Иоанна Хмелевская - 2/3 успеха

И дедушка опять замолчал. Внуки не перебивали, понимая, как нелегко вспоминать старику тяжёлые годы войны. И подгонять его не следовало, раз уж начал сам рассказывать. Повздыхав, дедушка продолжал:

— Как вы знаете, меня в военные годы тоже не было в Варшаве, как в 1939 году я выехал на каникулы, так и остался в горах. После войны я разыскал пана Франтишека и узнал, что, уезжая из Варшавы, он всю свою коллекцию марок уложил в железные ящики и собирался закопать в погребе, но пришлось спасаться от облавы, и закопать они с женой не успели. А потом дом был разрушен и сожжён немцами. Остались одни руины.

Дедушка занялся своей трубкой. Пришлось снова выбивать пепел, прочищать, набивать свежим табаком. Внуки ждали, наконец мальчик не выдержал:

— А как же это связано с тем, что Файксат беспокоит тебя сейчас? Ты рассказываешь о делах давно минувших дней.

— Все взаимосвязано, — ответил дедушка, раскуривая новую трубку. — Сейчас я до этого дохожу. Пан Франтишек жил на последнем, пятом этаже дома. В той части дома, где он жил, оказались разрушенными пятый и четвёртый этажи, остальные сгорели. И пан Франтишек считал, что марки в железных ящиках могли и уцелеть, если они сразу же провалились внутрь подвала дома и оказались среди развалин. Развалины уже не разваливали, и они не горели внутри. И пан Франтишек велел мне покопаться в развалинах его дома. Сам он был уже тяжело болен и как бы завещал мне свои марки, дело всей его жизни, зная, что я страстный филателист. Ну и наверное, верил в мою честность, знал, что марки не будут распроданы, останутся в стране как её филателистическая ценность.

Когда я приступил к очистке дома пана Франтишека, там уже шли работы по расчистке от развалин. От других рабочих я узнал, что ещё до меня тут кто-то разыскивал железные шкатулки, так как знал, что до войны в доме жил известный филателист. Говорили, что этот человек даже нашёл одну шкатулку. Другие говорили — нашёл несколько железных ящиков. Разное рассказывали, толком никто ничего не знал. Больше в развалинах железных ящиков не нашли, а я принялся разыскивать того человека, который их забрал. Не буду вам рассказывать в подробностях все мои перипетии, но человека я так и не нашёл. А вот марки из коллекции пана Франтишека вдруг стали время от времени всплывать… Я вместе с паном Франтишеком делал опись его коллекции, он по памяти мне диктовал, так что не ошибаюсь. Был у пана Франтишека Меркурий, да ещё знаете какой? Чистые квартблоки всех номиналов и вариантов, представляете? То есть четыре марки вместе, расположенные в две строки. И все Меркурии гашёные тоже были, но уже по отдельности. Ну и нашлись люди, которые видели эти квартблоки, с Меркурием. Видели также серию австрийских марок с польскими надпечатками, тоже чрезвычайно редкую. Вряд ли такие марки ещё у кого были…

— Дедушка, а нам ты покажешь эту опись? — не выдержала Яночка, невежливо перебив старших.

— Покажу, конечно, — согласился дедушка. — Рафалу я уже дал копию. Погодите, на чем я остановился?

— На том, что нашлись люди, которые видели марки пана Франтишека, — напомнил внук.

— А, в самом деле. И у меня закрались подозрения. Но окончательно подтвердились после того, как я получил письмо от одного филателиста. Он сообщал, что купил кое-какие марки у человека, который нашёл их в развалинах на улице Хмельной между домами № 104 и 108. Фамилии человека он не сообщал.

— И что дальше, дедуля? — поторопила старика девочка, потому что тот опять замолчал на самом интересном месте.

— Итак, мы убедились, что по крайней мере часть коллекции пана Франтишека была найдена и присвоена каким-то, скажем так, не очень честным человеком. А дальше тот самый филателист, который купил часть коллекции пана Франтишека, сообщал, что её у него похитили. Украли, говоря проще. И украл какой-то родственник, вроде бы даже племянник, я уже не помню точно, во всяком случае близкий родственник. Поэтому этот филателист не стал поднимать дело, только известил меня, чтобы я знал; коллекция пана Франтишека уцелела и находится в настоящее время в руках как минимум двух человек. Поскольку в письме сообщались чрезвычайно ценные сведения, я попытался связаться с его автором, что было отнюдь не просто, ибо тот своего адреса не сообщил. А когда я наконец его адрес раздобыл, было уже поздно — автор письма умер.

— Дальше, дальше, дедушка, — подгоняли внуки.

— А потом до меня из разных источников стали доходить вести о том, что, кроме меня, ещё кто-то занимается поисками коллекции пана Франтишека. Разыскивает её, в основном, у пожилых людей, не филателистов. Мы, филателисты, как правило, знаем друг друга, и знаем, какие у кого коллекции, вот и считаем, что основная часть утерянной коллекции пана Франтишека хранится у нефилателиста, который или не подозревает, какую ценность она представляет, или, наоборот, считает её хорошим помещением капитала. А сам сбором марок и их обменом не занимается. И вот тут я приступаю к самому главному…

Тут дедушка замолчал, поскольку в пылу повествования забыл про свою трубку, и она погасла. Пришлось раскуривать снова. Яночка с Павликом слушали не дыша. Дунув на спичку, дедушка сказал:

— Так вот, выяснилось, что этот человек в поисках коллекции обращается к семьям людей, которые недавно умерли, расспрашивает, собирал ли покойный марки или просто их хранил. Выдаёт себя за большого специалиста и, в зависимости от обстоятельств, или даёт хорошие деньги за марки, или предлагает свои услуги по приведению их в порядок. И выяснилось, что этим искателем коллекции является Файксат!

Павлик удовлетворённо фыркнул.

— Да, да, — вздохнул дедушка, — именно Файксат. И поступает очень, очень непорядочно. Люди, которые не имели с марками дело, как правило, или считают их ничего не стоящими клочками бумаги, которые надо выбросить, или, напротив, необычайно большими ценностями, особенно старые марки. Вы знаете, что как первые, так и вторые не правы. Так вот, этот Файксат… Учтите, я не голословно обвиняю, у меня есть свидетельства весьма уважаемых людей… Так вот, Файксат, уверяя, что даёт хорошую цену, на самом деле скупает иногда весьма ценные коллекции за смехотворно малую. С теми наследниками, которые считают марки просто мусором, у него не бывает проблем, они рады всякой малости, на которую и не рассчитывали. С теми же, которые дрожат над каждой старой маркой, он поступает очень просто — предлагает вместе с ним отправиться к какому-нибудь независимому эксперту-филателисту. Выберет из коллекции самые на взгляд клиента ценные марки — например, австрийского императора или парочку послевоенных американских президентов. И потрясённый клиент узнает у почтённого специалиста, что красная цена его драгоценным маркам — по два злотых за штуку. Разочаровавшись в своей коллекции, он охотно соглашается спустить всю коллекцию за предлагаемую Файксатом сумму. Нет, достохвальной такую деятельность никак не назовёшь…