Владимир Мирнев - Живое дерево

— От ТТ, — сказал участковый.

— Ну да? — не поверил председатель, взял гильзу, подул в неё, поплевал, вытер о полу пиджака и снова осмотрел. — Это как же так? Это выходит?..

— Пацанок не соврал, — покачал головой Загорулько, ковыряясь в золе кострища.

— Как тебя звать-то? — спросил председатель Юру, чему-то удивляясь и как бы ещё не веря своей догадке.

— Юра… Бородин…

— Ну, так. А почему ж ты, Юра, нам сразу не доложил? А теперь свищи ветра в поле.

— Я сам хотел…

— Сам! Смотрите-ка на него — сам! Ах ты, каналья, мальчик с пальчик, и он, вишь как, сам! Туда же! Самостоятельность ему нужна! Тоже мне мужик! Горе луковое, от горшка два вершка, а вишь как, самостоятельно. Вот в чём наш грех…

Председатель вздохнул и стал вспоминать:

— А вот на фронте пошли мы как-то раз в разведку за «языком». «Язык» перед наступлением нам нужен вот так. Вышли на поляну, сидим, в тылу у фрицев сидим. Глядим — немец. Гринька Лыков, красивый такой парень, удалой, кровь с молоком, перемешанная с чёртом, говорит: «Возьму «языка». Я ему: «Давай вместе». А он: «Нет, я сам». Мой, говорит, «язык». Да что? Проколол ему немец живот и ушёл. Умер Гринька у меня на руках. Всё сам хотел. Жалко его, не пожил ещё, а красивый был парень.

— Уже слыхал, — сказал тихо Юра.

Загорулько облазил всю поляну, внимательно изучая следы. На ветке возле шалаша висел старый пиджачишко и новая военная фуфайка зелёного цвета. В кармане пиджака нашли полный коробок спичек, моток медной гибкой проволоки и кусочек старой газеты, а на оборотной стороне лацкана воткнуты две толстые стальные иглы с чёрными нитками, в карманах фуфайки лишь хлебные крошки и два окурка.

Участковый кинул пиджак и фуфайку в шалаш, затем постоял в раздумье и начал собирать разбросанные вокруг пустые бутылки и тоже побросал их в шалаш. Артур ходил по поляне с загадочным видом, заглядывал под кусты. Только председатель спокойно сидел на пеньке подле шалаша, и ничто, казалось, его не интересовало.

— Всё, теперь поехали, следователь, может, прибыл, — сказал он минут через пять. — Пусть следователь ищет. Чёрт побери! Вот что значит — сам! Надо же такое придумать! Гильза тут, и это у нас под боком, возле самого Фросино.

— Есть, — весело и довольно отвечал Загорулько, направляясь за председателем, — Айда, пацаны, по хатам! Ничего не трогать, пусть всё как есть. Айда!

После обеда к Юре домой приехал на машине участковый, привёз следователя и Шупарского. Участковый проводил следователя в дом, а сам вернулся охранять Шупарского.

Следователь, человек лет двадцати пяти, с усиками и большими ленивыми глазами уселся за стол, разложил папку, достал шариковую ручку «Паркер», новый блокнот, оценивающе посмотрел на Юру. Следователь не видел Цыбульку, спрятавшегося под лавкой. Когда он туда забрался? Юра и сам заметил брата только что. Не знал Юра человека хитрее своего младшего брата. Цыбулька совсем недавно крутился возле машины и на́ тебе — спрятался и подслушивает.

— Юра Бородин? Так? Скажите нам, Бородин Юра…

В это время из горницы вышел дядя. Он был при орденах и медалях. Как Юра жалел, что никто из ребят не видел, как изумился следователь при виде дяди, как встал…

— Работайте, — проговорил снисходительно дядя, — работайте.

Юра рассказал всё по порядку, а когда упомянул про пень, следователь попросил поехать и показать тот пень.

Юре явно везло. Возле машины уже бегали Санька, Артур, Мишка Медведев. Но никому из них не разрешили ехать с Юрой.

