Владимир Мирнев - Живое дерево

— Скажи: умри мать моя и отец, если я нарушу эту святую тайну или проговорюсь. Дай сюда мизинец, согни его вот так и держись за мой, а теперь говори. Честное пионерское, клянусь отцом и матерью, братьями и сёстрами!

Санька повторил страшную клятву.

— А теперь стань на колени, опусти голову до земли, чтобы и земля слышала. Повтори.

Санька повторил.

— Дед Шупарский замышляет недоброе. В лесу прячется чужак. Они замышляют убийство. Нужно всё разузнать и выследить их.

— Честное слово?

— Честное слово!

— Ух ты! — проговорил Санька и пополз.

Возле котлована они снова отдохнули и поползли к лесу, в котором, пока Санька давал клятву, скрылся старик.

У высокой, одиноко стоящей берёзы остановились. Юра глядел на лес, потом уселся поудобнее и вдруг увидел рядом с собой длинную, изломанную тень человека. Тень качнулась и легла ему на ноги. Он оглянулся и замер. Рядом стоял старик Шупарский и, прищурившись, глядел на него.

— Хлопче, што тута потерял? — глухим, хитрым голосом спросил старик и присел рядом на корточки, пристально глядя Юре в лицо.

— Да мы ничего не потеряли, — отвечал Юра, стараясь не смотреть старику в глаза.

— А я вот гуся потерял. Куда ж, зараза, он мог подеваться? — добродушно спросил старик.

— И мы гуся потеряли. Мать наказала не приходить домой без гуся, а то убьёт.

— Да ну? Да зачем он вам?

— Как зачем? Наш гусь. Как зачем? Был, а теперь нету. Как зачем? Мы кормили его целую зиму, стерегли, поили, я чистил из-под них кизяк! Как зачем? А вам, дедушка, зачем?

— А чего ж это вы тут шукаете?

— А где? Мы везде ходили.

— А теперь правите в лес? — всё так же добродушно спросил старик.

— Кто ж гуся в лесу ищет, дедушка? Гуси в густой лес не ходят. Мы играем.

— Вот я и думаю, — сказал старик и направился в село.

Юра быстренько вернулся к котловану и искупался. Санька купаться не стал. Старик шёл неторопко, оглядывался, останавливаясь, садился на пень отдохнуть. Ребята обогнали старика и у тока увидели Соню Кенкову. Она пасла телёнка. Рядом ходил дикий гусёнок и щипал травку.

— Что вы ищете? — спросила Соня и покраснела.

— Он гуся потерял, а мать его теперь убьёт, — ответил Санька. — Так, Юра?

— Ничего не убьёт, — не согласился Юра.

— Возьми гусёнка, хочешь? — сказала неожиданно Соня. — А потом, когда подрастёт, мы его отпустим, пусть летит к своим.

Юра был растроган великодушием Сони и тут же стал предлагать ей взамен всё своё богатство — пятнадцать копеек, две шестерёнки от часов. Он готов был отдать Соне всё, что имел, не потому, что она подарила ему гусёнка, а за её поступок, потому что так поступить мог только настоящий товарищ. Юра порылся в карманах и достал зуб от сенокосилки, которым можно из камня высекать огонь.

— На́, — протянул он щедрый подарок.

Соня засмущалась, но взяла его, а пятнадцать копеек вернула. Юра положил гусёнка за пазуху, и они с Санькой пошли.

По дороге Фома завернул к конюшне. Дверь заперта, окна крепко схвачены железными прутьями. Шторма ребята увидели сквозь решётчатое окно. Вначале Юра стал Саньке на плечи и долго любовался красавцем, а затем Санька.

— Как ты думаешь, обгонит он машину, если на прямую дорогу вывести? — спросил Санька.

— А то как же? Шторм, он кого хочешь обставит. Он шпарит по прямой, как межконтинентальная ракета.

— А автомобиль гоночный обгонит?

— Не знаю. Автомобиль больно сильно мчит, только пыль столбом! Вот так! — Юра громко зажужжал, пробежав метров сто, поддерживая одной рукой за пазухой гусёнка.

Они шли домой и весело болтали, забыв о том, что собирались в лесу понаблюдать за чужаком.

Тёплая пыль на дороге приятно щекотала между пальцами ног, идти было легко, весело. Они пылили, сколько могли, и никто не мешал, не запрещал пылить. Мимо них на большой скорости промчалась машина; они погнались было за ней и быстро отстали, но каждый старался показать, что, если бы захотел, всё равно догнал бы машину и это не составило б для него большого труда. С дороги свернули в переулок, и тут Санька толкнул Юру:

— Гляди!

Навстречу им шёл старик Шупарский, низко опустив голову и будто никого не замечая. Ребята, не дыша, готовые в любую минуту дать стрекача, прошли мимо и вздохнули.

— Фома, тебе не кажется, что он следит за нами? Пошли ночью к шалашу, где скрывается чужак, а? Пошли? Всё выведаем, узнаем. А? Что-то он ходит часто туда-сюда. Пошли ночью? Ты не боишься?

— Кто? Я? Да ни в жизнь! Как это ты подумал? Ты что, меня не знаешь? Вот только мать…

— А мы потихонечку. Никто и не узнает.

— Ты думаешь, Борода, так лучше? Задаст она мне такого перцу, сладко не будет. Вот кому разведчиком работать — матери. Я только задумаю что сделать, а она уже всё знает. Откуда? Я ещё никому не говорил, а она всё знает.

— У меня тоже. Мы к утру вернёмся, будто ни в чём не виноваты. Но помни: мой секрет — на сто лет. Я подойду ночью к тебе и три раза свистну. Один раз длинно, а два — коротко. Понял?

— Не беспокойся. Буду ждать.

Гуси лежали возле ворот и чистили перья — к дождю. Под плетнём в тени спал на боку Шарик. Юра опустил гусёнка на землю, и вдруг гуси разом загоготали, вытянули шеи, а гусак, поводя длинной шеей из стороны в сторону и будто советуясь с гусями, то и дело поворачивал к ним свою маленькую головку, а затем, прогнув шею к земле, сделал к гусёнку угрожающую пробежку. Гусёнок запищал и бросился наутёк. Гусак повернулся к гусям, и гуси загоготали, засовещались. Юра положил гусёнка за пазуху и понёс его в дом.

Дядя Антон, отец, мать, бабушка, Николай и Цыбулька сидели за столом. Только Надя ходила по горнице и шептала:

Мать то и дело подаёт на стол хлеб, картошку, потом вдруг срывается с места и бежит в погреб за грибами и сметаной. Дядя доволен. Он без кителя, сидит рядом с отцом и говорит:

— Егор, до́бра у тебя жёнка. У меня — я всё подай, а у тебя — прямо золото. Повезло тебе.

Отец хочет показать, что это на самом деле так, и говорит:

— Мать! Не хочу этого, а вон дай того!

— Чего того?

— Мать! Ну да ладно, давай, что есть.

— А ну-ка, Юрий, какое хочешь яблоко? — спрашивает дядя.

— Мне вон то! — попросил Цыбулька именно то яблоко, на которое рассчитывал Юра, стесняясь показать на самое большое и, конечно, самое румяное яблоко. Он на него поглядывал, как только сел за стол, и вот Цыбулька словно угадал Юрины мысли.

— Мам, откуда тут у нас гусёнок? Он мне мешает учить! — сказала из горницы Надя.

— Какой гусёнок? Что за гусёнок? Откуда? — всполошилась мать и взяла у Нади из рук гусёнка.