Кевин Сэндс - Проклятие убийцы

Карета начала подниматься по склону холма, на вершине которого стоял особняк. Лошади натужно пыхтели; в холодном ноябрьском воздухе дыхание вырывалось из их ртов облачками пара.

Из окон дома лился свет, рассеиваясь в морозном воздухе золотистой дымкой. Этот особняк уж точно не был тюрьмой. Я до сих пор не знал, зачем нас сюда привезли, но мы явно были тут не одни – на газоне стояли десятки экипажей, разворотившие травяной покров тяжёлыми колёсами. Кучера бездельничали, ожидая хозяев.

Наша карета остановилась перед особняком; здесь нас встретил человек в ливрее. В сопровождении солдат мы поднялись по лестнице, пройдя через множество высоченных двойных дверей. Над входом в камне был вырезан герб – скрещённые алебарды над щитом, украшенным оленьими рогами. Где бы мы ни оказались, это место поражало воображение. Одна прихожая была размером больше, чем весь мой дом. Мраморная лестница, изгибаясь, поднималась из центра холла к верхним этажам. Здесь ожидали двое слуг, в таких же ливреях, как и у прочей обслуги, застывшей у каждого из полудюжины входов, ведущих в разные крылья дома. Откуда-то издалека слышались приглушённые звуки голосов и негромкая музыка.

– Вы опоздали.

Лорд Эшкомб, одетый в тонкие чёрные шелка, вышел в холл. Он носил повязку на левом глазу и перчатку на своей трёхпалой правой руке – раны, полученные в битве с людьми, которые убили моего учителя. Сегодня у него на боку не было палаша, но пистолет с украшенной жемчугом рукоятью как обычно торчал за поясом.

– Простите генерал, – сказал сопровождающий нас солдат. – Дожди. Все дороги развезло.

Лорд Эшкомб хмыкнул и оглядел нас.

– Надо привести вас в божеский вид. – Он сделал знак слугам у лестницы.

– Милорд?.. – Я покосился на Тома, который, казалось, вот-вот хлопнется в обморок. – У нас проблемы?

Эшкомб приподнял бровь.

– А должны быть?

– Э… нет…

– Тогда, полагаю, всё зависит от того, как пройдёт сегодняшний приём.

– Приём?..

– Да, – сказал лорд Эшкомб. – С вами хочет поговорить король.

Я чуть не поперхнулся.

– Король?

– Король, – подтвердил лорд Эшкомб.

– Какой король? – пролепетал Том.

– Твой король, болван.

– Наш король? Вы имеете в виду того человека на монетах?

Лорд Эшкомб прикрыл глаза и вздохнул.

– Отведите их наверх, – велел он слугам.

Но прежде чем нас увели, в холл вошёл наш возница. В руке он держал небольшую металлическую клетку, а в ней копошилась упитанная птица, шурша о прутья перьями цвета соли с перцем.

Лорд Эшкомб недоумённо уставился на неё.

– Это ещё что?

Солдат обозрел клетку.

– Вроде бы голубь.

Эшкомб сжал губы.

– Я вижу, что это голубь. Я спрашиваю, зачем ты его сюда приволок?

– Это моя голубка, милорд, – сказал я, всё ещё донельзя ошарашенный после заявления барона. – Её зовут Бриджит.

Бриджит просунула голову сквозь прутья и заворковала.

– Ладно, не важно, – бросил лорд Эшкомб. – Я не хочу знать, зачем вы её привезли. – Он обернулся к слугам. – Приведите их в порядок.

И с этими словами он удалился туда, откуда доносилась музыка.

Один из слуг забрал клетку с Бриджит.

– Сюда, пожалуйста, господа.

Я последовал за ним по лестнице, чувствуя, как у меня сводит живот. Мы встретимся с королём!

Том схватил меня за рукав. Я никогда ещё не видел его таким испуганным.

