Александр Преображенский - На воре шапка горит

— Здравствуйте, — поздоровалась сразу с обоими Таська.

Вспухший нос, слипшиеся, торчащие туда — сюда ресницы и красные прожилки в белках глаз выдали, как Таська коротала свое одиночество.

— Привет, — поздоровался Митя. — Мы узнать, что про Васю там слышно.

— Заходите, — пригласила девочка, шмыгнув носом и поправляя ногой сбившийся на пороге половик, — Чаю хотите?

— Давай, — переглянувшись с Бэном, согласился Митя, хотя только что налился почти под завязку. — Чай кстати будет, мы принесли тебе тортик.

Таська молча покивала и пошла ставить чайник. Митя с Бэном тут же прильнули к окошку посмотреть, чем занимается Тоша.

Их подруга делала странные вещи. Она вышла из — под навеса, где когда — то стоял мотобайк и подошла к ограде, у которой оканчивались Дубки со стороны овражка. Встав к ограде спиной вплотную, Тоша, словно пацан, отмеряющий ширину дворовых футбольных ворот между двумя штангами — кирпичами, засеменила от ограды короткими "лаптями", приставляя пятку к носочку.

— Во дает, — удивился и восхитился Бэн. Митя смолчал, он не знал, что и думать.

Тоша тем временем провела в отмеренном месте на земле черту носком кроссовки и, согнувшись, двинулась от этой отметки параллельно ограде поселка к общей стороне участков.

— Что — то ищет, — прокомментировал Бэн. — А утром, пока ты спал, вообще чудеса творила. Во — первых, вскочила ни свет ни заря. Я проснулся — ты спишь, а ее нету. Я походил, походил по участку, крыжовник подъел, пока никто не видит. Кислый, зеленый. Тут она появилась и сразу стала что — то подсчитывать. Вычисления делала какие — то палочкой на дорожке и даже чертеж рисовала, Я подошел, а она…

— А где ваша девочка? — звеня чашками и чайными ложками, появилась на веранде Таська. — Уехала?

— Она придет, она сейчас придет, — быстро развернулся спиной к окну Митя, стараясь закрыть собой побольше прозрачной площади стекла.

— А как же торт без нее?

— Это ничего, пусть опоздает, — успокоил хозяйку Бэн. — Она торта больше всех съела.

— Так как там Вася? — спросил Митя, усаживаясь за стол.

— Я не знаю, — ответила Таська и сразу опять шмыгнула носом, маленькая слезинка выкатилась из уголка глаза. — Он такой хороший. — Она быстро села, пряча глаза в ладони. — За что его?

— Тась, Тась, — испуганно засуетился Митя. — Кончай слезы лить. Подумаешь, морду набили. Меня тоже так били, вон Бэн скажет, верно? В Парке культуры.

— Ну, — подтвердил Бэн. — И меня после футбола. И ничего. Живы. А я тоже в больнице валялся с сотрясением мозга. И у Васи, наверное, то же.

— Оклемается, — успокоил Митя. — Что это за мужик, которого ни разу не били.

— Да — а, он такой хороший, — заладила одно и то же Таська. — За что его?

— Да ни за что, — объяснил, как мог, Митя. — Всегда так бывает.

— Нет, — не захотела она соглашаться. — Его за то, что папа ходил к тому, кто украл мотобайк. К твоему другу.

Митя даже закрыл на мгновение глаза, так ему стало сложно.

— Тась, — сказал он, — если это так, то он мне не друг. Только в этом все — таки надо разобраться. И я разберусь. Обещаю, что разберусь.

— Не надо, а то еще и вас побьют.

— С Бэном — то? Да он каратист.

— Мить, кончай, — попросил Бэн, который хоть и вправду когда — то добрался до красного пояса, но уже Оросил всякие занятия любым видом спорта. — Давайте лучше чай пить. Ты торт — то попробуй, — предложил он конкретно Тасе.

— Ой, я же еще не принесла чайник.

Пока Таська бегала за чайником, пришла Тоша.

— Ну? — спросил Митя.

— Чего? — спросил Бэн.

— После, — буркнула Тоша, но не утерпела: —

Я, кажется, что — то знаю.

Но что знает, не сказала. Появилась с чайником Таська, и стали пить чай второй раз за утро. Выпив по чашке, узнав, когда собиралась вернуться Тасина мама, оставив два последних куска "Рыжика" Катковым, вышли на улицу.

— Ну? — опять спросил Митя. — Что ты узнала? Он все время чаепития поглядывал на Тошку, а она дважды показала ему язык.

— Колись, Ангелевская, что ты знаешь? — призвал Бэн к откровенному разговору.

— Я знаю. Ну, мне кажется, что я знаю. Да нет, скорее всего так и было… — словно издеваясь, тянула Тоша. — Я знаю, как выкрали мотобайк с этого участка.

— И как же? — недоверчиво спросил Митя.

— Идемте к забору.

Они подошли туда, где мерила землю "лаптями" и что — то высматривала до этого Тоша.

— Вот, — сказала она, остановившись у края клумбы с не распустившимися еще флоксами.

— Клумба, — сказал Бэн. — И что?

— На край ее посмотрите.

Они посмотрели. Там, куда указывал Тошин палец, в рыхлой земле промялась бороздка — четкое углубление длиной сантиметров в двадцать, а в глубину не более двух, с ровным продавленным ребром на всем протяжении, будто кто — то вдавил тут уголок стальной арматуры.

— Ну и фигли? — презрительно фыркнул Митя.

— Вот еще, — указала Тоша.

Действительно, в шаге вправо на той же клумбе было еще одно такое же углубление, или очень похожее.

— Ну и фигли? — повторил Митя.

— Фигли — фигли, дубло, здесь доски упирались, по которым мотобайк через забор перекатили.

— Какие доски, Ангелевская? — Митя пока ничего не понял, но подозрение в действительном Тошином успехе уже прокралось ему в душу.

— Я думаю, те, что лежат на дне овражка. По которым мы ночью грязь переходили. Утром я встала раньше вас всех и сбегала, измерила их шагами. Потом прикинула высоту ограды. У меня уже появились катет — забор и гипотенуза — примерно половина длины доски. Второй катет — это то расстояние, на котором доски должны были упираться в землю, если их положили на забор, как этой ночью Бэн ставил лестницу. Я рассчитала это расстояние, исходя из теоремы Пифагора. Отмерила его от ограды. Прошлась и нашла следы, оставшиеся от досок. Вот они, — Тоша опять указала на бороздки.

— Ты хочешь сказать, что мотобайк вкатили на ограду по доскам, потом перевернули их и скатили наружу?

По совести сказать, задавал этот вопрос Митя только для того, чтобы скрыть свое восхищение, смешанное с белой завистью. Нет, он знал, кто такая Ангелевская, но она его опять положила на обе лопатки.

— Он бы мог скатиться и грохнуться, — заметил Бэн.

— Придерживали, конечно, — отмахнулся Митя. — Да, здорово. Если ты права, то это гениально. Вкатить мотобайк по наклону — плевое дело. Нет, это просто гениально. Тошины щеки вспыхнули алым. Тщеславия не лишен никто на свете, а похвала любому приятна.

— Пошли под тент, — скомандовал Бэн. — А то Тася на нас уже в окошко смотрит. Пошли, все обсудим.

Собственно, обсуждение было недолгим. Его сократило заявление Бэна:

— Мы все равно не знаем, кто это сделал.

И Митя понял, что радоваться нечему, особенно ему. Поднять драндул по доскам под силу и подросткам. Подозрения все увеличивались, опровержения не находились. Он еще больше теперь стремился в Зараево.