Улисс Мур - Властелин молний

«Может быть, ей что-то нужно? — подумала Джулия, вспомнив, что престарелая мать Калипсо не встаёт с постели. — Может, позвала, думая, что…»

Джулия шагнула вперёд по блестящему полу и взялась за ручку приоткрытой двери. Слегка толкнув её, она увидела тумбочку с мраморной столешницей, часть большой кровати и свисающую с неё очень бледную руку.

— Калипсо! Дорогая моя? — снова произнёс слабый голос.

Сделав над собой усилие, Джулия заглянула чуть дальше и увидела крохотное, сплошь в морщинах лицо старой женщины, тонкие, редкие, белоснежные волосы и большие светло-голубые глаза.

Мать Калипсо лежала на кровати и была такой худой, что простыня, накрывавшая её, даже не смялась, а голова тонула в большой подушке и походила на набалдашник трости.

Джулия улыбнулась женщине.

— Я не Калипсо, госпожа… — сказала она. — Меня зовут Джулия. Могу я чем-нибудь помочь вам?

Старушка еле заметно качнула головой. Голубые глаза её закрылись, потом вновь открылись, и на лице появилась мечтательная улыбка, как у человека, который вспомнил что-то очень приятное.

— А, мама, это ты! — произнесла старушка так просто, что стало страшно.

Джулия замерла. Мама Калипсо, видимо, перепутала всё на свете — не поняла, кто перед ней, забыла, сколько ей лет…

Старушка поднесла руку к губам, как делают дети, когда смущаются, и произнесла:

— Извини, мама. Я не хотела.

Джулия оглянулась, желая уйти, но не смогла даже шелохнуться.

— Мама, мне очень жаль, извини меня, — произнесла старушка. — Мне в самом деле очень неловко. — И начала всхлипывать.

Джулия не знала, что делать. Ей очень хотелось убежать, однако разговор этот, походивший на странный бред, не отпускал её, будто в какой-то игре, которая нисколько не нравилась, но вызывала жгучее любопытство.

— Я не хотела открывать эту дверь, мама… — заговорила старушка, снова закрывая глаза. — Знаю. Ты же предупредила меня, я знала, что не должна делать этого.

Джулия хотела зажать уши руками.

— Извини, мама…

И ещё:

— Я знаю, что тебе стоило большого труда поставить эту дверь.

О какой двери она говорит?

— Я знаю, что она опасна и всегда должна быть закрыта! — хныкала старушка, закрывая лицо рукой. Потом вдруг опустила руку и энергично покачала головой, отчего волосы её паутиной разлетелись по подушке. — Нет. Я ни с кем не разговаривала. Ни с кем! Клянусь тебе! Ни с кем, ни с кем, правда!

Джулия отступила на шаг. Это было уже слишком, она не могла больше слушать эту женщину.

— Видишь, я была умницей, верно? — продолжала мать Калипсо, лёжа в своей огромной кровати. — Не уходи! Мама! Иди сюда! Прочитай мне какую-нибудь историю.

Джулия хотела было мотнуть головой в знак отрицания, но от волнения не могла даже пошевелиться.

— Иди ко мне, мама! — настаивала старушка.

Ноги Джулии сами двинулись, и девочка, держась прямо, как манекен, подошла к кровати.

— Какую-нибудь красивую историю, мама, из тех, что сочиняет папа!

Джулия с трудом сдерживала волнение.

— Папины истории я всегда держу в тумбочке.

Слабый, тонкий голос старушки звучал требовательно, настойчиво.

— Открой тумбочку, мама.

Тумбочка была в нескольких шагах от Джулии.

— И возьми книжку.

Маленькая тумбочка с мраморной столешницей, на ней лампа с абажуром, не включённая. Джулия подошла, не понимая толком, почему повинуется и не в силах отказаться.

— Да, какую-нибудь красивую историю про путешествие, — продолжала старушка. — Из тех, какие я люблю. Про какое-нибудь замечательное путешествие… Очень жаль, мама, что мне ещё рано путешествовать. Потому что это опасно, конечно. — Мать Калипсо подняла прозрачную и необыкновенно худую, как у мумии, руку.

Потянулась к лицу Джулии.

Девочка открыла тумбочку.

— Какую-нибудь чудесную историю…

В тумбочке лежала книжка.

Записная книжка.

Книжка Мориса Моро.

— Прочитай мне историю про Умирающий город… — Старушка коснулась щеки Джулии, словно желая приласкать её.

Но вдруг старая женщина вся напряглась: рука, предплечье, морщинистое лицо стали как деревянные, а глаза словно превратились в холодные, стеклянные шарики.

Мягкое доброе лицо старушки вдруг исказил испуг.

— Ты не моя мама! — закричала мать Калипсо истошным голосом, широко раскрыв рот.

Джулия в испуге попятилась.

— Кто ты? Кто ты? — продолжала кричать мама Калипсо, и простыня на ней заколыхалась от учащённого дыхания.

Джулия хотела было что-то ответить, но от испуга совершенно лишилась дара речи.

— На помощь! Калипсо! На помощь!

Джулия схватила записную книжку, опрокинув при этом тумбочку, и выбежала из комнаты, охваченная ужасом и смятением.

Анита метнулась к Рику.

Упала на него и схватилась за верёвку, которую он держал. До края пропасти, куда упал Джейсон, оказалось меньше метра.

Верёвка раскручивалась у них на глазах. Прошли, наверное, всего две секунды, но чудовищно долгие, и потом, когда Рику и Аните казалось, что уже ничего больше не произойдёт, они ощутили сильный рывок. Верёвка стала быстро уходить вниз и потянула мальчика и девочку, лежавших на животе, к краю пропасти.

— Ааааааахххх!

Анита старалась всем телом вжаться в землю и ни на секунду не ослабила хватку. Рик тоже крепко держал верёвку, стиснув зубы от напряжения. Они остановились в нескольких сантиметрах от края пропасти. Верёвка в их руках натянулась и слегка качалась.

Рик взглядом попросил Аниту помочь ему.

Анита знала, что нужно сделать. Она передвинулась к ногам Рика и крепко ухватила его за ступни.

Держать его так оказалось мучительно трудно. И к тому же долго. Сантиметр за сантиметром они отползали от края пропасти, вытягивая при этом верёвку, исчезнувшую в ней.

И наконец вытащили Джейсона.

Он ухватился за край террасы, подтянулся, перевалился и, тяжело дыша, перевернулся на спину.

— Джейсон! — обрадовалась Анита.

— Ты в порядке? — спросил Рик.

Джейсон лежал, глотая воздух. Пальцы ободраны, на лбу глубокий порез.

— В порядке, — с трудом ответил он.

Потом открыл глаза и посмотрел на Аниту и Рика поочерёдно.

— Вот столько не хватило. — Джейсон показал большим и указательным пальцами расстояние меньше десяти сантиметров. — Совсем немного.

— Это невыполнимая задача, — заметил Рик. — Эту пропасть невозможно перепрыгнуть. Даже притом, что ветер дул попутный.

Джейсон покашлял, перевернулся на живот и начал вставать.

— Третье правило Джейсона Кавенанта… — произнёс он после долгого молчания. Очень медленно лицо его приобретало нормальный цвет, и дыхание стало спокойнее. — Разница между настоящим человеком и детским носком состоит в том, что настоящий человек никогда не сдаётся. И в конце концов достигает того, чего хочет.