – суть проста. Реагируют они на возмущения сил, что вокруг нас постоянно есть. От них толкаются, или притягиваются. Так и перемещаются.

Леший принялся чертить какие-то графики, писать формулы. Сбивался, зачеркивал, писал поверх. Рисовал схематично штаны-скороходы, потом ковёр-самолет с летучим кораблём. Чем больше он говорил, тем меньше ребята понимали. Лёша учил физику в школе, в институте, но сейчас многое позабыл. Всё, что мог понять, – это какая-то новая физика. О которой он ничего не знает, которой в его мире нет. Хотя в атомной физике (или ядерной, он уж забыл) Лёша также ничего не понимал. Помнил, как герой старой комедии шутил про «мю-мезоны». Что-то физическое, но абсолютно ему не известное. «Летают ковры, и ладно. Зачем спросил? Лучше бы так и осталось всё волшебством».

– Кузьмич, по-моему, это ты нам вчера рассказывал. Я думала, ты чего нового за ночь придумал. А ты про то же. Лучше новые идеи ищи: будешь старые повторять – с места не сдвинешься.

Лёшка с удивлением уставился на Ульяну. В его голове не укладывалось, что эта девушка понимает в объяснениях лешего больше, чем он сам. Но присмотревшись к рисункам, что Кузьмич начал на новом листе, Алексей понял, леший опять рассказывает про своё чудо-средство передвижения.

– Спасибо, Кузьмич. Теперь стало куда как яснее. Давай пока прервемся, чаю попьем. А то мы не завтракали. Ульян, достань скатерку. Ты чай с бутербродами будешь?

– Это можно.

Леший прибрал листы с рисунками, освобождая стол для чаепития.

Ребята облегченно вздохнули. Лучше чай попить. А как и что устроено в этом мире, спрашивать потом, аккуратно и по чуть-чуть. Иначе, сидеть в кабинете можно с утра до ночи, слушая неспешные пояснения эксперта-лешего.

После чая Ульяна с Лешей возобновили разговор о том как же все-таки найти Бабу-Ягу и вернуться домой.

– Как же нам найти Бабу-Ягу?

– Сначала часы пропали, а потом Яга. Я думаю, что это не случайно. Надо всех порасспросить, может быть кто-то что-то знает про эти часы.

– А давай снова к Христофору зайдем. Если он с Ягой работал, может, знает что-то.

– Противный он дед. Но можно попробовать.

Христофор рылся в глубине своего кабинета и пришлось кричать, чтобы он обратил внимание на Лешу и Ульяну.

– Христофор, тут такое дело… Может быть, ты знаешь что-то про золотые часы Бабы-Яги? Они у неё пропали до того, как исчезла она сама. Мы думаем, что для того, чтобы её отыскать, надо узнать всё возможное про часы.

– Откуда у неё могли взяться золотые часы?

– Мы не знаем. Но мы знаем, как они выглядели. И Ульяна показала Христофору рисунок, сделанный по описаниям Яги.

– Помню такие, да. Я когда помощником-то в склад пришёл, они в кладовой у нас вместо пресс-папье были. А чегой? Они хоть и золотые, но не рабочие, в казне не понадобились. Яга же в своё время не только на складе работала, но и была во дворце главной травницей. На кухне приправы, в аптеке – травы, от моли, блох, грызунов отравы. Ну и между нами говоря, потихоньку тащила она всё из дворца «в счёт оплаты труда». Потому и не сложились отношения у нас, что не одобряю я такого поведения. Вот сейчас-то у меня на складе полный порядок, всё на месте, всё учтено. Так, небось, и часы она тиснула со склада в счёт оплаты. А что? Очень даже в ейном духе. Я тогда лишь в помощниках ходил, всё на побегушках. Вот и не отследил, в какой момент стали мы бумажки прижимать не часами (а уж тяжёлы были на удивление!), а той стеклянной рыбиной, что и сейчас у меня при деле. Вот, можете наблюдать. Уж лет сто как…

Жизнь у бабки Тины оказалась для молодых следователей настоящим испытанием. Но и она потихоньку налаживалась, особенно с появлением скатерти, которую ребята расстилали на столе, когда Тина уходила. Они ждали ухода бабки не потому, что жадничали. Просто Тина не удовольствовалась бы регулярными угощениями и обязательно попыталась бы присвоить волшебную хозяюшку.

– У такой и щёлока на постирушки не выпросишь, – отметила как-то скатерть. – И всю жизнь с такой хозяйкой придётся постные булочки на продажу клепать. Вы уж меня ей не показывайте, ребятушки.

Ульяна под предлогом помощи с уборкой «нашла» в тяжёлом старинном комоде тёплые одеяла и прекрасные шёлковые простыни.

– Баб Тин, а ты говорила, что нет белья!

– А что ты в моём комоде забыла?

– Вы меня сами попросили рогожку свежую расстелить на полу. Вот я её искать и полезла.

– Я уж и забыла, что есть у меня одеяла! Забыла. Старая же. Вот и забыла…

Тут Лёша решил внести свой вклад:

– Баб Тиночка, Вы же такая гостеприимная! Может, Вы и подушки нам поищите? А я пока пойду воды натаскаю.

Бабка, ворча, что с неё последнюю рубашку снимают эти постояльцы, пошла в комнату, которую всегда закрывала на ключ. Лёше было очень интересно, что там. И он успел краем глаза зыркнуть в щель. Увидел он только край стола, запачканного мукой. И это было очень подозрительно.

А подозрительно это было потому, что вот уже несколько дней по вечерам Тина возилась с каким-то особо нежным тестом. Тесто надо было несколько раз за вечер взбить. Потом оно снова поднималось в тепле. Потом бабка что-то тесту шептала. В общем, эпопея с тестом занимала весь вечер Тины. Но никакого положительного эффекта для ребят это не давало. Каждое утро Лёша открывал глаза в предвкушении горы пирожков. Ну или хотя бы стопки блинчиков. Но каждый раз на завтрак было что-то очень унылое и содержащее редьку или сельдерей. При этом к утру в избе было так тщательно проветрено, что запах печёного скорее угадывался, чем чувствовался. Но уж что-что, а этот запах Лёша не перепутал бы ни с чем. И, главное, странно: если Тина втихаря печёт и поедает пироги, то почему же она такая до невозможности худая?