Светлана Лубенец - Не пожелай зла…

– Ленка! – Ты видела сегодня у Кузичевой в тетради червяков? – спросила она, подсев к однокласснице.

– Ну… видела, – отозвалась Зуева. – И что?

– А то, что… В общем, смотри! – И Любашка оттопырила карман своей белой куртки, который белым уже не был.

– Фу, какая гадость! – сморщилась Лена.

– Ага! Самая гадостная гадость! А как ты думаешь, кому это надо?

– Что?

– Как это что?! Червей нам пихать, вот что!!!

– А я откуда знаю?

– Ну, ты ж умная! Отличница! Какие у тебя есть предположения?

– Никаких… Откуда мне знать… Это, знаешь ли, в школе не преподают!

– В общем, так, Ленка! – Любашка рубанула рукой воздух. – Сама понимаешь, петь я с этими червями не могу. Как-то не до песен. Куртку жалко – сил нет! Ты скажи моей Милене, что я… ну… например, заболела. Ладно?

– Так она же потом справку от врача потребует!

– Это все будет потом! А сейчас мне надо с червями расправиться! – и Любашка отправилась к выходу из троллейбуса – ждать первую же остановку.

Любашке удалось отстирать куртку от червей без последствий. Со скользкого синтетического материала пятна отошли мгновенно. Куртка и высохла быстро, вновь засияв первозданной белизной, но успокоиться девочка не могла. Она позвонила Кузичевой. Лерка тоже пострадала от червячного маньяка, а потому им было, что обсудить. Кузичева почему-то не откликнулась, и Любашка решила позвонить Кире Никольской. Они не дружили с Кирой. Скорее, приятельствовали, но Любашка была бы не против сойтись с ней поближе. Кира ей нравилась даже тем, что не давала списывать. То есть, давала, но не всегда. Часто она говорила: «Хорош кормиться на халяву! Мозги-то надо хоть иногда напрягать!» Никольской не было уже три дня в школе, а потому повод ей позвонить и без разговора о червях был.

– Ну, как болеется? – спросила Любашка, когда трубка отозвалась Кириным голосом: «Алло!».

– Хорошо болеется! Мне нравится! Смотрю сериалы, и никто не нудит над ухом, что надо делать уроки!

– Да! В этом смысле болеть – одно удовольствие! А что-то болит-то?

– Ухо! Но уже меньше.

– А поговорить с тобой можно? Больному уху не повредит?

– Конечно, можно! Как там в школе-то?

– У нас такие дела в классе творятся, ты даже представить себе не можешь! – И Любашка принялась рассказывать по порядку, то есть, сначала о Кузичевой.

– Не может быть… – со странной интонацией отозвалась Кира, когда Любашка закончила рассказ о Лериной тетрадке по литературе.

– Еще как может! Лерка аж позеленела вся! А визжала на весь класс, как десять поросят! А Иващенко, прикинь, таким героем оказался! Все парни сидят, глаза по пять рублей, а он просто встал и вынес Леркиных червей из класса! Красиво так! Элегантно! Мы с девчонками на него прямо другими глазами посмотрели! А Лерка вообще… Ну ты понимаешь!

– И опять Назар?

– Что значит «опять»? – Любашка спросила, но ответ ей слушать не хотелось, поскольку надо было еще и про себя рассказать. – Ты лучше слушай дальше!

– И снова рядом был Иващенко? – спросила Кира, когда Зимина закончила о себе очередным «Ты представляешь?!»

– Нет, мне не повезло! – Любашка рассмеялась. – Пришлось самой. В мусоропровод червей вывалила. Но я бы была не против, если бы Назар и мне помог. Он прикольный! Я раньше его вообще не замечала, а после червей… Да ему теперь все наши девчонки глазки строят! Вот вроде бы ничего особенного не сделал, а вышло все равно по-особенному! Все парни теперь локти кусают, что не догадались такой поступок совершить!

– Ну да… Поступок… – задумчиво произнесла Кира и продолжила уже более решительно: – А теперь послушай меня! – И она рассказала Любашке о своей червивой истории.

