Евгений Некрасов - Диверсия Мухи

Еще недолго Маша видела огонек зажигалки, потом он свернул за угол и пропал.

Оставаться с казначеем было тягостно и попросту опасно. В любой момент он мог спросить о чем-нибудь хорошо знакомом гадюке Соколовой и совершенно неизвестном самозванке. Пришлось Маше первой начать разговор, хотя она охотнее полюбезничала бы с не очень большим крокодилом.

Какой у вас акваланг?

Дорогой, – отвечал брат казначей, – а в марках я не разбираюсь. Брат Иерофан тебе все покажет.

– А на какой глубине работа? Брат казначей подумал и сморозил:

Метров сто.

Опять было неясно, проверяет ли он Машу или вправду ничего не понимает.

На ста метрах аквалангисты не работают, – сказала она. – Тридцать, много – сорок.

Ну, тогда на десяти, – легко переиграл брат казначей.

А какая работа?

Все узнаешь в свое время.

Говорить стало не о чем, молчать – нельзя. К счастью, скоро за дверью вспыхнули такие же, как на лестнице, тусклые плафоны. Маша пошла первой, обгоняя брата казначея.

Стены коридора были не меловые, как на чердаке, а бетонированные. Через каждые несколько шагов то справа, то слева попадались железные двери. Надписи «Компрессорная», «Барокамера» говорили о том, что здесь тренировались аквалангисты. Маша подумала, что если с ней захотят разделаться, то обойдутся и без пираний. В этих лабиринтах ее и так никто не найдет.

Брата иерея было слышно издалека.

Спортсменка! Разрядница! – распинался он у закрытой двери.

Девка! Вы б еще телепузика привели, – высунув нос в щелку, огрызался брат Иерофан, и дверь захлопывалась.

Это лучшее, что мы смогли найти, – ныл брат иерей.

Пока Маша раздумывала, не обидеться ли на то, что ее обозвали «этим» среднего рода, брат казначей решительно сунул ногу за приоткрывшуюся для ответа дверь:

Осталось три дня! Где я тебе другого помощника возьму?

Дверь поспешно распахнулась.

– Как три дня?! – возопил брат Иерофан. Оттеснив его, брат казначей ворвался в помещение и кивнул Маше: за мной.

Жилище брата Иерофана, несомненно, было раньше складом чего-то боевого. Шеренгами стояли несокрушимые стеллажи с полукруглыми выемками вместо полок. В них вписался бы сигарообразный силуэт ракеты или торпеды. По потолку шла рельса с остатками роликов и оборванных цепей. Дальняя стена терялась в темноте. Угол за дверью занимала неряшливо застланная койка, десяток железных шкафчиков у стены и стол, заваленный частями разобранного акваланга. Брат Иерофан, человек с атлетическим торсом и мелким плаксивым личиком, торопливо спрятал под одеяло что-то маленькое и уселся на койку. Под носом у него красовалась янтарная клякса машинного масла. Маша сразу назвала его про себя Иерофанушкой.

Слишком ты разборчив, брат, – продолжал казначей. – Я тебе сколько людей присылал! Один, по-твоему, много болтает, другой – слабак, у третьего, наоборот, объем легких слишком большой, быстро воздух расходуется… Все, довы-бирался! Пятого и шестого не будет! – Он обернулся к Маше. – Вот тебе друг и учитель. Пока учит, слушайся его, как самого преподобного. Перестаёт учить – сразу докладываешь мне, и мы приводим его в чувство.

А ведь это шанс, поняла Маша. Акваланг, ласты да еще гидрокостюм, наверное, дадут… Она с надеждой посмотрела на «друга и учителя». Физиономия у Иерофанушки была кислая, как будто брат казначей навязывал ему в ученицы сколопендру.

А вот не возьму ее и все! – отрезал он с победным видом.

– Вон, – тихо скомандовал брат казначей. Иерофанушка не расслышал:

Что?

Вон пошел, – повторил брат казначей. – Или ты работаешь, или порхаешь отсюда немедля! By компрене?

Ладно, – сдался Иерофанушка, – ваша власть! Издевайтесь! Белые Братья и не такое терпели.

Что-то не припомню, когда вы терпели, – усмехнулся брат казначей. – Когда в Москве избили священника прямо на амвоне или когда в Киеве громили Софийский собор?

Иерофанушка скорбно поджал губы.

Хотели пострадать за веру, – объяснил он. – Ибо сказано Матерью Марией: «Дети мои! Вас будут мордовать и рубить вам головы! Но эта кровь нужна земле!»

А вышло-то все наоборот, – добавил брат казначей. – Вы людей мордовали, а они с вами – по закону. Вот незадача! Не удалось пострадать.

Как же не удалось, когда я сам три месяца отсидел в ментовском узилище! – набычился Иерофанушка.

Маша подумала, что по сравнению с ним даже Ганс может показаться вполне терпимым человеком. И вообще, узнав историю Белого Братства, она стала немного лучше думать о детях преподобного Сана. Эти по крайней мере церкви не громят. Правда, непонятно, почему они пригрели брата Иерофана. Не ради же споров, чья секта лучше.

Короче, или ты работаешь, или выметаешься, – подытожил брат казначей.

Я не спорю, – кротко сказал Иерофанушка. – Но надо же проверить, кого вы мне подсовываете. – И он кивнул на рассыпанные по столу детали: – Это что?

Легочный автомат. Был, – сказала Маша, удивляясь простоте вопроса. В акваланге не так много частей, чтобы их перепутать.

Ну, это понятно. А что в нем сломалось?

– Пружина, – навскидку ответила Маша. Получилось очень эффектно. Иерофанушка

смутился и зарыскал глазами, ища, о чем бы еще спросить.

Экзамен сдан, – отрезал казначей. – Пойдем, брат, проводишь нас. А тебя, сестра, жду к себе не раньше ужина. И чтоб коленки тряслись от усталости! Доложишь, чему научилась за день.

Когда братья вышли, Маша подобрала с пола и сунула в карман промасленную заводскую бумажку, сохраняющую форму пружины. Приподняла край одеяла на койке – так и есть: новенькая пружина, еще не очищенная от смазки. Иерофанушка спрятал. Сказать по правде, все свои аквалангистские знания Маша получила за три недели от приезжих туристов. Легочный автомат она впервые видела разобранным и без бумажки не догадалась бы, какую деталь нужно заменить.

Маша приоткрыла дверь, послушала – ни звука. Далеко ушли братья, а жаль, ведь говорили наверняка о ней… Она стала заглядывать в шкафы, тратя на каждый не больше секунды. Незнакомый акваланг, тяжелый – значит, баллоны заправлены… Гидрокостюм, хороший, итальянский, из сохраняющей тепло губчатой резины… А этот хуже – наш старый «Садко»… Какие-то электрические штуки и роскошные фонарики для подводного плавания. Жаль, нельзя стащить – заметно будет, их всего три.

Пятый и шестой шкаф были забиты обернутыми бумагой брикетами, похожими на цибики чая. На каждом повторялась недвусмысленная надпись: «ШАШКА ТОЛОВАЯ 75 ГР.»

Одной такой достаточно, чтобы вдребезги разнести легковую машину. В шкафах их были сотни.

Брат Иерофан вернулся с кислющей физиономией и первым делом спросил:

«АРО» знаешь?

Что? – не поняла Маша