Роберт Стайн - Пропавшая девушка

Я никогда не видела, чтобы он улыбался.

Папа сказал как-то, что мистер Дули очень похож на акулу. Всегда действует без оглядки. Стиснет зубы и прет напролом.

Он заказывает в Нью-Йорке дорогущие костюмы и широкие галстуки кричащих тонов, которые ему совсем не к лицу. А еще он с ног до головы поливается одеколоном, из-за чего от него постоянно лимоном пахнет.

Из окна конюшни я разглядела его длинное черное пальто с меховым воротником и начищенные до блеска черные сапоги; он топал по снегу к папиной конторе. Сперва я решила отсидеться в теплой и безопасной конюшне, но любопытство взяло свое, и я подкралась к двери, где можно было подслушивать разговор.

В двери было окошко, расписанное морозным узором. Я остановилась чуть поодаль, опасаясь, что меня заметят. Сквозь затуманенное стекло я видела размытую фигуру отца. Он быстро поднялся из-за стола.

– Мартин? Какими судьбами? – не сумел он скрыть удивления.

Мартин пересек комнату, половицы под его сапожищами жалобно поскрипывали.

– Сдается мне, что ты забыл кое-кого пригласить, Анжело, – промолвил он.

Голос у него низкий, но говорит он всегда тихо, будто сдерживаясь. Его родители приехали из Ирландии, вот он и подпускает нарочно толику ирландского акцента. Папа говорил, что он делает это специально – думает, что это придает ему обаяния.

– Слушай, я удивляюсь… – начал отец.

– А уж я-то как удивляюсь, тебе ли не знать, – перебил Мартин. – Я, Анжело, ждал благодарности, а получил предательство.

Отец растерялся.

– Предательство? Это слишком сурово сказано, Мартин. Я в жизни никого не предавал, а уж тебя тем более. Если речь о конюшне, я… я это с тобой обговаривал и…

– И мы пришли к тому, что вся твоя затея – дохлый номер, – хмыкнул Мартин. – Опрометчивость, я бы даже сказал.

Я стиснула кулаки. Мне хотелось завопить. Я затаила дыхание, чтобы не выдать себя ни звуком.

Даже через дверь я могла чувствовать повисшее в комнате напряжение. Искаженный замерзшим стеклом силуэт Мартина Дули оперся руками о стол, приближая лицо к лицу моего отца, словно бросал ему вызов.

– Анжело, неужели ты действительно считал, что я могу это допустить?

Отец с мгновение помолчал.

– Да уж придется, – отрезал он наконец. Папа умеет быть твердым, когда захочет.

– Придется, значит? – невесело усмехнулся Мартин. – Да твоя эта конюшня года не продержится. Это не прогноз. Это факт.

Отец поднялся ему навстречу, лицом к лицу.

– Я… я думаю, нам больше не о чем разговаривать, – пробормотал он. – По-моему…

Мартин Дули грянул кулаком по столу.

– Ты правда думаешь, что я позволю какому-то помощнику конюха разрушить мой бизнес?

– Я думаю, что тебе пора уйти, – проговорил отец дрожащим от гнева голосом. – Вот что я думаю. Я управлял твоими делами. Я вел твой бизнес. Я заслужил мало-мальского уважения. Я больше не мальчик на побегушках, Мартин. Тебе, наверное, нужны очки. Я не…

– А как ты объяснишь поведение своей дочери? – вдруг сменил тему Мартин.

Я охнула и отступила от двери еще на шаг. Он что, заметил меня? Я-то тут при чем?

От изумления папа только и смог вымолвить:

– Объясню?

– Аарон жалуется, что она им пренебрегает. Неужто Бет возомнила, будто она слишком хороша для свидания с Дули? – прорычал Мартин. – Ты забил ей голову всяким вздором, Анжело! Вредным вздором. Девчонка твоя ни черта не понимает. Ну да не беда. Мой племянник ей живо разъяснит, что к чему.

До этого момента отцу удавалось держать себя в руках, но тут уже и он сорвался на крик:

– Да при чем здесь Бет? С какой стати ты приплел мою дочь?! И ничего твой племянничек-лоботряс ей разъяснять не будет! Шел бы ты, Мартин! Кто тебе дал право говорить о моей дочери? Кто тебе дал право…

– Ты помощник конюха, Анжело! – рявкнул в ответ Мартин. – Помощник конюха, черт тебя подери! Ты рожден разгребать навоз! Только знаешь что? Как по мне, тебе и дерьмо убирать за моими лошадьми – много чести! Поучить бы тебя уму-разуму…

Договорить он не смог. Раздался звук удара. Ахнув, я поняла, что папа ему врезал.

Зычный рев Дули огласил всю конюшню.

Дрожащей рукой я приоткрыла дверь. Сердце колотилось так, что заболела грудь.

Мартин Дули, набычившись, потирал челюсть. Он медленно поднял слезящиеся глаза, его лицо пылало.

Отец замер за столом, по-прежнему сжимая кулак. Его грудь под расстегнутым пиджаком судорожно вздымалась.

Мартин наклонился, чтобы поднять с пола шляпу. Продолжая массировать челюсть, он сузил глаза и посмотрел на моего отца холодным, угрожающим взглядом.

– Я вернусь, помощник конюха, – промолвил он. – Ох, напрасно ты это сделал.

Это не было пустой угрозой. Два дня спустя моей семье пришлось дорого заплатить за удар по физиономии Мартина Дули.

Два дня спустя моя жизнь кончилась.

В тот вечер должны были привезти первых лошадей. После обеда отец собрал всех наших шестерых работников, чтобы раздать поручения.

Я была там потому, что в школе вышел из строя котел отопления и занятия отменили. У отца нашлось дело и для меня. В большом деревянном ящике лежала охапка спутанных уздечек и поводьев. Папа попросил меня достать их и распутать.

К тому времени как отец закончил собрание, я управилась только наполовину. Рабочие поспешили к своим машинам, чтобы немножко передохнуть до того, как привезут лошадей и начнется настоящая суматоха.

Черные кожаные вожжи переплелись, словно змеи. Я склонилась над ящиком, расплетая их обеими руками, как вдруг с дорожки донесся шум подъезжающего автомобиля. Удивленная, я поднялась и подошла к двери конторы.

У меня перехватило дыхание: в кабинет с грохотом вломились двое в черных пальто. Я заморгала, не веря своим глазам. Лица громил скрывали черные шерстяные маски, поверх которых были нахлобучены широкополые шляпы.

Отец в испуге поднялся из-за стола:

– Какого…

Налетчики бросились вперед и грубо схватили его за руки. Он корчился и извивался, пытаясь вырваться, но без толку.

– В чем дело? Это ограбление? Денег я здесь не держу. Вы что себе позволяете?! – Папа сумел высвободить одну руку, но человек в маске тотчас перехватил ее и с силой заломил ему за спину.

Отец закричал:

– Вы… Вы мне руку сломаете! Какого черта? Что вы делаете?

– Привет от Мартина Дули, – прохрипел один из налетчиков.

Я чуть сама не закричала, когда он хватил папу ребром ладони по затылку, наотмашь. Отец застонал, голова его мотнулась вперед. Его ботинки скребли по полу, когда бандиты поволокли его к выходу.

Я оцепенела. Я не могла дышать. Лишь стояла и смотрела, напрягшись всем телом, будто каждый мой мускул завязался узлом.

Этого не может быть. Не верю. Такое бывает только в кино, правда?