Валерий Роньшин - Тайна зефира в шоколаде

Мы снова вылезли в тоннель и отправились дальше. На всем протяжении нашего пути по стенам белели небольшие таблички с цифрами.

— Теть Зин, — спросила я, — а что это за цифры?

— Да пикеты. Чтоб рабочим удобней место работы находить. Вроде указателей. Видишь, написано: двести один — тринадцать. А через метр: двести один — четырнадцать. А дальше: двести один — пятнадцать…

Разговаривая, мы незаметно дошли до станции "Черная речка", посидели там на лавочке и двинулись обратно, но уже по второму пути.

Два раза мигнули в тоннеле лампочки.

— Пять часов, — определила Зина. — Пора наверх выбираться. Через пятнадцать минут ток на третий рельс подадут. Шарахнет — мало не покажется.

Мы ускорили шаг. Вскоре появились светофоры, а затем и станция. Мы опять прошли в коллектор и сели пить чай.

— Она странная была, маманя твоя, — продолжала за чаем разговор Зина. — Любила по выходным работать, когда в тоннеле вообще никого нет… В монастырь уходила. Монашенкой.

Мы с Воробьем переглянулись. Леночка Леонидовна была монашенкой? Это что — то новенькое.

— Расскажите, теть Зин, — попросила я.

— А чего тут рассказывать. Просто разговор как — то зашел о подземном ходе, что от монастыря ведет. Ленка и говорит: "А я там монашенкой была. Не покажешь ли, где этот ход?" Ну а мне жалко, что ли?.. Я показала.

— А монастырь отсюда далеко? — спросил Володька.

— Рядом. На реке Карповке. — Допив чай, Зина Поднялась. — Пойду к дежурной схожу. Надо в журнале отметиться, что мы из тоннеля вышли. А вы поспите, ребята, поспите. С непривычки — то тяжело ночь не спавши.

Долго нас упрашивать не пришлось. Я улеглась на одну лавку, Володька на другую. Зина, погасив свет, ушла.

— Воробей, — сказала я в темноту, — ты спишь?

— Нет еще. А что?

— А вдруг в этом подземном ходе спрятаны сокровища?

— Фантазерка ты, Мухина, — шумно вздохнул Володька. — Да разве наше правительство отдаст Герундии ядерное оружие за какие — то там сокровища? Не — ет, тут что — то посерьезней. Но вот что?..

Пасмурным утром, наскоро перекусив в кафе жареными сардельками, мы отправились в женский монастырь. Над входом висела большая икона. Мы на всякий случай перекрестились и вошли. Мраморный пол был чисто выметен. Монахиня в черных одеждах продавала в углу религиозную литературу.

Я вновь завела пластинку насчет мифической матери, оставившей меня в роддоме.

— Господи боже мой, — всполошилась монахиня. — Грех — то какой родное дитя бросать.

— И не говорите, — кивала я.

— Понимаете, в чем тут дело, — влез в разговор Володька. — Ее мать работала у вас монашкой.

— Господи прости, что значит работала? У нас не работают, мальчик, у нас богу служат.

— Ну богу служила, — поправился Воробей. — Не в этом суть.

— А как ее звали? — спросила монахиня.

— Наверное, матушка Елена, — сказала я.

— А, матушка Елена, — вспомнила она. — Да, была у нас такая послушница. Но накануне Пасхи мирно скончалась. Ее отпели и предали земле.

Мы с Володькой прямо обалдели от такого ответа.

— А вы в этом точно уверены? — я протянула ей снимок. — Она же еще не старая.

Монахиня, нацепив на нос очки, принялась внимательно изучать фотографию.

— Это не матушка Елена, — сказала она, — а матушка Людмила. Она давно в мир ушла, после того как ей в келью явились… кто бы вы думали?

— Герундские шпионы, — выпалила я.

— Господи, прости душу грешную, — закрестилась монахиня. — Какие еще шпионы? Ангелы небесные! Явились и говорят: "Иди, матушка, в мир. Добро творить". Вот она в мир и ушла.

— А нельзя ли поговорить с кем — нибудь, кто ее хорошо знал? — спросил Воробей.

— Вам надо пройти к ее келейнице. Давайте я вас провожу.

Монахиня заперла свои книги, и мы вышли на монастырский двор. Проходя мимо маленькой церквушки, я увидела широкую лестницу, устланную коврами. Лестница вела куда — то под землю.

— Это вход в подземелье? — тут же заинтересовалась я.

— Ну что ты, деточка, — ответила монахиня… — Это вход в святую гробницу.

— А где вход в подземелье? — напрямик спросил Володька.

— Вы, верно, имеете в виду старинные подвалы под монастырем. Так это с другой стороны. Мы как раз мимо проходить будем.

Пройдя через большой двор, мы оказались рядом с полуобвалившейся каменной лестницей, которая вела к ржавой железной двери.

— Здесь все давно покинуто, — меланхолично вздохнула монахиня. — С тех самых пор, как матушка Людмила в мир ушла.

Я насторожилась.

— А почему именно с тех пор? — спросил Володька, видимо, тоже что — то заподозрив.

— Так ведь она и предложила нашей игуменье составить подробный план этих подвалов, чтоб использовать их в хозяйстве. Почитай, дневала и ночевала тут. Все с фонариком лазила. А когда в метро что — то ремонтировали, часть подземных ходов и обвалилась. Матушка Людмила еле живой оттуда выбралась. А потом сразу в мир ушла. Творить добро.

— Понятненько, — сказала я и посмотрела на Воробья. — Пора и нам в мир отправляться.

— Творить добро?

— Ну естественно.

— А как же келейница? — удивилась монахиня.

— Мы к ней в следующий раз заглянем, — пообещала я.

Выйдя из монастыря, мы направились к центру города.

— Значит, так, Володька, — рассуждала я по дороге. — Международная террористическая организация "Сестры по оружию" узнает какую — то очень важную тайну и посылает к нам в страну своего агента, Дженни Ли. Она, в свою очередь, узнав, что тайна связана с женским монастырем, устраивается в этот монастырь монахиней и находит в подземелье нечто…

— Но подземный ход обваливается, — подхватил Воробей, — и к этому самому нечто со стороны монастыря уже не подобраться. Тогда Дженни Ли, не будь дурой, устраивается обходчицей в метро…

— Постой, постой, — не дала я ему договорить. Мы как раз проходили мимо памятника Пушкину. Неподалеку, на скамейке, сидел плотный мужчина с рыжими усами и черным портфелем. Он читал газету.

— Морская свинка Афанасий, — подойдя к нему, сказала я.

Он вздрогнул и опустил газету.

— Пошла и утопилась в квасе. — Это был майор Глотов. — Ну ты даешь, Эмка! — он сорвал приклеенные усы. — Ты бы еще через год явилась! Я тебя уже вторую неделю дожидаюсь.

— Как вторую неделю?! Мсье Фабр говорил, что я должна встретиться со связным между десятью и одиннадцатью. А сейчас, — я посмотрела на часы, — первый час.

— Ах, мсье Фабр, — скривился Глотов, — тогда понятно. Он специально сообщил тебе неправильное время. Фабр работает на герундскую разведку. Подписал с ними контракт на три года.

— Значит, это он все передавал доктору Гробу!

— Ну а кто ж еще?

К нам подошел Володька.

— Знакомьтесь, — представила я его майору Глотову, — мой друг, Владимир Воробьев. Известный скрипач.