Роберт Стайн - Пропавшая девушка

Что мне больше всего запомнилось тем вечером – это расцвеченный золотом и багрянцем небосвод, как будто даже небо сияло в честь нашего семейного торжества. Солнечный свет искрился на укрывшем тротуары двухдневном снегу, словно кто-то усыпал улицы крошечными бриллиантами.

Мне кажется, я запомнила этот день до мелочей.

Помню, как неслась домой из прачечной «Пчелка-чистюля», где подрабатывала в выходные, по слякотным тротуарам. Помню крахмальный запах химчистки, приставший к одежде и коже. Помню, как от быстрого бега кровь стучала в висках, и было такое чувство, что стоит раскинуть руки – и я оторвусь от земли, понесусь над переполненными улицами Олд-Виллидж и воспарю прямо в полыхающее красками небо.

Я на удивление чувствительна к цвету и свету. Особенно влияет на меня серебристое сияние луны. А солнечные лучи наполняют меня энергией. Иногда я чувствую, как по всему моему телу пробегают электрические разряды.

Сегодня был самый счастливый день семьи Пальмьери.

Помню, я думала о своих бабушке и дедушке, Марии и Марио – такой идеальной супружеской паре, что даже имена у них почти не отличались. Они перебрались в Штаты из Италии в начале двадцатых и всю жизнь вкалывали как проклятые, чтобы прижиться на новом месте и обеспечить семье процветание.

Жаль, что они не дожили до звездного часа моего отца, Анжело Пальмьери. Проделать путь от помощника конюха до конезаводчика – есть ли больший повод для гордости?

Родители уже которую неделю были на седьмом небе от счастья. Не раз я замечала, как они хихикают и заговорщицки кивают друг дружке, а их обычно грустные лица сияют улыбками.

– Над чем хихикаем? – спрашивала я.

– Просто мы счастливы, Бет, – отвечал папа. – Сделка по конюшне почти завершена. Отчего нам не радоваться?

Как здорово было видеть их такими веселыми и оживленными – не описать словами. Жизнь вообще-то нас не баловала. Семейство Дули, владевшее «Ранчо братьев Дули», огромной конюшней в Норт-Хиллс, никогда не отличалось великодушием к моему отцу.

Мальчишкой папа служил у их конюха на побегушках. Отмотал два года в колледже – и обратно к Дули. В конце концов он дослужился до помощника управляющего. Дули тем не менее обходились с ним, будто короли с прислугой, не давая забыть, что начинал он с уборки навоза. Мартин Дули, конезаводчик, постоянно напоминал моему отцу о своей к нему щедрости и о том, что тот ничего бы не достиг без милостей Дули.

Тем чудеснее сегодняшний день, день открытия «Конюшни Пальмьери». Победа. Не просто успех – мы утерли нос Дули.

– Выходит, пап, мы разбогатеем? – спросила я на прошлой неделе за ужином. Воображение уже рисовало мне парочку новеньких свитеров в моем шкафу. Еще не помешает один из тех классных проигрывателей, которые можно носить с собой. А там, глядишь, я и работу в прачечной смогу бросить.

Мама передала миску с салатом.

– Бет, тебе уже шестнадцать, – напомнила она. – Ты бы думала хорошенько, прежде чем спрашивать.

Я закатила глаза и выпятила челюсть:

– А разве я обязана?

На той неделе мы с мамой слегка поцапались. Она не пустила меня на школьные танцульки в стиле сок-хоп [1] Танец, популярный в США 50-х годов. ( Здесь и далее – примечания переводчика. ) и концерт Патти Пейдж [2] Американская певица, звезда эстрады 50-х годов. – я, видите ли, схватила трояк на экзамене по геометрии.

Все знают: мы, девочки, с математикой не дружим. И чего маме стукнуло в голову, будто я какая-то особенная?

– Я хочу выйти замуж и быть домохозяйкой, как ты, мам, – заявила я тогда. – Мне что, так нужна для этого геометрия?

В ответ мама насупилась. Взгляд ее темных глаз сделался тяжелым – того и гляди даст по мозгам лазерным лучом на манер Флэша Гордона [3] Флэш Гордон – персонаж научно-фантастических комиксов, герой, спасающий Землю от козней межгалактического императора Минга Безжалостного. .

– Домохозяйкой, Бет, ты и без геометрии станешь, – сказала она мягко, – но умной все равно быть обязана.

Ой.

В тот момент меня так и подмывало заставить тарелку взмыть из маминых рук и разбиться о потолок у нее над головой.

Но родители не знают о моих способностях. Я их называю «моими приемчиками», это моя маленькая тайна. Тайной пусть и остаются, а то мама с папой и так считают меня проблемным ребенком.

Папа выскочил из-за стола и включил радио. Он не выносил, когда мы с мамой закатывали сцены.

– Сегодня Трумэн выступает, – сообщил он. – А вы знаете, что начинал он простым фермером?

– Ой, пап, все, – сказала я с ехидством. – Ты никогда нам этого не говорил. Разве что тыщу раз. Как простой фермер выбился в президенты Соединенных Штатов.

Мама встала, сложив свою салфетку, и принялась убирать со стола.

– Послушай себя, Анжело. Ты решил стать первым помощником конюха, который выбьется в президенты?

Когда папа смеется, его черные усы так и ходят ходуном.

– Только если позволят взять с собой лошадей. – Его улыбка отразилась в мерцающем циферблате радиоприемника «Филко» – самом ценном, что у него было.

Все это было неделю назад. Сейчас-то мы с мамой снова дружим.

Когда мы рука об руку прогуливаемся по улице, прохожие принимают нас за сестер. Обе изящные, ростом примерно пять футов шесть дюймов, у обеих большие серьезные глаза и черные локоны. Мне льстит, когда нас сравнивают, потому как я считаю маму красивее. Рот у меня, на мой взгляд, кривоват, и губы слишком пухлые, а подбородок, наоборот, слишком маленький.

В общем, мама перестала действовать мне на нервы, и мы снова зажили душа в душу.

Сегодня у семьи Пальмьери был великий день. День открытия. Тропинки и дорожки расчистили от снега, конюшни выкрасили свежей краской, денники выстлали сеном, а мешки с овсом лежали горой, дожидаясь четвероногих постояльцев. Папа сказал, что из газеты могут прислать репортера, поскольку наша конюшня первая, открывшаяся в Шейдисайде за почти сорок лет с основания конюшен Дули.

Шарфик порхал у меня за спиной, когда я рысью неслась сквозь толпы прохожих, точно чистокровная скаковая. Несмотря на зимний холод, пальто у меня было нараспашку. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара, сердце выпрыгивало из груди – мне не терпелось скорее попасть домой.

Я знала, что родители уже заждались. Отец одолжил у мистера Шоу, жившего в конце квартала, фургон, чтобы отвезти нас всех к конюшне.

Долговязый черный пес, сидевший на привязи у фонарного столба, облаял меня, когда я пробегала мимо. Я чуть не споткнулась о двух малышей, волочивших за собой громоздкие санки.