Валерий Роньшин - Кошмары станции «Мартышкино»

— С духами надо повежливее. Они очень нервные, могут и послать куда подальше…

«Имя мое — Тихон, — отозвался Разгильдяев, — а батюшку моего Петром звали-величали».

«Значит — Тихон Петрович?!» «Он самый, елки зеленые — рыжики соленые».

Крутая уступила место Тимычу:

— Задавай быстрее свои вопросы.

«Тихон Петрович, — напечатал Тимыч, — можно у вас спросить?»

«За спрос не ударят в нос», — ответил Разгильдяев.

«Почему я помню, как я был тараканом?» — спросил Тимыч.

«В каждой избушке свои погремушки», — последовал ответ.

«А куда делась Ля?» — спросил Тимыч.

«В каждом теремочке свои заморочки», — выдал прорицатель.

Тимыч глянул на Крутую.

Это он к чему?

Уточни.

Тимыч уточнил: «Ля упала с крыши и разбилась, да?»

«Собираешься жить с локоток — а живешь с ноготок», — продолжал шпарить пословицами Разгильдяев.

Тимыч начал заводиться.

— Блин! Что он какую-то туфту лепит!

— Нормальный ход, — успокоила его Крутая. — Все духи так туманно отвечают.

Спрашивай дальше.

Тимыч напечатал: «Я когда-нибудь увижу Ля?»

«Кого на кладбище отнесли — того обратно не принесут», — продолжал цитировать прорицатель.

«Выходит, она действительно разбилась?» — допытывался Тимыч.

«Утром был молодец, а к вечеру мертвец». — отстучал дух.

«А пояснее нельзя?» — отстучал Тимыч.

«Дурака учить, что мертвого лечить», — выскочило в ответ.

«Это кто дурак?!» — насторожился Тимыч.

«Ты!» — на сей раз коротко и ясно выдал Разгильдяев.

«Да пошел ты на фиг!» — вспылил Тимыч.

«Сам пошел на фиг!» — не остался в долгу дух.

На этом связь с потусторонними миром оборвалась.

Крутая задумчиво выдула из жвачки пузырь и так же задумчиво втянула его обратно.

Не нравится мне, что он о смерти все время талдычил, — сказала она.

А что это может означать? — спросил Тимыч.

Ничего хорошего для тебя.

Для меня?

Вот именно. «Утром молодец, а к вечеру мертвец» — это явно к тебе относится.

Почему ко мне?

Ну раз «молодец», значит, к тебе. Тимыч занервничал:

Я что, к вечеру мертвецом стану?

— Вполне возможно. — Крутая посмотрела на часы. — Ого, уже пять с копейками.

Ну, я полетела. Мне надо еще кока-кольную ванну принять.

— Чего-чего? — не врубился Тимыч.

Ну я же «Мисс Нева».

Кто-кто?

«Мисс Нева», — повторила Любка. — Ты что, газет не читаешь и ящик не смотришь?

Газет Тимыч и в самом деле не читал, а по ящику-телику смотрел одни боевики.

— Сейчас в Питере проходит конкурс красоты «Российская русалочка», — объяснила Крутая. — Сюда съехались девушки со всех концов России, которые победили у себя дома: «Мисс Волга», «Мисс Обь», «Мисс Енисей»… Завтра — последний тур. Поэтому я должна быть в форме.

А кока-кола тут при чем? — продолжал не понимать Тимыч.

Не кока-кола, а кока-кольная ванна, — поправила его Любка. — Я заметила, что после ванны из кока-колы обязательно побеждаю. Я ведь не только в конкурсе «Мисс Нева» победила, но еще и в конкурсах «Жемчужина Санкт-Петербурга» и «Звезда Белых ночей».

Круто, — сказал Тимыч.

Ну так я ж Крутая! — задорно ответила Любка. — Всегда перед выходом на подиум я себе говорю: «Я лучше всех, я круче всех!»… А ты правда про меня никогда не слышал?

Тимыч помотал головой.

Не-а.

А я, когда ты позвонил, подумала, что ты таким способом хочешь со мной познакомиться.