– Ты должен вытащить меня отсюда! – прошептал он. – Я не могу этого сделать!

– Придётся.

– Я не могу встретиться с королём, Кристофер! – Его голос дрожал. – Я пекарь. Что я ему скажу? «Добрый вечер, Ваше Величество. Вы любите булочки?»

Внезапно я осознал, что тоже понятия не имею, как разговаривать с королём.

И почему лорд Эшкомб вечно разводит тайны? Что мы вообще здесь делаем?

На втором этаже нас разделили. И когда слуга повёл Тома по коридору, он осуждающе посмотрел на меня.

– Это ты во всём виноват.

Вместе с Бодвином – сопровождавшим меня слугой – я прошёл в причудливо изукрашенные покои в противоположном крыле. Бодвин нёс клетку с Бриджит.

– Птица предназначается для какой-то конкретной цели, сэр?

Вопрос слуги отвлёк меня от раздумий.

– Что? О. Нет. Она просто… моя. Лорд Эшкомб не сказал, надолго ли я уезжаю, а дома о ней некому позаботиться.

– Конечно, сэр. Я присмотрю за ней. А сейчас помогу вам помыться.

Едва ли мне требовалась помощь – уже много лет я успешно мылся самостоятельно. Но я ещё не пришёл в себя от ошеломления и не стал протестовать.

Следом за Бодвином я прошёл в соседнее помещение, где служанка выливала ведро горячей воды в исходящую паром лохань. Бодвин дождался, когда я разденусь, и помог мне смыть с себя дорожную грязь. Вернувшись в спальню, я обнаружил, что моя одежда исчезла, а на кровати лежит новый комплект. Бриджи, чулки и рубашка были несравненно лучше тех, какие мне доводилось носить. К ним прилагался сапфирового цвета жилет, сшитый из сукна и шёлка, и мягкий шерстяной камзол. Кожаные башмаки были отполированы так, что в каждом из них я видел своё отражение. Королевский наряд – в буквальном смысле.

Я оделся, и Бодвин повёл меня обратно в зал. Всё ещё охваченный раздумьями, я повернул за угол – и натолкнулся на человека с мутными глазами, который стоял у одной из дверей, разглядывая бронзовый бюст какого-то джентльмена в парике. Мужчина глядел на статую, слегка покачиваясь. В руке у него была зажата бутылка вина.

– Прошу прощения, – сказал он. Язык его слегка заплетался.

Бодвин прочистил горло.

– Мистер Гловер…

– Минуточку, пожалуйста, – сказал Гловер. – Я пытаюсь понять, кто это…

Бодвин снова кашлянул – более решительно.

– Мистер Гловер. Вы нужны внизу.

– Очередная порция вина уже гот… готова. – Он икнул. – Кто это? Новый мальчик?

Казалось, Бодвин огорчился.

– Это гость короля.

– Мои извинения, молодой господин. Джон Гловер, надзиратель за винными погребами миледи, к вашим услугам. – Он поклонился, окропив вином свои башмаки.

– Мистер Гловер. Ведь мистер Скипвит предупреждал вас…

– Это моя работа – пробовать вино, сэр. Что, если оно отравлено? – Он рыгнул. – Простите.

– Мистер…

Гловер вскинул руку.

– Ни слова больше. Я ухожу.

Шатаясь, он завернул за угол и скрылся с глаз.

Вид у Бодвина был невесёлый.

– Пожалуйста, примите мои извинения, сэр. Мистер Гловер – порядочный человек. И очень добр ко всем. Но просто… иногда перебарщивает с напитками.

«Не слишком-то хорошее качество для человека, который постоянно ошивается возле винных погребов», – подумал я.

– Всё в порядке.

– Я доложу о нём, разумеется.

Судя по голосу Бодвина, он вовсе не рвался никому ничего докладывать. И я был с ним солидарен. Если о Гловере узнают, он может потерять работу, а мне не хотелось становиться причиной чьих-то проблем.