На опушке леса, напротив сорочиного гнезда, машина остановилась. Юра быстро отыскал пень. Следователь обошёл пень, запустил руку в отверстие и вынул оттуда масляную тряпку, потом Юра сбегал к машине за топором и лопатой, а следователь обкопал пень, срубил его топором, но ничего больше под пнём не обнаружил.

Масляную тряпку следователь завернул в газету и положил в портфель. Когда Юра и следователь подошли к машине, здесь уже было ребят человек пятнадцать. Дед Шупарский встал и громко сказал, чтобы слышали все:

— Я не виноватый!

— Вы были с тем человеком. Улики против вас, — ответил спокойно следователь. — Подумайте о последствиях.

— Ни с каким человеком я не якшался. Никого не знаю! А на нет и суда нет!

— Вас видели. Вы сказали, что искали пропавшего гуся, но вы, как выяснилось, никогда гусей не держали. Где же логика? Чистосердечное признание смягчит вашу вину.

— Я извиняюсь.

— Перед кем?

— Я гуська украл. Но не жеребца! Вы его мне не приписывайте, товарищ работник ответственных органов. Я, если сказать правду, лучше буду за гуся отвечать, чем за жеребца, к которому я ни с какой стороны не имею отношения и которого вы шукаете в данный момент.

— Кто же тогда украл?

— Не причастен. Понятия не имею. Не причастен к такому неслыханному безобразию никоим образом. Вот вам крест святой!

— У кого вы тогда гуся украли, гражданин Шупарский?

— Вон у кого, — старик показал на Юру. — В тот день было дюже жарко. Они шукали его, а я их встретил, и они подтвердят. Гусёк был у меня тогда, а потом, чего греха таить, сбежал. А я его искал и встретил хлопцев. Вон под той берёзой. Они сидели на земле. Они подтвердят. Сидели вдвоём.

Юра слушал старика, и всё, что тот говорил, казалось правдой, только он помнил одно: гусь-то пропал ещё до того, как они с Санькой встретили Шупарского. Он присматривался к старику, прислушивался и понял: старик выкручивался, не подозревая, что Юра уже поймал его на лжи.

— Врёт он, гражданин Шупарский, — проговорил Юра и всё рассказал, как было, добавив, что в тот день они с Санькой направлялись в лес, чтобы проследить за шалашом, где скрывался незнакомец, но встретили старика, спутавшего их планы.

— Так, Саня? — спросил Юра.

— А я почём знаю, — сказал Санька, напуганный допросом.

— А куда мы правили, Сань?

— Законно, к шалашу.

— Ага, выходит, то не ваш гусь! — воскликнул старик. — Вы не гуська искали!

Слёдователь сел в кабину, и машина тронулась, увозя с собой Шупарского, участкового, пиджак, фуфайку и масляную тряпку.

Первым делом нужно было искупаться. Вся шумная компания дружно плюхнулась в котлован, взбаламутила воду и, изрядно побарахтавшись, стала одеваться, так как небо обложило тучами, а на востоке погромыхивало и потемнело. Быть дождю.

Юра не торопился домой. Дул ветер, но Юра не надел даже майку, стремясь показать, что он не боится ни дождя, ни ветра. Ему сегодня было вдвойне весело. Ребята галдели, просили, чтобы он сводил их к шалашу, где они вдоволь поиграют и, возможно, обнаружат какие-нибудь разоблачающие следы. Какие именно следы, никого это не интересовало. Юра обещал сводить, но советовал подождать. Каждый из ребят старался идти рядом с ним, его всё время спрашивали, перед ним прямо заискивали, Цыбулька даже попросил понести Юрину мокрую майку. Довольный, нёс её. Санька? Так тот прямо мешал Юре идти. Артур предложил обменять два крупных блестящих шарика от шарикоподшипника на поломанную ручку. Мена явно невыгодна для Артура, так как раньше он не желал даже один шарик обменять на ручку. Но сейчас, когда Юрина слава достигла своей вершины, всё для него оказалось возможным.