Энцо Руссо - Следствие ведет Россана

Телефонный звонок прервал эту обличительную речь, и синьора Матильде с чувством облегчения вскочила со своего места, прежде чем муж успел отложить вилку.

— Кушай, я подойду.

Директор занялся своей еще не тронутой порцией требухи, уже не такой горячей, как ей полагается быть. Но в тот вечер ему решительно не везло. Жена возвратилась через несколько секунд.

— Это тебя.

— А кто? — спросил директор. Он был чуточку удивлен: так поздно ему обычно никто не звонил.

— Не знаю, он не представился.

— Терпение! Ты ужинай, Матильде, не жди меня. Он вышел в коридорчик, где жена оставила гореть свет.

Телефон стоял на маленькой мраморной полочке, и профессор Мартини взял трубку доверчиво и спокойно, как брал ее всегда целых шестьдесят лет, он вовсе не ожидал вдруг услышать в ней чей-то незнакомый голос, очень низкий и мягкий, с сильным неаполитанским акцентом. Поначалу незнакомец обратился к нему весьма церемонно:

— Это господин директор? Простите, что я вас беспокою.

— Извините, кто говорит?

— Это неважно. Эй, директор, слушай сюда. Этот маразматик, ну, знаешь, тот старикашка, который продавал всякую гадость твоим ученикам, у нас в руках. Мы, профессор, держим его и ни за что не выпустим, пока нам не поднесут на блюдечке совсем маленькую сумму в пять-сот ты-сяч дол-ла-ров. Повторяю: пятьсот кусков, причем обязательно мелкими купюрами. Ты хорошо расслышал цифру, профессор? Пять и еще пять нулей. Когда, как и где, мы тебе сообщим в положенное время. Ну что, усек?

Кто знает почему, но, услышав сумму выкупа, охваченный паникой директор вдруг подумал о школьной кассе, в которой с трудом можно было наскрести несколько десятитысячных ассигнаций, и то не в долларах, а в лирах. Неужели эти бандиты требуют от школы уплаты такой колоссальной суммы?

— А кто… кто должен платить? — пробормотал он.

— Не ты, можешь не беспокоиться. Есть один такой, кто может это сделать. У кого хватает башлей, чтобы объявить награду в сто тысяч долларов, для того полмиллиончика — это сущая мелочишка. Ты что, газет не читаешь?

Мужчина произнес «мелочишка» с таким шипением на «ч» и на «ш», что у директора Мартини несколько секунд в ушах жужжало лишь это слово и он был не в состоянии сосредоточиться. Но постепенно до него все яснее доходил ужасный смысл фраз, которые произносил этот слащавый и в то же время наглый голос. Похищение, требование выкупа, этот вульгарный язык, этот жаргон обыкновенного уголовника… Да неужели все это происходит на самом деле? И с кем? С ним, всеми уважаемым директором учебного заведения, славящегося своими традициями?!

— Но при чем тут я? — только и сумел он пробормотать.

На другом конце провода раздались долгие раскаты смеха, неторопливого, захлебывающегося, приведшего директора в полное отчаяние.

— Да послушайте…

— Ой, перестань, профессор! Уморил. Ты доложишь полиции о нашем разговоре, а потом будешь сидеть, как цуцик, у телефона и ждать нашего следующего звонка. Ну что — дошло? Только смотри, чтоб никаких фокусов, не то этот маразматик живым не выйдет.

— Хорошо.

— Теперь иди себе спокойненько и думай только о том, чтобы передать наше порученьице, тогда проживешь до ста лет. Ну, бывай, директор.

«Порученьице, порученьице», — с негодованием повторял про себя знаменитый латинист. Невежественные, невежественные и наглые люди. Мало того что преступники, заслуживающие самого строгого пожизненного заключения! Но в какую неприятную передрягу они его затянули! И в одно мгновение, пока он вешал трубку, перед мысленным взором директора пронеслась страшная картина — он увидел, как все его столь приятное, прочное и спокойное существование рушится, словно карточный домик, разлетается вдребезги, превращается в пыль и прах. Один порыв резкого, сильного ветра, такого, что вот уже несколько дней беспрестанно дует в Риме, — и развеяны последние остатки его покоя. И что же ему осталось? Лишь дрожь в руках, которую никак не унять, и тарелка требухи под соусом, только им начатая и теперь уже наверняка окончательно остывшая. С похоронным видом, медленными шагами возвратился он в столовую, куда не долетело ни слова из его телефонного разговора.

— Что-то случилось? — сразу же спросила его синьора Матильде.

Такого скорбного лица она не помнила у мужа с того дня, когда он, возвратись однажды к обеду, принес домой то, что осталось от их бедного, попавшего под грузовик Джакометто, — ангорского котика, жившего у них лет двенадцать и ставшего любимцем их семьи.

— Какие-то неприятности? Беда? — не отставала обеспокоенная жена. — Что-то стряслось? Несчастный случай?

— Циклон! — мрачно произнес директор, машинально вновь усаживаясь за стол.

— А как себя чувствует Микеле? — справилась Россана, пока они, стараясь не шаркать и не шуметь, шли по ковровой дорожке, пересекавшей обширный вестибюль.

Какие-то растения в горшках, высокие, как деревья, маленький фонтан с высоко бьющей струей, по сторонам мраморные статуи и в глубине строгий и величественный швейцар — все это свидетельствовало о богатстве и значительности этого дома и тех, кто в нем живет. Фабрицио, к которому обратилась Россана, не успел ей ответить, потому что швейцар неожиданно двинулся им навстречу и, улыбаясь, осведомился:

— Вы к кому?

— Скажите, пожалуйста, адвокат Алесси здесь живет?

— Да, на самый верхний этаж.

— Спасибо.

Круглая кабина лифта представляла собой еще одну странность стиля, в котором было построено это здание, находящееся в самой новой и роскошной части квартала у Римской Всемирной выставки. Мелодичный звоночек возвестил, что они прибыли. Горничная проводила их в маленькую гостиную, вероятно служившую приемной, и заверила, что адвокат их примет, как только освободится.

— Ребята, теперь я знаю, кем хочу стать, когда закончу университет! — воскликнул Руджеро, с восхищением озираясь вокруг.

Вскоре из-за закрытой двери послышались приглушенные голоса, неясные слова прощания, сливавшиеся со звуками негромко включенного радио. Потом в дверном проеме появилась крупная голова адвоката, одарившего троицу ослепительной улыбкой.

— Заходите, заходите, ребята, я освободился.

Он ввел их в свой кабинет, небольшую комнату, обставленную старинной мебелью. Из окна открывался великолепный вид на белоснежные здания Римской выставки. По телефону адвокат распорядился, чтобы принесли прохладительные напитки, потом поглядел на Россану.

— Ты тоже присутствовала при похищении?

— Нет, я уже была в классе. Но меня так же, как моих товарищей, беспокоит судьба дядюшки Пьеро.