Как видишь, нет. — Мысли Тимыча вернулись в прежнее русло: — «Утром молодец, а к вечеру мертвец», — повторил он слова Разгильдяева. — Блин! Что ж мне теперь делать-то, а?

— Ложись спать, — посоветовала ему Крутая.

В общем, Любка уехала принимать кока-кольную ванну. А Тимыч лег спать.

Тимыча разбудили настойчивые телефонные звонки. Он снял трубку.

— Алло.

В трубке стоял сплошной треск.

— Алло, — повторил Тимыч громче.

В ответ — та же трескотня.

Тимыч хотел уже положить трубку, но тут сквозь помехи послышалось:

— Тима… Тима…

Тимыч тотчас узнал голос Ля.

Ля! — закричал он. — Ты где?!

Я здесь, — слышалось еле-еле.

Где — здесь?

Ля что-то ответила, но Тимыч не разобрал.

— Что-что?! — заорал он. — Повтори!

Ля повторила, но Тимыч снова не понял.

— Перезвони! — крикнул он. — Тебя плохо слышно!

…шай трубку, — донесся до Тимыча обрывок фразы.

Чего?!

Не вешай трубку, — расслышал он. — Я не смогу тебе перезвонить.

А откуда ты звонишь?!

Из послезавтра!

На сей раз Тимыч хоть и ясно услышал, но не въехал.

— Откуда?! — переспросил он.

— Из послезавтра, — четко донеслось до него, потому что треск прекратился.

Из какого еще послезавтра? Слушай, я… — начал Тимыч.

Нет, это ты послушай, — перебила его Ля. — Связь может оборваться в любую секунду.

Но…

Подожди! Дай мне сказать… — Голос Ля звучал отчетливо. — Мой велик попал в завихрение времени, и меня вместе с ним перебросило в послезавтра.

— Какое еще завихрение времени?!

Ты…

Ля вновь перебила:

— Тима, сейчас не обо мне речь, а о тебе. Тебе угрожает опасность.

Опасность?

Да, смертельная! Тебя здесь нет, понимаешь?! Нет!

Где — здесь?

В двенадцатом мая.

В каком двенадцатом мая?

Ну у тебя сейчас — что?

В смысле?

Число какое?!

Число?!

Ох, ну ты и тормоз! — посетовала Ля. — На календаре у тебя какое число?!

Десятое.

А у меня двенадцатое. Я для тебя — в послезавтра. А ты для меня — в позавчера.

Фигня какая-то…

Нет, не фигня. Твое завтра — для меня вчера. Поэтому я и знаю, что тебя нет. — А где же я?

Дррррррр… задребезжало в трубке.

… адбище, — донеслось сквозь дребезжание.

Что-что?!

… на кладбище.

Что — «на кладбище»?

Ты лежишь на кладбище. Я там была.

Где — там?

Да на кладбище, блин! Когда ты, наконец, врубишься!

На каком еще кладбище?!

На Мартышкином! [3] Мартышкино кладбище в Санкт-Петербурге названо в честь Савелия Мартышкина, художника-передвижника, похороненного на этом кладбище. Справа от входа твоя… дрррррррррррр дребезжало все сильнее и сильнее.

— Что — моя? — закричал Тимыч.

— Мо-ги-ла, — по слогам прокричала Ля.

ТЫРРР… ФЫРРР… БЫРРР… — уже прямо-таки грохотало в трубке.

Если ты не изменишь свою судьбу, — прорывался сквозь грохот голос Ля, — …то тебя … бьют… Ты понял?!

Не понял! Повтори!

…бьют…

Бьют?..

Дане — бьют, а… ют…

— Что-что?

ТЫРРР… ФЫРРР… БЫРРР…

…убьют, — вдруг прозвучало четко.

Кого убьют?! бя!.. бя!.. бя!.. — эхом донеслось до Тимыча.

«Что за „бя“?»— в недоумении подумал Тимыч и тут же сообразил: «Тебя! Тебя! Тебя!» — вот что кричала ему Ля.

ПИ-ПИ-ПИ… пошли короткие гудки.

Тимыч изложил трубку. Постоял у телефона, надеясь, что Ля еще позвонит.