Жорж Байяр - Мишель и господин Икс

Дальше графиня писала о своих неприятностях, связанных со здоровьем, и выражала надежду, что еще успеет увидеть «свою малышку Анриетту».

Но желание бедной женщины не осуществилось, — вздохнул растроганный капрал.

Да, — с грустью подтвердила Анриетта. — Когда я вернулась из Лонжевера, тетушки уже не было в живых.

Капрал откашлялся и с сарказмом, чтобы скрыть охватившее его волнение, обратился к Бертэну:

— А теперь, приятель, вам придется дать кое-какие объяснения!..

Ко всеобщему изумлению, Бертэн повиновался немедленно.

— Теперь мне нечего терять, — сказал он. — И я хочу поскорее положить конец этому… неприятному эпизоду.

И он рассказал, как однажды, забирая у привратницы почту, обратил внимание на письмо, лежащее в специальном пакете управления почт. Оно было адресовано графине Гортензии де Маливер…

Заинтригованный, он вскрыл пакет и нашел внутри старый конверт, на котором был написан адрес Анриетты де Маливер в Лонжевере.

— Любопытство оказалось сильнее меня, — признался шофер. — Я вскрыл письмо и узнал тайну пятой картины. Мне много раз приходилось бывать в комнате Анриетты: мадам Терэ просила меня иногда что-нибудь там починить. Поэтому я хорошо помнил все пять картин. И решил завладеть той, о ценности которой никто не подозревал.

Пользуясь хорошим отношением Манизы, Бертэн легко сделал себе второй ключ от входной двери «Дома садовника». Услышав как-то разговор Мишеля и Даниеля с Ришаром, он узнал об их намерении отправиться фотографировать ланей. Кроме того, он знал, что по вечерам Анриетты не бывает дома. Так что ему нетрудно было разработать план.

— Потом, когда дело будет сделано, — закончил он, — я собирался уехать за границу и найти там какого-нибудь коллекционера, который купил бы у меня картину.

Довольно самонадеянная затея, — сказал граф. — Никто не купил бы у вас такую ценную картину. По крайней мере, пока не узнал бы, откуда она у вас.

Но, — вмешался Мишель, — Бертэн, может быть, расскажет нам, что произошло в тот вечер, когда папаша Пероннэ и бедный Пиррус чуть не простились с жизнью.

Марсель и Виктор удивленно посмотрели на него.

Но ведь он говорил нам, — сказал старший брат, — что это вы…

Ну, Бертэн, сделайте же доброе дело, — потребовал Мишель.

Бертэн посмотрел на сыновей егеря, поколебался, потом, опустив голову, произнес глухо:

— Увы… Я не мог поступить иначе… Весь придуманный мною план провалился бы, если бы я дал Пероннэ возможность увидеть, как я выхожу из этого дома.

Марсель, остолбенев, смотрел на него. Потом, закипая злостью, спросил:

— Но почему тогда отец сказал, что это они на него напали… эти два господина?

Бертэн устало пожал плечами.

— Вспомните, я же вместе с вами помог донести его домой… А когда он пришел в себя, я сказал ему, что виноваты они. Он поверил…

Марсель, старший из братьев, сжал кулаки.

— Вам повезло, Бертэн, что вы связаны и беззащитны!.. — Потом, повернувшись к Мишелю и Даниелю, произнес: — Я должен извиниться перед вами, господа. Он убедил нас, что именно вы напали на отца. То же самое с телефонным звонком, когда вы потребовали письмо. Он сказал, что это опять ваши происки, что вы уже не знаете, что придумать, чтобы доставить нам неприятности… И что вас пора проучить… Я действительно очень сожалею, и мой брат тоже. Согласен, Виктор?

Еще как согласен!

Вот что выходит, когда люди пытаются сами вершить правосудие, — проворчал капрал. — Кстати, что у вас получилось? Проучили.

Пришлось рассказать, как сыновья егеря мстили Мишелю и Даниелю.

Н-да!.. Похищение, применение насилия… Если эти ребята подадут иск, для вас это плохо кончится.

Мы не будем подавать иск, — сказал Мишель. — Они же действовали по наущению Бер-тэна.

Марсель подошел к Мишелю и крепко пожал ему руку.

Ну вот, — заключил капрал, — это мне уже нравится. Пероннэ — хороший малый, он не заслуживает судебного преследования.

Я благодарю вас от его имени, — сказал граф. — Наверно, теперь я уже могу откланяться?

Мы сейчас все уходим, — ответил капрал. — На сегодня достаточно. Но нам придется забрать вашего шофера, мсье Ришар. Вероятно, вам его будет не хватать?

Ришар не ответил. Они с Анриеттой стояли в углу комнаты и что-то оживленно обсуждали.

Жандармы надели на Бертэна наручники и увели его.

Граф не знал, как ему поступить. Марсель и Виктор, уходя, еще раз обменялись рукопожатиями с Даниелем и Мишелем.

Ну что, кто старое помянет… — сказал Марсель.

…тому глаз вон, — дружно ответили Мишель с Даниелем.

В комнате остались только они и граф. Братья взяли картину и направились в гостиную. Поколебавшись, граф пошел за ними.

— В сущности, — сказал он, — если бы вы не нарушили мой запрет и не пошли в охотничий домик, Бертэн вполне мог бы осуществить свой план.

Немного удивленные этим неожиданным утверждением, ребята молча ждали, что отсюда последует.

Короче говоря, — продолжил граф, — мне бы тоже хотелось сфотографировать ланей, идущих на водопой. Можно устроить засаду вместе…

С удовольствием, господин граф! — ответвил Мишель.

Тем более, что, как мне кажется, наши добрососедские отношения с вашей бабушкой, мадам Терэ, теперь вполне могли бы… стать нормой. — И, неожиданно улыбнувшись, он посмотрел в сторону кухни. — Ладно, мне пора идти. Мой сын уже достаточно взрослый, он один найдет дорогу домой.

Ребята проводили графа до калитки.

— Надеюсь, отныне эта калитка всегда будет открыта, — произнес тот и исчез в темноте.

Миновало несколько дней. Была ночь, темная, безлунная.

Марсель и Виктор вместе со своим отцом, который вполне оправился после недавнего «происшествия», спрятались в лесу. Они должны были дать сигнал тем, кто сидел в засаде в охотничьем домике: лани идут на водопой к пруду Рон-Рояль.

— Черт побери! — прошептал едва видный в темноте граф. — Я еще никогда не сидел так долго в засаде, даже не надеясь принести домой охотничьи трофеи. Вы терпеливей, чем я, молодые люди.

Даниель улыбнулся в темноте и толкнул локтем Мишеля, которого тоже забавлял такой резкий поворот в поведении графа и его неожиданная симпатия к ним. Они уже третий вечер сидели в охотничьем домике, ожидая, когда лани вздумают их посетить… вернее, захотят пить.

Граф решил во что бы то ни стало осуществить свой проект. Ему очень хотелось получить хотя бы одну такую фотографию, и он все время говорил об этом.

Маниза уже вернулась из Лонжевера. То, что она так ошиблась в Бертэне, удивило ее куда больше, чем сенсационная новость, касающаяся картины Рембрандта. Только поздний час и сырость, которой несло от пруда, помешали ей прийти сюда вместе с внуками. Но после того как граф нанес ей визит и попросил руки Анриетты для своего сына, она была слишком счастлива, чтобы вспоминать плохое.