Валерий Роньшин - Тайна зефира в шоколаде

— Однажды ночью, — заговорил он глухо, — в дверь кто — то постучал. Я открыл. На пороге стояла девушка. "Отец, — сказала она, — я твоя дочь, Женя…" И она рассказала, что ее мать, моя возлюбленная, о которой я долгие годы ничего не знал, умерла. А женя поклялась над ее могилой обязательно разыскать меня, своего отца… — По лицу старика катились крупные слезы.

Все это смахивало на приступ шизофрении..

— А что было потом? — вкрадчиво спросила я.

— Женя устроилась на работу в цирк. И все шло хорошо, пока однажды… — Старик помрачнел. — Пока однажды она не вернулась домой своя не своя. И с того дня я стал замечать, что дочка чего — то опасается. А затем она внезапно исчезла. — Дальше старик заговорил быстро, как в бреду: — Ее нашли через несколько месяцев. Волны выбросили тел на берег. Следствие ни к чему не привело. Женю схоронили…

В общем, Михалыч лишний раз подтвердил то, о чем мне уже рассказывал доктор Гроб. Дженни Ли умерла. Непонятно лишь было ее странное родство со стариком.

— …А на следующий день она снова пришла.

Я вздрогнула.

— Кто?..

— Женя. Она появилась ровно в двенадцать ночи. В том же самом платье, в каком лежала в гробу. "Папа, — сказала она, — меня убил "мертвый человек". Он скоро придет к тебе и будет обо мне спрашивать. Убей его. Отомсти за свою родную дочь".

— Может, вам все это приснилось?

Старик упрямо качнул головой.

— Нет. Она приходила еще и еще. И каждый раз говорила о "мертвом человеке". Чтобы я убил его. Но "мертвый человек" не пришел. А потом перестала приходить и Женя. А я так ждал ее… так ждал… — Старик зарыдал.

Мне стало жаль бедного Михалыча.

— Не расстраивайтесь, — погладила я его по вздрагивающей спине. — Наверное, на том свете усилили охрану, и ей уже никак было не выбраться.

— Ты права, внученька. — Он высморкался в грязный платок. — Дочка сказала мне то же самое.

— Значит, она все — таки приходила! — воскликнула я.

Старик кивнул.

— Всего один раз. На прошлой неделе. Женя сказала, что теперь появится маленькая девочка. Но я все равно должен убить ее, потому что она и есть "мертвый человек".

Та — а—к, это уже было интересно.

— Когда ты пришла, — продолжал Михалыч, — я подумал, что ты и есть та самая девочка… Го — о—споди, — закрестился он, — благодарю за то, что ты уберег меня от убийства внучки капитана Кэпа.

— А можно посмотреть ее фотографию? — попросила я.

— Я все сжег, — ответил старик. — Все личные вещи и фотографии.

— Всё — всё — всё? — поразилась я.

— Абсолютно всё.

— Это вам дочка, наверное, посоветовала, — догадалась я.

— Да, — признался Михалыч. — Женя сказала: "Зачем тебе, папа, мои вещи, раз меня уже нет в живых. Сожги их".

Судя по всему, Дженни Ли была очень предусмотрительной особой.

— А на кладбище?! — сверкнула у меня мысль. — Неужели на могиле нет фотографии?

— На могиле, конечно, есть, — вяло подтвердил старик.

— Михалыч, миленький, — принялась я его умолять, — давайте съездим на кладбище.

— А чего ехать, — грустно усмехнулся он. — Это здесь рядом. В двух шагах.

Он накинул свой старый пиджак, и мы пошли.

На кладбище было тихо. Изредка каркали вороны. Пахло сыростью. По петляющей между могил тропинке мы брели куда — то в глубь кладбища. Старик шел молча. Меня охватило волнение. Неужели сейчас я увижу таинственную Дженни Ли?

— Вот тут она и похоронена, — еле слышно произнес Михалыч.

Итак, круг замкнулся. Дженни Ли, женщина — призрак, много лет назад заложившая в мое подсознание секретную информацию, действительно умерла.

Я поглядела на могильную плиту и чуть сама не умерла от неожиданности. С овальной фотографии на меня смотрела… Леночка Леонидовна.

Ошибиться было невозможно: те же глаза, нос, губы… Та же родинка на правой щеке. И как это я упустила из виду, что у Леночки Леонидовны есть черная родинка? Впрочем, что значит упустила?.. Да мне и в голову не могло прийти, что учительница по математике окажется террористкой. Ну, теперь — то уж… А что теперь? Ничего. Надо возвращаться в Москву. А до этого, конечно, заехать к дедушке…

В общем, я выпросила у Михалыча денег на билет и без особых приключений добралась до Задонска.

Здесь я в красочных подробностях описала дедушке, как его старый друг Михалыч чуть было не отправил меня на тот свет и как покойная Дженни Ли оказалась живой Леночкой Леонидовной.

Мы сидели в "кубрике" и ели макароны по — флотски, запивая их "Кровавой Мэри".

— Эх, Михалыч, Михалыч, — качал головой дедушка, — да и вправду сказать, как тут не свихнуться. Сначала ряд тяжелых контузий, затем смерть любимой дочери…

— Дедушка, ты не понял, — втолковывала я, — никакая она ему не дочь. Дженни Ли просто загипнотизировала бедного Михалыча, внушив, что она его дочь.

— Да это я понимаю, — отмахнулся дедушка. У Меня у самого такой же случай в Непале произошел. Меня там в тюрягу посадили, а непалец — сокамерник внушил мне, что я летать умею. Вот я из тюрьмы и улетел.

— Подумаешь, из тюрьмы улетел, — поддела я дедушку. — Ты бы попробовал, как Дженни Ли. Ведь ее действительно похоронили. И доктор Гроб присутствовал на похоронах.

— Ой — ой — ой, — завелся дедушка. — Невидаль какая. Да меня в Голландии с воинскими почестями хоронили. И до сих пор в день смерти венки возлагают. Так что не надо. — Он запыхтел трубкой.

Я для пущей храбрости осушила кружку "Кровавой Мэри". Теперь мне предстояло самое тяжелое — рассказать о пропавшем Володьке.

— Дедушка, — запинаясь, произнесла я, — ты помнишь того мальчика, с которым я приезжала в прошлый раз?

— Жениха, что ль? Конечно, помню. Вот такой парень! — он выставил вверх большой палец. — А что?

Меня снова покинула смелость.

— Ничего. Просто интересуюсь.

— Ты хочешь о нем что — то рассказать?

— Да, — вздохнула я и рассказала.

Дедушка внимательно выслушал мой рассказ.

— Ну, что вы поменялись местами, — это правильно, — одобрил он. — Я сам проделал такую же штуку в Палермо, когда боролся с сицилийской мафией. Встал заместо манекена в витрину магазина. А его посадил в свой "Фиат". А "Фиат" ка — ак рванет!.. Впрочем, сейчас речь не об этом, — оборвал он сам себя. — Как ты могла так крепко спать, вот что меня интересует…

Я виновато молчала.

— Это, внучка, непростительная ошибка, — безжалостно продолжал дедушка. — А вторая твоя ошибка в том, что ты поспешила выпрыгнуть из поезда. Запомни: спешить надо медленно.

Я насторожилась.

— Дедушка, откуда ты знаешь эту фразу?

— Какую такую фразу? — нахмурился он.

— "Спешить надо медленно".

— Это мое любимое изречение.

— Не — ет, — протянула я. — Твое любимое изречение: "Кто узнал жизнь, тот не торопится". А "спешить надо медленно" говорил…