– Во как! – только и смогла проронить Зимина.

– Да, вот так! И, знаешь ли, мне совсем не нравится, что в двух случаях из трех Иващенко был рядом. Может, он и в троллейбусе с тобой ехал, а ты не заметила?

– Нет, не заметить было нельзя. Троллейбус был полупустой. Я же заметила Ленку Зуеву. Мы вместе ехали, потому что в одной музыкалке занимаемся.

– Но Ленка же не станет червей подкладывать!

– Не станет… А с другой стороны… кто знает, что у этой тихони на уме!

– Знаешь, Любашка, а я думаю, что Иващенко просто не ожидал, что ты так резко в троллейбус запрыгнешь, и не смог насладиться твоей реакцией.

– Ты ду-у-у-умаешь… – с сомнением произнесла Зимина, но потом резко отмела подозрение Киры. – Нет! Это не он! Зачем ему подкладывать червей и самому же с ними бороться? Ерунда какая-то получается.

– Пожалуй, – согласилась Кира. – Но кто же тогда? И, главное, зачем? Или почему? Вспомни, может, ты кому-нибудь нечаянно навредила, и он теперь мстит?

– Вроде, никому… Не помню я. А ты? Вредила, что ли?

– Нет… Тоже ничего не могла вспомнить…

– И что нам теперь делать? – Любашка вздохнула. – Как-то все это подозрительно…

– Я, пока болею, ничего сделать не смогу, – отозвалась Кира. – А ты смотри в оба?

– В смысле?

– А в том смысле, что надо выследить, кто все это делает?

– Думаешь, еще кому-нибудь червей покинут?

– Все может быть! Чем-то это все должно же закончиться!

На следующий день Любашка приглядывалась к одноклассникам. Все, как один, казались подозрительными. Особенно Регинка Соловьева и тот же Иващенко. Конечно, Назар, помог Кузичевой избавиться от червей, но, может, это был просто хитрый ход с его стороны – чтобы не заподозрили. А Соловьева с самого утра как-то особенно презрительно поджимала губки и все время что-то искала в своей моднючей сумке. Любашке казалось, что она таким образом проверяет, не сдохли ли ее любимые черви, зажатые кучей учебников, пособий и общих тетрадок. Дохлые черви, конечно, тоже неплохи, но шевелящиеся куда противнее. После третьего урока Любашка даже специально попросила у Регинки двойной листок. И специально – на перемене, чтобы той пришлось лезть за ним в сумку. Но Соловьиха была не промах, сразу сказала, что никаких двойных листков у нее нет, поскольку все ее тетради на спиральках. Разумеется, Любашкины подозрения своим отказом Регина только усилила. В конце концов, Соловьева сама подкараулила Любашку на повороте одного из школьных коридоров, неожиданно гавкнула ей в самое ухо и потребовала:

– Так! Колись, Зимина! Чего ты ко мне прилипла? Что тебе надо? Хочешь, два чистых листка вырву, а ты их скрепочкой соединишь?

Любашка с минуту подумала и решилась спросить прямо:

– Это ты нам с Леркой и Кирой червей подкинула?

– Червей? Вам? Еще и с Киркой?! – Соловьева расхохоталась. – Ой, не могу! Тебе, значит, тоже насовали? Куда? В какую тетрадь? Ох, кто-то и не любит же вас с Кузичевой и Никольской! Ох, не любит!

Регина еще продолжала смеяться, а Любашка уже шла к спортивному залу на физкультуру. По пути ей встретился Назар Иващенко и, как показалось Зиминой, весьма издевательски улыбнулся. Поскольку следить за Назаром в раздевалке для мальчиков было невозможно, Любашка решила расслабиться и на некоторое время забыть про червей. Но после физкультуры она дождалась, когда Назар выйдет из своей раздевалки и, как ей казалось, непринужденно пошла за ним, якобы, по своим делам. Видимо, из Любашки сыщик был никакой, потому что, в конце концов, и Иващенко резко развернулся и спросил в стиле Регинки: